21* Кашгар, Кашмир, Касийские горы, Кавказ, Китай20 и т. Д.

22* Название третьей реки — Хиддекель²¹, а согласно Оттеру²². Инд и теперь называется еще у арабов Этек; у древних индийцев он назывался Энидер. И окончание кажется индийским: множественное число от «девин» (то есть полубог) —«деверкель». Однако вероятно, что редактор древней традиции принял эту реку за Тигр. лежащий на восток от Ассирии. Другие реки слишком далеки были для него, и Ефрат — это, вероятнно, другая река, просто   переведенная   здесь этим словом или названная как самая знаменитая на всем Востоке.

284

От всех чудес и странных, фантастических образов, которыми легенды целой Азии населяли первобытный рай, наша традиция сохранила лишь два чудесных дерева, змия, говорящего человеческим  языком, и херувима; бессчетное  множество   существ   философ   отверг,   а   оставшихся   он   заключил в свой весьма глубокомысленный  рассказ.  Есть в  раю  запретное  дерево   и на дереве этом растут плоды божественной мудрости, — так говорит змий,  убеждая людей  попробовать  плода  с  этого  дерева,  и  человек вожделеет плода. Но может ли существовать более возвышенный предмет вожделения?  И разве  возможно  было  еще  больше  облагородить  человека? Пусть это будет простая аллегория, но сравним ее с легендами других народов: она окажется самой тонкой и красивой, символом всего, что приносит роду людей  радости  и  беды.   Двусмысленное  стремление  людей  к неподобающим   им   знаниям,   жадное   желание   свободы,    злоупотребление вольностью,   беспокойство,   заставляющее   расширять   поставленные   человеку пределы,  преступить  черту,  предел,   который,    несомненно,   должны были положить моральные заповеди столь слабому существу, еще не умеющему направлять  свои  шаги, — вот  огненное  колесо,  от  которого  все  мы тяжко вздыхаем, тогда как оно, бесспорно, заключает теперь в себе почти весь  круг  нашей  жизни.   Древний  философ,   занятый   историей  человечества,  знал  о  том,  как  знаем  и  мы;   и,  рассказывая   нам   эту  ребяческую историю, он показывает нам,  в  чем  узел проблемы,  где связаны воедино все концы человечества. И индиец рассказывает о великанах, которые копают землю, желая добыть пищу бессмертия, и обитатель Тибета рассказывает,  как  пали  совершившие   злодеяния   лахи, — но,   по   моему   мнению, все это далеко от чистоты, от глубины, от детской простоты нашего сказания, которое и элемент чудесного сохраняет лишь в той мере, в какой это необходимо, чтобы охарактеризовать время и место действия. В древнейшей  традиции  письменного  языка  нет  места  ни   драконам,  ни  чудесным существам страны фей, расположенной в горах Азии, нет места Си-мургу и Сохаму, лахам, деветам, джинам, дивам, пери, нет места широко распространенной мифологии этой части света с ее Джиннистаном, Ригиэлем, Меру, горой Альбордж и т. д., — и лишь херувим стережет врата рая.

А наша поучительная история рассказывает, напротив того, как только что сотворенные люди общались с наставлявшими их элохимами, под руководством их узнавая животных, а благодаря этому усваивая язык и обретая царящий в духе человеческом разум, рассказывает и о том, как человек пожелал сравняться   с   элохимами   в   познании  зла и,  воспользовавшись  запрещенным  средством,   нанес себе  ущерб,  а  с  той  поры  жил   в другом  месте,  начал   новую   жизнь,   вынужден   был   трудиться, — все  это черты традиции, которая под покровами мифа и сказки скрывает в себе больше человеческой  правды,   чем   громадные   системы,   разглагольствующие оо естественном состоянии человека.  Если, как мы  видели, преимущества человека      лишь   врожденные  способности,   а   потому  их   следует сначала обрести через воспитание,  в языке, традиции и искусстве, с тем чтобы они переходили затем  от  поколения  в  поколения,  из  рода в род, так и все нити  воспитанной  в  человеке  гуманности,  из  какого  племени.

285

с какого бы  конца  света  ни  был  человек,  не  только  сходятся  к  одному истоку, но и с самого  начала  должны  быть  связаны  между  собой  с  помощью искусства, потому что иначе человеческий  род  никогда  и  не стал  бы тем, чем он стал. Ведь младенца   не  оставляют  без  присмотра  и  не предоставляют самому себе на долгие годы, иначе он погибнет или утратит человеческий облик, — так и человеческий род, когда побеги его только пошли   в   рост,  не  мог   быть   предоставлен  самому  себе.   Если  люди приучились жить, словно орангутаны, то они  и  не будут сопротивляться самим себе и от своего животного состояния,   от жестокости и безъязыкости никогда не перейдут к человеческой жизни. Итак, если божеству было угодно чтобы человек проявлял разум и предусмотрительность, то и заботиться о нем следовало разумно и предусмотрительно. Воспитание, искусство, культура были необходимы ему с первого момента его существования, а потому сам присущий человечеству характер служит залогом истинности древнейшей философии истории^23*.