5* «Наблюдения над влиянием климата» Вильсона, с. 93.

198

тается, как стрела  его  не  летит   мимо  цели,   ибо  как  может  блуждать  и плутать душа его, если он точно видел и слышал все?

Прекрасный строй  природы!—для  существа,  у  которого  первый  росток наслаждения   и   понятия   вырастает   исключительно    из    чувственных наслаждений. Если тело   наше — здорово,   если   чувства   наши — развиты и незатуманены, то вот уже   и   заложена  основа   для   веселого   нрава и внутренней радости, потерю  которой едва ли возместит и философствующий разум, как ни будет стараться. Фундамент чувственного счастья людей — везде, где они живут: достаточно наслаждаться тем, что есть, и как можно меньше предаваться печали о прошлом и заботам о будущем. Если человек сумеет утвердиться в этом средоточии счастья,   он   останется цел я сохранит свою силу; но если мысли его блуждают, тогда как нужно ему думать о минуте и наслаждаться  тем, что есть, — о как же  разрывает он свою душу, как слабеет он, как живет хуже и печальнее зверей, ограниченных узким кругом,  и притом ограниченных ради своего же счастья. Непредвзятый  взор   естественного  человека  обращен   на  природу,   еще  сам не зная того, он наслаждается красотою ее покровов,  он занят своим и, наслаждаясь  сменой  времен года,  не стареет  даже  и в старости.  Его не отвлекают от дела  недодуманные мысли  и  не сбивают  с толку буквы и знаки, и слух его ясно расслышит все, что слышит, — ухо впитывает речь, речь, всегда указывающую на определенные предметы и более удовлетворяющую  потребности  души,  чем цепочка глухих  абстракций.  Так живет дикарь, так он умирает, он сыт, а не утомлен простыми наслаждениями, которые дарили ему его чувства.

И еще один благодатный дар не утаила природа от человеческого рода, она и у самых бедных мыслями членов человеческого общежития не отняла первой ступеньки к более утонченной чувственности — музыки, утешающей душу. Дитя еще не умеет говорить, но оно уже может петь, и оно способно воспринять прелесть пения, обращенного к слуху его,— итак, даже у некультурных народов музыка — первое изящное искусство, что приводит в движение силы души. Картина природы, встающая перед нашим взором, столь многообразно изменчива, столь величественна, что подражающий природе вкус людей долго блуждает в темноте, долго пробует силы во всяком варварстве, во всем бросающемся в глаза, и уже гораздо позднее познаёт правильные пропорции красоты. А музыка, какой бы простой, необработанной она ни была, обращена к сердцам всех людей, музыка и танец — это всеобщий праздник радости на Земле, праздник природы. Жаль, что у путешествующих слух слишком нежен и они отказывают нам в ребяческих звуках, которыми выражают свою радость иные народы. Эти звуки не нужны музыканту, но они поучительны для исследователя человеческой истории; даже несовершенные ходы, излюбленные звуки музыки покажут нам сокровенный характер народа — подлинное настроение органа чувства, покажут глубже и вернее, чем любое самое длинное описание всего внешнего, случайного...

Чем больше пытаюсь я постигнуть во всей совокупности чувственный рои  человека,  каким  бывает   он   в   разных   областях   земли,   при  самом

199

разном образе жизни, тем более обнаруживаю я, какой доброй матерью была природа для людей. Если орган слуха нечем было удовлетворить, природа и не раздражала его, он тихо дремлет, и мимо него проходят века и тысячелетия. Но утончая, разверзая орудия чувств, природа разбросала кругом все средства, необходимые для полного их удовлетворения,— так вся Земля словно гармоническая игра струн звучит навстречу природе, и звучит все сдержанное и звучит все раскрывающееся и развивающееся, и пробуется тут каждый звук и испробован будет каждый...