II. Воображение человека повсюду климатически и органически определено, и повсеместно традиция руководит воображением

О том, что лежит за пределами наших чувств, мы не имеем никакого понятия; история сиамского короля, который лед и снег считал вещью невозможной, — это и наша собственная история, повторяющаяся тысячекратно. Всякий туземный, чувственно воспринимающий действительность человек ограничен своим кругом, ограничены его понятия; если он делает вид, будто понимает слова, которые говорят ему о вещах совершенно недоступных ему, то у нас довольно причин сомневаться во внутреннем уразумении им этих вещей.

Правдивый Кранц^6*  говорит:   «Гренландцы любят, когда им  рассказывают о Европе; но они ничего не поймут, пока не прибегнешь к сравнению. Например:  в городе, или в стране, столько народу, что не хватит множества  китов,   чтобы   прокормить   их  всех  хотя  бы  и  один  день,  но едят они не китов,  а хлеб, который растет из земли, как трава, и едят мясо зверей, у которых есть рога;  сильные большие звери носят людей на своих спинах или возят на деревянной повозке. Тогда гренландцы начинают   называть   хлеб   травой,    быков — оленями,   лошадей — большими собаками, они всему поражаются и выражают желание жить в такой прекрасной стране, но потом они узнают, что там часто гремит гром и совсем  нет тюленей.  Они  любят  слушать  рассказы  о  боге  и  божественных материях, только если  не отнимать у них их суеверных сказок». Мы по Кранцу же^7* составим  краткий катехизис теологического учения о природе, какой может быть  у гренландцев, — вопросы  будут поставлены по-европейски,  а  ответы  будут  давать  гренландцы,  как они  мыслят  и  чувствуют, согласно своему кругозору.

Вопрос: Кто создал небо, и землю, и все, что вы видите?

Ответ: Не знаем. Мы не знаем этого человека. Он, наверное, был очень могучим. А, может быть, все всегда так было и всегда таким останется.

6* «История Гренландии», с. 225.

7* Разделы V—VI.

200

Вопрос: Есть ли у вас душа?

Ответ: Есть. Она прибавляться и убавляться. Ангекоки умеют штопать и латать ее; если потеряешь ее, они найдут и принесут, а больную они заменят свейжей и здоровой — от зайца, оленя, птицы или малого ребенок. Когда мы отправляемся в дальний путь, наша душа часто бывает дома. Ночью во сне душа выходит из   тела   и   отправляется    на   охоту, в гости, танцует, а тело лежит на месте.

Вопрос: А где же остается душа, когда вы умираете?

Ответ: Тогда она отправляется на самое счастливое место — в глубь моря. Там живут Торнгарсук и его мать, там всегда лето, всегда сияет солнце, не бывает ночи. Там есть и хорошая вода, и множество птиц, оленей, рыб, тюленей, там всех их можно ловить голыми руками, а иногда они уже сварены в большом котле.

Вопрос: Все ли люди попадают туда?

Ответ:   Туда  попадают   только  добрые  люди,   которые   неплохо   работали, совершали подвиги, поймали много китов и тюленей, многое выстрадали или утонули в море, умерли во время родов и т. д.

Вопрос: Как же попадают они туда?

Ответ: Это — трудно. Нужно пять дней кряду или дольше того спускаться по отвесной скале, которая покрыта кровью.

Вопрос: Но разве вы не видите эти прекрасные небесные тела? Может быть, в будущем там ваше место?

Ответ: И там тоже, на самом верхнем небе, высоко над радугой, и путь туда такой легкий и быстрый, что душа еще в тот же вечер окажется на месяце, а месяц раньше был гренландцем, душа отдохнет в его доме, будет играть в мяч и плясать с другими душами. Когда души играют в мяч, мы видим северное сияние.

Вопрос: А что они еще там делают?

Ответ: А еще они живут в хижинах на берегу большого озера, где много рыб и птиц. Когда озеро выходит из берегов, на земле идет дождь, а если бы плотины прорвались, получился бы всемирный потоп. Но вообще-то на небо попадают люди негодные и ленивые, а работящие идут на дно моря. Первые много голодают, они худые и бессильные, а оттого, что небо быстро крутится, у них нет ни мгновения покоя. Туда попадают злые люди, ведьмы; вороны мучают их, а они не могут отогнать их, и т. д. Вопрос: А как возник человеческий род?

Ответ: Первый человек, Каллак, вышел из земли, а вскоре из его большого пальца вышла его жена. Однажды одна гренландка родила, а родила она каблунетов, то есть чужеземцев  и  собак,  поэтому  чужеземцы такие же плодовитые и похотливые, как собаки.

Вопрос: А вечен ли мир?

Ответ: Однажды он уже перевернулся, и все люди   утонули.   Один спасся, он постучал палкой  оземь,   тут   вышла  женщина,   и   они   вдвоем опять заселили людьми всю Землю. Пока ещ Земля крепко стоит на своих подпорках, но они уже прогнили от старости, и если бы ангегоки все  время их не подправляли, то Земля давно бы уже упала вниз.

201

Вопрос: А что вы думаете об этих прекрасных звездах?

Ответ:  Раньше  они  все  были  гренландцами  или  животными, которые по особому случаю оказались  на  небе  и там  испускают  белый  или красный  цвет, — от  того,  кто  что  ест.  Вон  те,  которые  встречаются,  это две женщины  идут  в  гости,   а  эта  падающая   звезда — душа,  которая  отправилась в гости. Большое созвездие   (Медведица) — это олень, вон те семь звезд — собаки,  которые  охотятся   на   медведя,   вон  те   (пояс  Ориона) — заблудившиеся: они охотились на тюленей, не нашли дорогу домой и попали на небо. Месяц и Солнце — родные брат и сестра. За сестрой Малиной брат гнался в темноте, она хотела убежать от него, прыгнула и стала Солнцем. Аннинга полетел за ней и стал месяцем; месяц все еще гонится за девственным Солнцем, надеясь поймать сестру, — но напрасна Усталый и исхудалый  (последняя четверть), он отправляется охотиться   на   тюленей, охотится несколько дней,  потом   опять   приходит, сытый   и   толстый (полнолуние). Когда женщины умирают, он радуется, а солнце радуется, когда умирают мужчины.

