I. Купеческий дух в Европе

Не напрасно природа ограничила этот небольшой материк берегами со множеством бухт, не напрасно изрезала его таким множеством судоходных рек, озер и морей,— с древнейших времен их неустанно бороздили прибрежные народы. Чем было Средиземное море для южан, тем Восточное — для северян,— поприщем начинающего морехода, ареной сообщений между народами. Мы видели, что не только гэлы и кимвры, но и фризы, саксы, особенно норманны плавают по западным и восточным морям, заплывают и в Средиземное море, творят на них добро и зло. От выдолбленных стволов перешли к большим кораблям, научились плавать в бурном море и использовать силу всех ветров, так что еще и теперь деления компаса носят немецкие названия, как и многие морские выражения взяты из немецкого языка. Янтарь был дорогой забавой, привлекавшей к себе греков, римлян, арабов и познакомившей южан с северным миром. Корабли из Массилии (Марсель) везли его по океану, по суше его везли

579

через Карнунт к Адриатическому морю, по Днепру — к Черному морю, везли в невероятных количествах: главным путем, связывавшим Север, Юг и Восток, дорогой народов, был путь к Черному морю^1*. Там, где впадают в Черное море Дон и Днепр, были расположены два торговых города — Азов (Танаис, Асгард) и Ольбия (Борисфен, Альфхайм), перевалочные пункты для грузов, следовавших из Татарии, Индии, Китая, Византии, Египта в Северную Европу,— как правило, в обмен на другие товары; и тогда, когда оживился более удобный путь через Средиземное море, этот северовосточный торговый путь не был забыт — ни в эпоху крестовых походов, ни еще позднее. Когда славяне овладели большой частью Балтийского побережья, они построили вдоль берега моря цветущие торговые города; жившие на островах и на противоположном берегу моря немецкие племена конкурировали с ними и не успокоились, пока не разрушили всю торговлю славян — ради прибыли и в угоду христианству. Тогда они попытались занять место славян, и так, постепенно, задолго до ганзейского союза, сложилось нечто вроде морской республики, такой союз купеческих городов, из которого выросла впоследствии Ганза. Как во времена морского разбоя на Севере были короли, правившие на море, так теперь образовалось пространное, состоящее из множества частей торговое государство, основанное на подлинных началах безопасности, мира, взаимопомощи,— быть может, в нем прообраз будущего, того будущего, что ждет все торговые народы Европы. На северных побережьях здесь и там — а раньше всего во Фландрии — расцветали трудолюбие и полезные промыслы.

Конечно, внутреннее состояние этой части земли не было самым благотворным,— не только нападения морских разбойников нередко полагали печальный конец самым лучшим начинаниям, как случалось повсеместно, но и не утихавший воинственный дух народов, выросший из него феодальный уклад приносили с собой бесчисленные помехи и препятствия для трудолюбивого усердия народов. В первые времена, когда варвары только что разделили между собой европейские земли, когда между людьми одного племени было больше равенства и когда с прежними обитателями этих мест обращались еще довольно мягко, тогда усердию и трудолюбию недоставало лишь поощрения, и, можно быть уверенным, они не остались бы без содействия, будь среди королей побольше Теодорихов, Карлов, Альфредов. Но когда свободные люди очутились в ярме крепостной зависимости, когда наследственная знать стала пожинать плоды пота и труда крепостных, чтобы роскошествовать и пьянствовать, а сама стыдилась полезного ремесла, когда трудолюбивый человек нуждался в жалованных грамотах, чтобы только заниматься своим ремеслом, должен был выплачивать оброк, чтобы избавиться от бесовской власти,— тогда все было еще связано жестокими цепями. Правители, понимавшие это, делали все возможное — основывали   города   и   давали   им   привилегии,   брали под  свою