I. Присущий человеческому роду характер чувственности изменяется в зависимости от климата и органического строения, но к гуманности ведет лишь человечность чувств

У всех народов, за исключением, может быть, только больных альбиносов, — пять или шесть обычных человеческих чувств; бесчувственные, о которых рассказывает Диодор¹, глухонемые народы — это сказка. Но кто будет обращать внимание на все различие внешних чувств, кто подумает о неисчислимом множестве людей, населяющих земной шар, тому покажется, что перед ним — целый мировой океан, где нет конца набегающим друг на друга волнам. У каждого человека — своя мера чувств, как бы своя настроенность всех чувственных ощущений, так что в особых случаях на поверхность выходят самые поразительные проявления чувств.

194

Поэтому врачами и философами   составлены   целые   перечни  таких  идиосинкразий, то есть специфических, странных чувств, — они бывают и удивительны, и необъяснимы. Как правило, мы замечаем такие странные состояния только у больных и в необычных обстоятельствах, в повседневной жизни мы проходим мимо них. И в языке нет слов для их обзначения, потому что ведь каждый говорит так, как чувствует и понимает, и у различных нет  общей меры  их  различных чувств.

Зрение — это наиболее ясное  из чувств,  но и когда мы  смотрим, то  различия зависят не   только   от   того,   с   близкого   или   далекого   расстояния мы смотрим, но выражаются и в форме, и в цвете вещей, как мы видим их;   вот   почему   любой   художник,   рисуя,   придает   предметам   различные очертания и почти каждый — особый  оттенок цвета. Дело философии человеческой истории — не в исчерпании до дна всего этого океана, а в том, чтобы выявить  бросающиеся  в  глаза  различия  и  затем  обратить  внимание на более тонкие различения в работе органов чувств.

Самое всеобщее, самое необходимое человеку чувство — осязание; оно служит основой других чувств, а у человека служит основой величайшего органического преимущества перед животными^1*. Благодаря ему мы получили искусства, открытия, жизненные удобства, возможно, что и в наших представлениях оно играет большую роль, чем то обычно предполагают. Но как различен бывает этот орган чувства даже у людей; его видоизменяют образ жизни, климат, практическое применение, навык, наконец, и вообще генетическая чувствительность тела. Так, некоторым американским племенам приписывают невосприимчивость кожи, которая, как утверждают, проявляется даже у женщин и во время самых болезненных операций^2*, — если факт этот вообще верен, то, как мне кажется, его можно объяснить и телесными и душевными предпосылками. А именно: племена эти столетиями подставляют свои нагие тела резким порывам ветра, их кусают злобные насекомые, в них втирают сильно действующие мази, но эти племена отняли у себя и волосяной покров, который только способствует мягкости и нежности кожи. Пищей их была грубая мука, корни и травы, содержавшие в себе много щелочных веществ, а ведь хорошо известно, что органы пищеварения и чувствительность кожи находятся в прямом отношении между собой, вот почему при некоторых болезнях чувство осязания сходит на нет. Даже и неумеренное потребление пищи, после чего этим же племенам нередко приходится терпеть ужаснейший голод, тоже свидетельствует об определенной невосприимчивости — симптоме многих распространенных среди них болезней^3*; итак, нечувствительность кожи — это и зло и благодеяние их климата, наряду со многими другими подобными же явлениями. Природа постепенно вооружала их такой невосприимчивостью, оберегая от бед, которых они иначе не могли бы вы-