I. Гуманность — цель человеческой природы, и ради достижения ее предал бог судьбу человечества в руки самих людей

Всякая вещь, если только это не безжизненное орудие, заключает свою цель в самой себе. Если бы мы были созданы для того, чтобы, словно магнит, всегда повернутый на север, вечно, затрачивая тщетные усилия, стремиться к точке совершенства, расположенной вне нас, прекрасно зная, что никогда не достигнем ее, мы, слепые машины, должны были бы оплакать не только свою судьбу, но и обрекшее нас на танталовы муки существо, сотворившее род наш, чтобы злорадно и совсем не божественно наслаждаться видом его мучений. Если же в оправдание такого существа сказать, что пустые и не достигающие цели усилия все же способствуют чему-то доброму и поддерживают в нас непрестанную деятельность, то все равно существо это было бы уже несовершенным, жестоким, ибо в бесцельной деятельности нет ничего хорошего, и само это существо, бессильно или коварно, недостойным его самого образом, обманывало бы нас, представляя нам призрачную, иллюзорную цель. Но, к счастью, природа вещей не учит нас такому обману; если рассмотреть человечество таким, каким мы знаем его, по заложенным в нем законам, то у человека нет ничего более высокого, чем гуманный дух; ведь даже представляя себе ангелов или богов, мы мыслим их себе идеальными, высшими людьми.

Мы уже видели^1*, что натура наша получила свой органический строй, чтобы достигать именно этой очевидной цели — гуманности; для этого даны нам и все более тонкие ощущения и влечения, разум и свобода, хруп-

^1* Т. I, кн. 4.

429

кость и выносливость тела, язык, искусство и религия. В каких бы условиях ни существовал человек, в каком бы обществе ни жил, в уме его всегда могла быть, одна только гуманность, и возделывать мог он лишь дух гуманности, как бы ни представлял ее себе. Ради этой цели распорядилась природа, создав мужчин и женщин, ради этого установила природа возрасты, так, чтобы детство длилось дольше и чтобы только путем воспитания человек обучался гуманности. Ради этой цели на широких просторах земли учреждены все возможные образы жизни, все виды человеческого общества. Охотник или рыбак, пастух или земледелец или горожанин, человек в каждом состоянии учился различать средства пропитания, строить жилища для себя и для своей семьи; он научился изготовлять одежду для мужчин и для женщин и превращать ее в украшение тела, научился вести домашнее хозяйство. Он придумал много разнообразных законов и форм правления, .цель у которых одна: каждый человек свободно, ни с чьей стороны не встречая вражды, должен упражнять свои силы, чтобы обрести более прекрасную и свободную жизнь. Для этого была обеспечена сохранность собственности, и труд, искусство, торговля, сношения между людьми были облегчены; были назначены кары за преступления и введены награды для лучших граждан, установлено множество различных обычаев для каждого сословия, для общественной и домашней жизни, включая даже и религию. Для этих же целей велись войны, заключались договоры, постепенно установлен был некий вид права войны и права народов, а кроме того, сложились различные союзы, обеспечивавшие гостеприимство и облегчавшие торговлю, чтобы и за пределами своего отечества человек встречал бережное обращение и принимался по заслугам. Итак, все хорошее делалось в истории ради гуманности, а все нелепое, порочное и омерзительное, что тоже появлялось в истории, было преступлением против духа гуманности, так что человек вообще не может представить себе никакой иной цели всех своих земных устроений и установлений, кроме той, что заложена в нем самом, то есть в его сотворенной богом натуре — слабой и сильной, низменной и благородной. Если во всем творении мы любую вещь познаем по внутреннему существу ее и по ее следствиям, то яснейшее доказательство цели человеческого рода на земле дают нам естество и история человека.

Взглянем на ту область земли, по которой странствовали мы до сих пор. Во всех установлениях народов от Китая до Рима, в многообразных государственных устройствах, во всем созданном людьми для мирной и военной жизни, при всех присущих народам отвратительных чертах и недостатках, всегда можно было распознать главный закон природы: «Человек пусть будет человеком! Пусть установит он свой жизненный уклад по тому, что сочтет для себя наилучшим». Для этого занимали свои земли народы, устраиваясь на них, как могли. Женщину и государство, рабов, одежду и дома, развлечения и пищу, науки и художества на земле всякий раз превращали в то, чем желали видеть их на благо целого или для пользы себе. Итак, повсюду, как видим мы, человечество обладает и пользуется своим правом — воспитывает себя в духе гуманности, в зависимости от того, как

430

понимает гуманность. Если народы заблуждались, если они останавливались на половине пути, будучи верны унаследованной традиции, то они страдали от последствий своего заблуждения и искупали свой грех. Божество не связывало их по рукам и ногам, и связывало их только их собственное существо — чем были они, где и когда жили, какие силы присущи были им. И когда они ошибались, божество не приходило на выручку к ним и не совершало ради них чудес, но ошибки должны были проявиться на деле, чтобы люди учились исправлять их.

Этот закон природы прост и достоин бога, внутренне он един и гармоничен, он обилен последствиями для рода людей. Если человечеству суждено было быть тем, чем является оно по своему существу, стать тем, чем могло оно стать, оно должно было получить в дар самодеятельную природу, круг беспрепятственного, свободного творчества, где бы не мешало ему ни одно неестественное чудо. Мертвая материя, все роды живых существ, направляемых инстинктом, остались тем, чем были во времена сотворения мира, а человека бог сделал богом на земле, он вложил в него начало самодеятельности и привел это начало в движение, что вызывается внутренними и внешними потребностями человеческого естества. Человек не мог жить, не мог сохранять свою жизнь, не умея пользоваться разумом, а коль скоро он пользовался своим разумом, перед ним открылись ворота и он мог совершать теперь ошибку за ошибкой, делать одну неверную попытку за другой, но точно так же открылся перед ним, притом даже благодаря самим ошибкам и заблуждениям, путь к более совершенному пользованию разумом. Чем быстрее распознаёт человек свои ошибки, чем решительнее устраняет их, тем дальше он идет, тем более складывается его гуманность, и он должен довести развитие ее до конца или же в течение долгих веков стенать под бременем собственной вины.

