IV. Царство человека — система духовных сил

Сомневаясь в бессмертии органических сил, прежде всего ссылаются на орудия, посредством которых эти силы действуют, а я могу смело утверждать, что осветить по-настоящему эти сомнения и значит зажечь великий свет не только надежды, но и полной уверенности в том, что силы будут творить беспрестанно, вечно. Не во внешней пыльце, простой составной части строения цветка, его цветение, и не через внешние члены тела воспроизводится животное, и совсем уж нельзя представить себе, чтобы интенсивная сила множества сопряженных сил, наша душа, действовала через посредство тех составных частей, на которые разлагается наш мозг. Сама физиология убеждает нас в этом. Внешний образ, отражающийся в глазу, не поступает в наш мозг, и звук, преломляющийся в наших ушах, не просто механически, как таковой, поступает в нашу душу. Нет нерва, который продолжал бы вибрировать до самой точки соединения, у некоторых животных даже и идущие от глаз нервы не соединяются, и ни у одного существа нервы всех органов чувств не сходятся вместе, в какой-либо одной видимой точке. Тем более если говорить о нервах всего тела, — но ведь душа чувствует свое присутствие в каждом самом незначительном члене тела и творит в нем! Значит, очень слабое, весьма чуждое физиологии представление — думать, что мозг мыслит сам по себе, нервный сок ощущает сам по себе; напротив, существуют особые психологические законы, согласно которым душа совершает свои действия и соединяет свои представления; этому же учит нас опыт. Что всякий раз душа поступает, сообразуясь с органом чувства, и действует всегда в гармонии с ним, так что если само орудие ни на что не годится, то и художница ничего не может поделать с ним, не подлежит ни малейшему сомнению, но ничего по существу не меняет. Сейчас важно, как творит душа, сущность ее понятий. А в таком случае

1. Никак нельзя отрицать, что мысль и даже самое восприятие, с помощью которого душа представляет себе внешний предмет, весьма отличаются от того, что доставляет ей орган чувства. Мы называем это восприятие образом, но это совсем не тот образ, то есть светлое пятно на поверхности глаза, которое вообще не достигает мозга; образ, складывающийся в душе, — это нечто особое, создавшееся в душе под влиянием органов чувств. Из хаоса окружающих вещей душа вызывает один облик, к которому и приникает со всем вниманием, и так, благодаря своей внутренней силе, из множества она создает одно, и это одно всецело принадлежит ей. И это одно может вновь и вновь составляться, даже когда самого предмета уже и не будет; сновидения, поэзия могут сочетать этот образ по совершенно иным законам, не в тех условиях, в которых представляло образ его чувство; так и бывает в сновидениях и в поэзии. На буйных больных нередко ссылаются⁶ в доказательство материальности души, но они свидетельствуют как раз об ее имматериальности. Послушайте речи

127

безумца и обратите внимание, каким путем следует его душа. Он всегда исходит из представления, которое так глубоко затронуло его, что разрушило все орудия его чувств и нарушило взаимосвязь ощущений. И теперь решительно все соединяет он с этим представлением, потому что оно царит в его душе и он не может отвлечься от него; вокруг этого представления он выстраивает теперь свой особый мир, устанавливает особенную взаимосвязь мыслей, и всякий раз, когда запутывается в мыслях и представлениях, его заблуждения — весьма духовного порядка. Не потому комбинирует он свои представления, что отделы его мозга расположены так, а не иначе, и даже не потому, что ощущения представляются ему такими, а не иными, но он комбинирует в зависимости от того, насколько родственны другие представления его идее и насколько удалось ему силой привязать их к своей идее. Тем же путем следуют все ассоциации мыслей у нас; они принадлежат такому существу, которое силой своей внутренней энергии и нередко со странной идиосинкразией вызывает воспоминания о прошлом и связывает идеи и представления не в согласии с внешней механикой, а следуя внутреннему пристрастию или отвращению. Мне хотелось бы пожелать, чтобы искренние люди опубликовали протокольные записи своей души, а проницательные наблюдатели, прежде всего врачи, познакомили бы нас со странностями, которые замечают они в свои\ больных, и, я уверен, это были бы свидетельства действия некоей сущности — органической, но притом весьма своевольной и послушной законам духовного соединения идей.

2. Это же подтверждается и тем, как образуются с самого детства наши представления, воспитываемые с помощью искусства, подтверждается и той медлительностью, с которой душа не только осознает самое себя, но и учится, учится с великим трудом, пользоваться органами чувств. Не один психолог наблюдал те искусные приемы, с помощью которых ребенок учится представлять цвет, форму, величину, удаление предметов, с помощью которых он учится видеть. Телесное чувство ничему не учится, потому что с самого первого дня в глазах ребенка отражается тот же самый образ, который будет отражаться и в последний день жизни человека, но душа учится, через посредство чувства, измерять, сравнивать, воспринимать духовно. Ухо — ее помощник, а язык, — конечно же, духовное, а не плотское средство образования идей. Только бесчувственный примет звук и слово за одно и то же, а простое звучание и слово различаются, как различаются душа и тело, орган чувства и сила. Слово напоминает нам об идее и доставляет ее нам из души другого человека, но слово это — не сама идея, и точно так же материальный орган — не сама мысль. Тело, получая пищу, растет, и наш дух, принимая идеи, растет, и мы замечаем, что действуют в нем прежние законы ассимиляции, роста и порождения, но только действуют они не телесным, а особым. духу присущим образом. И дух тоже может переполниться пищей, так что не сможет усваивать ее и преобразовывать в свое существо, и духу свойственна симметрия духовных сил, а каждое отклонение от симметрии — или болезнь, или слабость и лихорадка, то есть сумасбродство; наконец,