Если я буду еще продолжать и перескажу фантазии разных народов, никто не будет мне благодарен. Если кому-нибудь захочется путешествовать по стране воображения, по этому подлинному лимбу тщеславия, которым окружена наша Земля, я пожелаю ему спокойного внимания, — ему придется расстаться со всеми гипотезами о происхождении народов, о совпадении их мифологии; ему надо будет постараться всякий раз как бы быть на своем положенном месте и пытаться извлечь урок из всякой благоглупости своих собратий. А мне нужно лишь выделить некоторые общие впечатления, касающиеся живого царства теней, придуманного фантазией народов.

1. В фантазиях запечатлевают климаты и народы. Сравните гренландскую и индийскую мифологии, лапландскую и японскую, перуанскую и негритянскую — это полная география поэтически творящей души. Брамин едва ли представит себе что-либо конкретное, если читать ему «Волуспу»² исландцев, и исландец, если читать ему «Веды», тоже будет озадачен. В душу каждого народа его способ представлений проник тем глубже, чем он ближе ему, — он пришел к народу от отцов и от отцов отцов, он вырос из его образа жизни, он родствен небу его и Земле. Чужеземец удивляется, а для них — это яснее и понятнее всего; чужак смеется —-они хранят серьезность и суровость. Индийцы говорят: судьба людей записана в его мозгу, и тонкие линии мозга — это буквы из книги рока, которые прочитать нельзя; самые произвольные и беспочвенные понятия и мнения народов — это такие записанные на мозге картины, хитросплетенные черты фантазии, прочнейшим образом связанные с душою и телом.

2. Но откуда все это? Разве каждое людское стадо сочиняло свою мифологию, чтобы беречь ее как зеницу ока? Нет, это не так. Ни одно племя мифологии не выдумывало, оно получало ее в наследство. Если бы мифология была плодом размышления народов, то собственные же их размышления   могли   бы   и   исправить   ее,   улучшить,   но   так   не   бывает.

202

Добритцхофер⁸*   доказывал    целому    отряду    мужественных    абипонцев, сколь смешно  было  бояться  угроз  колдуна,   который  хотел  превратиться в тигра и схватить их своими когтями. «Вы каждый день убиваете в поле тигров, — говорил  он  им, — и  никогда не боитесь  их;   что же вы трусите и бледнеете перед   воображаемым   тигром,  которого  вообще нет?» Тогда один храбрый абипонец отвечал ему:   «У вас, отцы, еще нет правильного представления о наших делах. Тигров в поле мы не боимся, потому что видим их, — мы убиваем их без труда. А искусственные тигры нас страшат, потому что мы их не видим и не можем убить». Вот здесь и зарыта собака   Если  бы   все   понятия   были  столь   же   ясны,   как   образы,   которые представляет  нам   зрение,   если   бы   мы   воображали   себе   только   то,   что видели,   и   все   воображаемое   могли   сравнивать   с   действительно  увиденным, — тогда  источник  обмана  и   заблуждения,  если   бы   и   не  заглох  совсем, то,  во всяком случае,  был бы всегда распознан нами.  Но большая часть фантазий — дщери слуха и рассказа. Дитя неразумное долго вслушивалось  в  легенды,   впитывая  их  вместе  с  молоком  матери,  они  проникали в душу и питали ее как праздничное вино отеческого рода. Легенды, казалось  ему,  объясняют  то,  что  видит  он   вокруг  себя;   юноша  узнавал о жизни,  об  обычаях своего  рода,  о славе,  какую снискали его предки; легенды торжественно благословляли  юношу на те  дела, каких требовал дух нации и климата, а потому вся его жизнь в целом была не отделима от легенд. Гренландец или тунгуз в течение всей  жизни и видит  все то, о чем, собственно, только слышал в детстве, — услышанному он верит как истине, увиденной собственными глазами. Вот где берут начало ужасные ритуалы,  которыми   многие   народы   сопровождают  солнечные   и   лунные затмения; вот откуда их страшная вера в духов стихийных — воздушных, морских и  всяких  прочих.  Если  в  природе совершается  постоянное движение, если  кажется,  что  все  вокруг  живет  и  изменяется,  а  глаз  не  может воспринять законов этих изменений, то ухо начинает слышать голоса, речи,   и   эти   речи объясняют загадку очевидного невидимым, незримым: воображение напрягается  и,  как  положено,  находит удовлетворение  в образах.   Нужно  сказать,   что  ухо — это   самый   опасливый,   самый   робкий орган чувства, ухо ощущает живо, но темно; оно не может хранить полученные ощущения и, сопоставляя их, достигать полной ясности, ибо предметы  его тонут   в  оглушающем  потоке   звуков.  Его дело — будить  душу, но без помощи других органов чувств оно почти никогда не может удовлетворить ее и дать ей ясное знание.

3. Отсюда можно видеть, у каких народов воображение будет напряжено сильнее всего, — у тех, что любят одиночество и живут в дикой местности, в пустынях, в горах и скалах, на побережье бурного океана, у подножья огнедышащих гор и в других чудесных и неспокойных краях земли. С незапамятных времен Аравийская пустыня рождала возвышенные фантазии, и фантазиям этим привержены были люди простые, кото-