Мы видим — для того чтобы установить свой закон, природа избрала пространство широкое, насколько позволяло ей расселение человеческого рода на земле, и придала человеку такое разнообразие строения, какое только могло быть в роде человеческом. Рядом с обезьяной расположила природа негра, и все умы человеческие, от негритянского до тончайшего человеческого мозга, все народы всех времен заставила природа решать великую проблему человечности. Все самое жизненно необходимое не упустил бы ни один народ на земле, потому что к этому ведут потребности и инстинкты, но для того чтобы формировались более тонкие условия существования, созданы были народы более утонченные, жившие в зонах более мягкого климата. А поскольку все прекрасное, все благоупорядоченное лежит между двумя крайностями, то и более совершенная форма разума и гуманности должна была найти место в более умеренных климатических зонах. Так это и случилось, в полном согласии со всеобщим законом соответствия. Ведь если и нельзя отрицать, что почти все азиатские народы — ленивы и неповоротливы, что слишком рано остановились они на благих предначертаниях древности и сочли унаследованные формы священными и незаменимыми, то следует извинить их, подумав, как широки просторы материка, на котором жили они, и каким опасностям со стороны горных

431

народов были они подвержены. В целом же их ранние начинания, способствовавшие развитию гуманности, если только принять во внимание место и время, вполне заслуживают похвалы, и тем более нельзя недооценивать прогресса, достигнутого во времена наибольшей их активности средиземноморскими народами. Они сбросили с себя деспотическое иго древних традиций и форм правления и подтвердили великий, благой закон человеческой судьбы: «Цели, которые ставит перед собой народ или все человечество, которые избрали они не случайно и к которым энергично стремятся ради собственного блага,— в их достижении не отказывает людям природа, потому что не традиции и не деспоты — последнее слово для нее, а наиболее совершенная форма гуманности».

Несказанно прекрасное это начало, этот закон природы примиряет нас с внешним обликом людей, разбросанных по широким просторам земли, и со всеми переменами, какие претерпел род человеческий на протяжении долгих времен. Человечество повсюду было тем, во что способно оно было обратить себя, что хотело и могло сотворить из себя. Если человечество довольствовалось существующим или если средства совершенствования еще не созрели на великой ниве времен, то человечество на долгие века оставалась тем, чем было, и ни во что не превращалось. Но если человечество пользовалось всеми инструментами, данными ему богом, то есть рас-судком, силой и всем, что приносили с собой попутные ветры, то искусство возносило людей, решительно и смело придавали себе народы новый облик. Коль скоро народ пренебрегал такими инструментами бога, то эта леность уже означала, что народ не особенно сильно чувствует свое несчастье; ведь живое чувство несправедливости всегда бывает спасительной силой, если только не обойдено оно рассудком и энергией. Никоим образом нельзя утверждать, что всесилие тиранов — причина, почему народы так долго покорствуют им; единственная, самая надежная опора деспотизма — слабость и легковерность рабов, доверчиво и добровольно ими усвоенные, а позднее их леность и долготерпение. Ибо терпеть, конечно же, проще, чем настойчиво совершенствовать,— вот почему столь многие народы не пользуются   правом,  данным  им   богом,— божественным   даром   разума.

Однако не подлежит сомнению: все, что не успело совершиться на земле, еще совершится в будущем; ибо права человечества не застаревают и силы, вложенные богом, не искореняются. Нас поражает, сколь многого добились в своем кругу греки и римляне, хотя отведено им было не много веков,— если цель их деятельности и не всегда была самой чистой, то они доказали все же, что в состоянии достигнуть ее. Пример, показанный греками и римлянами, сияет в истории и вдохновляет на подобные же и на еще более совершенные устремления всякого, кого хранит судьба, как греков и римлян, всякого, кому покровительствует судьба больше, чем римлянам и грекам. В этом смысле вся история народов — соперничество, соревнование народов, спорящих о прекраснейшем венце гуманности и человеческого достоинства. Столько было древних народов, покрывших себя славой, но цели, ими достигнутые, были отнюдь не лучшими; почему бы и не достигнуть нам более чистых и благородных целей?  Они были людьми, и мы

432

люди, они жили, а мы еще живем, они призваны были наилучшим образом воплотить дух человечности, и мы, сообразно с обстоятельствами, совестью, долгом, призваны к тому же. И что они совершили, не сотворив чудес, то можем и мы, на то и у нас есть право, а божество помогает нам лишь через посредство наших сил, рассудительности, усердия. Создав землю и все неразумные существа земли, божество сотворило человека и сказало так: «Будь образом моим, будь богом на земле! Цари и правь! И все благородное и все превосходное, что можешь создать по природе своей, то производи; и чудеса не помогут тебе, потому что судьбу человека я кладу в руки людей, но помогут тебе священные, вечные законы природы».

Поразмыслим же о некоторых из законов природы, придавших, как о том свидетельствует история, движение вперед гуманному духу человеческого рода; законы эти и впредь будут помогать человечеству, если только верно, что законы природы — законы бога.