128

и дух занят своей внутренней жизнью, проявляя при этом неукротимую творческую силу, в которой, как и в земной жизни, сказываются и любовь и ненависть, и отвращение к чуждому себе и склонность к тому, что близко его природе. Короче, без всякой мистики скажем: в нас складывается внутренний духовный человек со своей собственной природой, который телом пользуется только как своим инструментом и который следует своей природе даже и тогда, когда внешние органы испытывают ужаснейшие потрясения. Чем более отделяют душу от тела болезни, насилие страстей чем более принуждена вследствие этого душа блуждать в особом мире своих идей, тем более странные явления замечаем мы, когда душа, с присущей ей энергией и мощью, творит или связывает идеи и представления. Полная отчаяния душа бродит по местам, где протекала ее жизнь в прошлом, и, не в силах отрешиться от своего естества и отказаться от своего дела, от образования представлений, душа создает для себя безумный мир.

3 Более светлое сознание, такое значительное преимущество человеческой души, лишь постепенно образовано для нее, прирощено духовно, а именно благодаря духу гуманности. У ребенка сознание слабое, хотя он только и делает, что стремится обрести сознание и всеми силами души удостовериться в своем собственном существовании. Его стремление к понятиям и представлениям преследует одну цель — осознать себя в мире божием и как бы со всей присущей человеку энергией порадоваться своему бытию. Животное бродит кругом, словно погруженное в неясное сновидение, и сознание его разошлось на множество возбуждений и раздражений его тела, оно словно прикрыто их оболочкой, так что никак нельзя проснуться, обрести ясность смысла и беспрестанно упражнять в мысли свой органический строй. И человек осознает свое чувственное состояние лишь благодаря органам чувств, и коль скоро органы чувств терпят ущерб, то совсем не удивительно, если идея, возобладавшая в человеке, восхитит его. увлечет его за собой, не взирая на все то, что прежде человек признавал правильным, — и так начнется трагедия или комедия, которую человек будет играть с самим собою. Но и такой восхищенный в страну воспаленных идей человек являет внутреннюю энергию, только что сила сознания, сила самоопределения оказывается иной раз на самых ложных путях. Ничто не доставляет человеку чувства его существования так, как познание познание истины, которую завоевал человек сам для себя, которая принадлежит нашей сокровенной природе и нередко лишена какой бы то ни было зримости и наглядности. Человек забывает о себе, он теряет представление о времени, о мере своих чувственных сил, его увлекает за собой возвышенная идея, и он неотступно следует за нею. Самая ужасная телесная боль может быть заглушена одной-единственной живой мыслью, «если она царит в душе человека. Люди презирали смерть и ни во что не ставили жизнь, если овладевал ими аффект, если овладевала ими любовь к богу, самый сильный и чистый аффект среди всех доступных человеку, и тогда в самой бездне идей человек мог чувствовать себя словно на седьмом небе. И простая работа тяжела нам, когда выполняется

129

она нами без участия души, и самое тяжелое дело становится легким когда мы полны любви: любовь окрыляет, и мы способны приняться за труд продолжительный и не сулящий скорого успеха. Времена, просторы пропадают — любовь всегда у себя, всегда в своей стране идей...

