31* Очень упрощенно это учение изложено в «Собрании разных сочинений» Метцгера. Заслуги принадлежат также Платнеру32 и др.

188

торому  привыкают даже раскормленные  домашние  животные,  то  все же непреложные законы природы не превозмочь и  роскошеству. Или смещение пород остается бесплодным, или же способность к  деторождению сохраняется у помеси только в нескольких поколениях.  Но даже если рассматривать  такие помеси,  то у них отклонения  происходят  только в самых внешних чертах строения, как наблюдали мы и при вырождении человеческого рода; а если бы изуродовался сам внутренний, существенный тип органического строения, то ни одно существо не было  бы  жизнеспособным. Откуда явствует,  что ни кентавр, ни сатир, ни Сцилла, ни Медуза не могут быть порождены по внутренним законам творящей природы и существенного генетического типа каждого вида.

3.   Наконец,  самым  тонким   средством   соединить   многообразие   и  постоянство форм во  всех разновидностях  типа  было  для  природы  создание  двух  различных  полов   и   их  совокупление.  Как   удивительно  тонко с   каким духовным смыслом смешиваются черты родителей   в   лицах и телах детей! Как будто души родителей были влиты в детей в различных отношениях и пропорциях и как будто распределились между ними бесчисленные природные силы органического строения. Что по  наследству переходят болезни и черты лица, даже склонности и предрасположенности разного  рода, — это   всем   прекрасно   известно,— иногда   в   потоке  поколений вдруг чудесным образом всплывают лица давно умерших предков. Столь же очевидно, хотя и почти необъяснимо влияние душевного и физического состояния матери на плод, который вынашивает она в своем чреве,— печальные следы такого  влияния   сопровождают   иной   раз   человека   всю жизнь.

Итак, два жизненных потока свела воедино природа, чтобы наделить рождающееся живое существо нераздельной природной силой, чтобы эта сила пребывала теперь, соединив в себе черты обоих родителей. Не один опустившийся род поднялся благодаря здоровой и бодрой природе матери, не один лишенный сил юноша проснулся живым сыном природы в объятьях жены. И в одухотворенности человеческого строения Эрот — сильнейший из богов, Любовь облагораживает роды и павшие поднимает, светоч божества зажигает своими искрами свет человеческой жизни, и он горит повсюду — здесь слабее, там ярче. Но ничто так не противно пластическому Гению человеческих натур, как холодная ненависть и гадкая условность, которая хуже всякой ненависти. Она заставляет жить вместе людей, между которыми нет ничего общего, она увековечивает существа жалкие, несогласные с самими собою. Ни одно животное не падало так низко,  как  человек,  способный  на  подобное  извращение своей  природы.

189

V. Заключительные замечания о споре генезиса и климата

Если только я не ошибаюсь, сказанное позволяет хотя бы в наметках провести линию границы и обозреть спор генезиса и климата. Так, никто не потребует, чтобы роза росла в чуждом ей климате, чтобы собака превращалась в волка,  ибо природа окружила четкими границами все существа и скорее согласна допустить, чтобы вымер целый вид, чем извращать и губить его строение в самом его существе. Но что роза может вырождаться, что собаке может быть присуще что-то волчье — это только сообразно с естественной историей, и здесь вырождение и видоизменение происходят так,  что  на  органические  силы  оказывает  свое  быстрое или постепенное действие сила противоположно направленная. Действие каждой спорящей силы значительно,  но каждая творит сообразным ей способом. Климат — это хаос причин, весьма разнородных и действующих постепенно и по-разному, пока они, наконец, не достигают глубин существа и не изменяют самое существо через посредство привычки и генезиса; жизненная  сила  противодействует  решительно,  долго,  единообразно  и  однородно, но поскольку и она не независима от всего, что существо терпит извне, то и вынуждена уступить со временем внешнему насилию.

