21* Сопоставление разных народов само собой возникает в ходе исторического изложения.

381

против, сражались за свободу, за жизнь и отечество. Они сражались против варваров, у которых — рабская душа, против варваров, которые своей расправой над эретрийцами⁴⁰ уже показали, чего ждать от них грекам, а потому греки и напрягли все свои силы и собрали все свое мужество и весь свой ум. Персы под предводительством Ксеркса напали на них, как нападают варвары; они пришли с цепями в руках, чтобы вязать, и с факелами в руках, чтобы жечь и опустошать; однако во всем этом было мало ума. Фемистокл просто воспользовался против них ветром, а противный ветер на море — опасный враг неповоротливого флота. Короче, персы вели войну с великими силами, яростно, но безрассудно, а потому она и кончилась для них такой неудачей. Положим даже, что греки были бы разбиты, а вся страна их — Афины были бы разграблены,— персы все равно не смогли бы удерживать Грецию в повиновении, управляя ею из самого центра Азии, при внутреннем разладе империи; ведь и Египет им было уже трудно удерживать в то время. Море было союзником Греции,   как   и   сказал,   только   в   другом   смысле,   дельфийский   оракул⁴¹.

7.  Но разбитые наголову персы вместе с добычей и позором оставили в Греции искру, пламя которой уничтожило все здание греческого строя. Вслед за Персидскими войнами пришли слава и богатство, роскошь и ревность, короче говоря, гордыня и надменность. Вскоре в Афинах наступил век Перикла, самый блестящий, какой когда-либо переживало такое маленькое государство, а затем, по причинам тоже вполне естественным, разгорелась  неудачная  Пелопоннесская   война — собственно,   две   войны  со спартанцами, и вот, победив в одном-единственном сражении, Филипп Македонский накинул сеть на голову всей Греции. Не говорите, что неблагосклонный бог вершит судьбами людей и, питая к ним зависть, стремится сбросить  народы  с  вершин  счастья;   сами  люди — вот   неблагосклонные друг к другу демоны. Из Греции, какой была она в эти времена, могло ли  стать  что-либо  иное,  как  легкая добыча  для  победителя?   А  откуда было прийти завоевателю, если не с гор Македонии? Греция была в безопасности   со   стороны  Персии,  Египта,  Финикии,  Рима, Карфагена;  но враг ее притаился поблизости, и он внезапно   поразил Грецию   хитрыми и мощными ударами. Оракул и на сей раз был умнее греков;  он угождал Филиппу, а все событие в целом попросту подтвердило общее положение: воинственный горный народ, живущий в согласии и мире, неизменно одержит верх над обессилевшей, разъединенной, изнеженной нацией, если хорошенько вцепится в нее и будет вести дело умно и мужественно. Так и вел дело Филипп, и Греция сделалась его добычей,— она задолго до него уже пала в борьбе с самой собою. Тут и кончилась бы история Греции, если бы Филипп был варваром вроде Суллы  или Алариха,  но Филипп сам был греком, греком был и его старший сын, так что вместе с утратой греческой   свободы   начинается,   под   именем   греков,   новый невиданный эпизод всемирной истории, эпизод,   каких   мало   во   всей   всемирной   истории.