Такую свою природу дух проявляет и в самых диких народах; все равно, за что бы ни сражались они, они сражаются, влекомые идеей. Даже людоед, жаждущий мести, не насытивший еще свою храбрую душу, и тот стремится насладиться духом, хотя стремления его омерзительны. 4. Никакие состояния, болезни, странности органа чувства не способны сбить нас с толку, мы всегда, как нечто изначальное, чувствуем заключенную в них силу. Так, память может выражаться у людей поразному, в зависимости от того, как устроен их организм; у одного память воспитывают и поддерживают образные представления, у другого — абстрактные знаки, слова или даже числа. В юности мозг мягок и память обычно очень живая, в старости мозг затвердевает, становится инертным; он привязан к прошлым представлениям. Так и со всеми остальными силами души; иного и не может быть, потому что сила творит органически, посредством органов. Но заметьте и здесь: во всем действуют законы сохранения и обновления идей, законы не телесного, а духовного порядка. Бывали случаи, что человек забывал о целых периодах своей жизни, забывал известные части речи, существительные, даже просто отдельные знаки и буквы, но память о других годах, о других частях речи у него оставалась, и он мог свободно пользоваться ими, и скована душа была только в одном члене, который болел. Если бы взаимосвязь духовных идей была материальной, то душе, судя по подобным явлениям, нужно было бы или скитаться по мозгу и вести особый протокол лет, имен существительных, или же если идеи затвердели вместе с мозгом, то окостенеть им пришлось бы всем сразу, а ведь и у стариков память об их молодости очень свежая. Когда душа уже не может быстро связывать идеи, когда она не может стремительно продумывать их, потому что орган ее уже утомлен, душа тем крепче держится всего того, что приобрела в лучшие свои годы, и всем этим распоряжается как своею собственностью. Непосредственно перед смертью и вообще всегда, когда душа не так скована телом, память о прошлом просыпается со всей живостью, воскресают радостные годы юности, и такие воспоминания объясняют обычно и блаженство стариков, и приятные чувства умирающих. С самого начала дней своих у нашей души словно только одна забота — обрести свой внутренний облик, форму человечности, и в этой своей форме чувствовать себя здоровой и бодрой, как тело — в своей форме. Ради этого душа неутомимо трудится, и все силы души — в такой же симпатической связи, что и силы тела, стремящегося сохранить свое здоровье, — все тело чувствует боль, если страдает один член, и, как только может, старается своими соками зарастить перелом, исцелить рану. Так и душа печется о своем хрупком и нередко обманчивом здоровье, она успокаивает себя то благими, а то и ложными средствами и никогда не перестает действовать. Чудесно ее искусство, неизмерим запас средств и лекарств, которые добывает она

130

откуда только может. Если в будущем семиотику души⁷ будут изучать так, как изучают теперь семиотику тела, то во всех душевных болезнях будет распознана их духовная природа, так что выводы материалистов растают, как туман при свете солнца. И даже больше: для человека, убежденного во внутренней жизни своего существа, все внешние состояния тела — потому что тело, будучи материальным, беспрестанно изменяется — будут лишь переходами, ничуть не затрагивающими самое его существо, из этого мира такой человек перешагнет в мир иной столь же незаметно, как переходил в своей жизни от ночи к дню, от одного возраста к другому.

Каждый день творец наш дает нам на нашем собственном опыте убедиться, что в нашей машине все нераздельно н неотделимо от души, — творец посылает нам бальзам Сна, этого брата Смерти⁸. Сон, легко касаясь нашего тела своими кроткими перстами, заставляет забыть о самых важных делах, нервы и мускулы успокаиваются, чувственные ощущения прерываются, но душа не перестает думать, пребывая в своей родной стране. Она ничуть не отделяется от тела, а остается связанной с ним, как показывают ощущения, которые часто примешиваются к снам, но творит она по своим собственным законам, творит даже в самом глубоком сне, и мы просто забываем о сновидениях, которые видим тогда, а убеждаемся, что видим их, лишь когда нас внезапно будят. Некоторые люди замечают, что если спят спокойно, то душа их занята всегда одной и тон же цепочкой представлений, но только совсем не тем, чем в бодрствующем состоянии, что она никогда не сбивается в сторону и не перестает странствовать по своему миру, — обычно это мир прекрасный, юный, яркий. Ощущения во сне живее, аффекты ярче, мысли связываются легче, и все проще, и взгляд наш на мир светлее, а свет, которым окружены мы, прекраснее земного. Если мы спим здоровым сном, то мы не ходим, а летаем, и рост наш выше, и поступаем мы решительнее и все делаем не так скованно. И хотя все это состояние зависит от тела, потому что и все самое незначительное в нашей душе должно гармонировать с телом, коль скоро силы души воплощены в теле и глубоко проникли в него. то все же этот наш странный опыт снов и сновидений — как поражались бы мы всему, если бы не привыкли к снам! — показывает, что не все части нашего тела совершенно одинаково принадлежат нам. но что некоторые органы нашей машины могут как бы отключаться, и тогда высшая сила творит лишь на основе воспоминаний, и творит идеальнее, живее, свободнее. Но поскольку все причины, вызывающие сон, и все физические симптомы сна на самом деле суть аналоги смерти — реально, по данным физиологии, а не потому, что так принято говорить, — почему бы и духовным симптомам сна не быть аналогичными смерти? Итак, до тех пор, пока мы продолжаем валиться с ног от усталости и погружаемся тогда и непробудный сон. до тех пор остается у нас надежда, что, быть может, и смерть только охладит лихорадочный жар жизни, только повернет в новую сторону ход нашего существа, слишком долгий и однообразный в этой жизни, только исцелит неисцелимые раны н приготовит душу

131

к радостному пробуждению в новом мире, к наслаждению новым утром юности. Во сне мысли мои возвращаются к юным годам, а я, лишь наполовину избавившись от разных органов чувств, но как-то особенно углубившись в себя, чувствую себя существом более свободным и энергичным; так и ты. освежительный сон смерти, так и ты вернешь мне юность дней моих, самые прекрасные мгновения моего существования, самые бодрые минуты бытия, и я проснусь в облике юноши, а может быть, в несравненно прекрасном облике неземной молодости.