Итак,  вместо  того  чтобы  продолжать  спорить,  что  главное — генезис или климат, я предпочел бы провести конкретные и весьма поучительные-исследования и снять обильную жатву на просторах истории и географии. Если взять, например, португальские поселения в Африке, испанские, голландские, английские  и немецкие в Ост-Индии и Америке, то мы знаем, как повлиял на одни образ  жизни туземцев,  как на другие повлиял сохраненный, совсем  не изменившийся,  прежний европейский образ жизни. Исследовав такие  вопросы,   можно  было  бы  перейти  и  к  более древним-временам — к   переселению   малайцев   на  острова,   арабов — в  Африку  и Ост-Индию,  турок — в  захваченные  ими  страны,  затем  можно  было бы перейти и к монголам, и к татарам, и ко всей той массе племен, которые заполонили всю Европу во время великого переселения народов. Никогда не следовало бы  забывать  при  этом,  из  какой  климатической  зоны происходит  тот   или  другой   народ,   какой   образ   жизни   принес  он  с  собой, какую  землю он нашел  на новом  месте  жительства,  с какими народами смешивался, какие перемены  и перевороты пережил на новом месте пребывания.  Если  такой  расчет  распространить  и  на  более  доступные  нам времена, то, быть  может, допустимо было бы делать некоторые выводы и о более древних переселениях народа, известных нам только из легенд, рассказанных   у   старинных   авторов,   или   из   свидетельств   мифологии   и языка;  ибо нужно признать, что все или, по крайней мере, большинство народов рано или поздно переселялись с одних мест на другие. В результате  мы  имели   бы   физико-географическую   историю   происхождения   и. видоизменения человеческого рода согласно климатам и эпохам, с прило-

 

190

жением карт для целей наглядности; такая история шаг за шагом повела бы нас к самым важным результатам.

Не забегая вперед и всю такую работу предоставляя будущему исследователю, я приведу лишь немногие примеры из более новой истории, они послужат пояснением ко всем предыдущим моим разысканиям.

1.   Редко   шли   на   пользу  народу  слишком   поспешные    и   торопливые переселения в противоположное полушарие или в совершенно иные климатические  условия.   Природа   не   случайно  разделила   отдаленные  друг  от друга страны. Вся история завоеваний, торговых обществ и прежде всего история миссионеров представит нам печальное, а отчасти и смешное зрелище, если  извлечь ее  из собственных  рассказов  переселенцев и беспристрастно  рассмотреть   все  последствия  таких  переездов.   С  ужасом  и отвращением читаешь известия о том, как разные европейские нации погрязают   в   наглой   роскоши,   предаются   бесчувственной   гордыне   и   уже   не имеют сил даже для того, чтобы наслаждаться  и сострадать. Не человеческие  лица, а раздувшиеся,  напыщенные  личины:   они  не способны уже на  благородное,  деятельное  наслаждение,   по   жилам   их   незаметно для них   течет   смерть — отмщение   их   злодеяниям.   Прибавьте  сюда   всех несчастных,   все  бесчисленные   толпы,   которым   обе  Индии   стали   братской могилой,   прочитайте    у    английских,    французских,    голландских   врачей описания болезней, настигавших европейца в чужих частях света, посмотрите на судьбу благочестивых миссионеров, которые так часто не желали расстаться со своим  монашеским одеянием,  с европейским образом жизни, — какие   поучительные   результаты!   И   они  тоже,   увы!    принадлежат истории человечества, они встают перед нашим взором.

2. И даже все трудолюбие европейских поселенцев в заморских колониях не способно иной, раз противостоять чужому климату. «В Северной Америке,—пишет Кальм^32*, — европейцы быстрее мужают, но и быстрее стареют и умирают, чем в Европе. Нередко можно видеть детей, которые на все вопросы отвечают на удивление быстро и с готовностью, но они не достигают возраста европейца. Родившийся в Америке европеец вряд ли доживет до восьмидесяти, девяноста лет, тогда как первые поселенцы, родившиеся в Европе, нередко достигали весьма, преклонного возраста; люди, родившиеся в Европе, обычно умирают позже уроженцев Америки, если их родителями были европейцы. Женщины раньше утрачивают способность к деторождению, некоторые уже на тридцатом году; кроме того, во всех европейских поселениях замечали, что уроженцы их теряют зубы раньше времени, тогда как у туземцев зубы до самой смерти остаются здоровыми, белыми, красивыми». Несправедливо заключали из подобных высказываний, что древняя Америка — земля нездоровая для своих же собственных детей; нет — мачехой была она только для чужестранцев, у которых иная физическая конституция и иной образ жизни; так это объясняет Кальм.