2. Советский легизм

Искомая "генеральная линия" в советской юридической науке была утверждена на I Совещании по вопросам науки советского государства и права (16-19 июля 1938 г.). Его организатором и дирижером был подручный Сталина на "правовом фронте" А. Я. Вышинский . Совещанию был придан всесоюзный характер, и в его работе участвовало около 600 научных работников, преподавателей, практиков из различных регионов страны.

Цели и задачи совещания состояли в том, чтобы в духе потребностей репрессивной практики тоталитаризма утвердить единую общеобязательную "единственно верную" марксистско-ленинскую, сталинско-большевистскую линию в юридической науке на основе нового общего определения права.

В письменном тексте доклада Вышинского и в одобренных совещанием тезисах его доклада формулировка общего определения права дана в следующей "окончательной редакции": "Право - совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, установленных в законодательном порядке, а также обычаев и правил общежития, санкционированных государственной властью, применение которых обеспечивается принудительной силой государства в целях охраны, закрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему классу" [Основные задачи науки советского социалистического права. М., 1938. С. 37, 183. ].

Совещанием было одобрено также следующее определение советского права : "Советское право есть совокупность правил поведения, установленных в законодательном порядке властью трудящихся, выражающих их волю и применение которых обеспечивается всей принудительной силой социалистического государства, в целях защиты, закрепления и развития отношений и порядков, выгодных и угодных трудящимся, полного и окончательного уничтожения капитализма и его пережитков в экономике, быту и сознании людей, построения коммунистического общества" [Там же. С. 183.].

По своему типу "правопонимание", предложенное Вышинским и принятое совещанием, является легистским , поскольку в его основе лежит отождествление права и закона. Такое отождествление прямо и откровенно признавалось и утверждалось Вышинским. "Право, - писал он, - совокупность или система правил (законов), имеющих своим назначением заботу о подчинении членов общества "общим условиям производства и обмена", т.е. о подчинении господствующим в данном обществе классовым интересам" [Там же. С. 170. ].

Характеристики подхода Вышинского и его последователей как "нормативного", "нормативистского", "узконормативного" и т.п. нельзя признать адекватными, поскольку понятие "норма" в его трактовке не имеет никакого самостоятельного юридико-смыслового значения.

Если отбросить демагогические ухищрения Вышинского, то суть его определения права состоит в том, что право - это приказы диктаторской власти .

Приказное советско-легистское "правопонимание", одобренное "с подачи" Вышинского совещанием 1938 г., стало на все последующие годы официальной позицией в советской юридической науке.

3. В поисках новых подходов к праву

Уже с середины 50-х годов некоторые юристы старшего поколения - в противовес "узконормативному" определению права - стали трактовать право как единство правовой нормы и правоотношения (С. Ф. Кечекьян, А. А. Пионтковский) или как единство правовой нормы, правоотношения и правосознания (А. К. Стальгевич, Я. Ф. Миколенко) [См.: Кечекьян С. Ф. Нормы права и правоотношения // Советское государство и право, 1955, 2; Он же. Правоотношения в социалистическом обществе. М., 1958; Пионтковский А. А. Некоторые вопросы общей теории государства и права // Советское государство и право, 1956, 1; Он же. К вопросу о взаимоотношении объективного и субъективного права. // Советское государство и право, 1958, 5; Он же. К вопросу об изучении общенародного права // Советское государство и право, 1962, 11; Он же. Юридическая наука, ее природа и метод // Советское государство и право, 1965, 7; Стальгевич А. К. Некоторые вопросы теории социалистических правовых отношений // Советское государство и право, 1957, 12; Он же. Ценная книга // Советское государство и право, 1965, 7; Миколенко Я. Ф. Право и формы его проявления. - Советское государство и право, 1965, 7.].

При этом правоотношение (и связанное с ним субъективное право - в трактовках Кечекьяна и Пионтковского) и соответственно правоотношение и правосознание (согласно Стальгевичу и Миколенко) предстают как реализация и результат действия "правовой нормы", производные от нее формы и проявления права. Исходный и определяющий характер "правовой нормы", т.е. "нормативность" права в смысле определения 1938 г. и последующей "официальной" традиции, следовательно, продолжали признаваться, но эту "нормативность" предлагалось дополнить моментом ее осуществления в жизни.

Таким образом, трактовка проблемы "социалистического права" (у Кечекьяна, Пионтковского и др.), как и в определении права 1938 г., исходит (сознательно или по недоразумению - другой вопрос!) из некорректной и неадекватной неправовым реалиям социализма презумпции о наличии "правовой нормы" там, где ее нет и не может быть . В таком допущении - суть дела, сердцевина и т.н. "узконормативного" правопонимания Вышинского и его последователей, и так называемого более "широкого" правопонимания в трактовках Кечекьяна, Пионтковского, Стальгевича, Миколенко и других авторов, предлагавших "правовую норму" (а на самом деле - норму неправового законодательства) дополнить ее производными (формами ее реализации) - "правоотношением", "правосознанием".

В целом полемика представителей "широкого" понимания права против сторонников "узконормативного" подхода носила непринципиальный характер, поскольку в фактически неправовой ситуации оба направления в одинаковой мере базировались на априорной предпосылке о наличии "советского социалистического права", под которым имелось в виду антиправовое законодательство.

В 60-е и особенно в 70-80-е годы активизировался отход от официального "правопонимания". Это особенно отчетливо проявилось на проведенном журналом "Советское государство и право" заседании "круглого стола" по теме "О понимании советского права", где в ходе острых дискуссий группа ученых подвергла критике официальное правопонимание и выступила с обоснованием иных трактовок права [См.: Советское государство и право, 1979, 7, 8. ].

Выйти из порочного круга антиправового советского легизма можно было лишь на основе последовательного юридического (антилегистского) правопонимания . Поэтому для выяснения и критики неправового характера так называемого "социалистического права" и законодательства, определения путей движения от неправового социализма к правовому строю, к правовому государству и правовому закону принципиально важное значение имело именно различение права и закона и анализ с этих позиций сложившейся ситуации. В таком контексте и была выдвинута либертарно-юридическая концепция различения права и закона, обосновывающая понимание права как всеобщей формы и равной меры свободы индивидов [См., в частности: Нерсесянц В. С. Различение и соотношение права и закона как междисциплинарная проблема // Вопросы философии права. М., 1973; Он же. Право и закон. М., 1983; Он же. Право и закон: их различение и соотношение // Вопросы философии, 1988, 5.].

Неправовые реалии социализма в сочетании с установкой на продвижение к неправовому коммунизму полностью лишали советскую теорию и практику всякой правовой перспективы развития, движения к какому-нибудь варианту постсоциалистического права, правового закона и правовой государственности.

Либертарная теория правопонимания, напротив, выражала как раз правовую перспективу развития от наличного (неправового) социализма к будущему правовому строю.

Существенный момент либертарного правопонимания состоит в том, что с позиций такого подхода можно выявить те объективные условия, при которых вообще возможно право. Это же позволяет показать, что для наличия права нужны такие условия, которые объективно не согласуемы с социализмом и отрицаются им. Именно здесь коренятся определяющие объективные причины отсутствия и невозможности "социалистического права", а не в чьих-то субъективных установках и противодействиях. Тем самым либертарно-юридическая концепция содействовала теоретическому обоснованию необходимости выхода за социально-исторические рамки социализма как правоотрицающего переходного строя, уяснению логики постсоциалистического пути к праву.

Интерес к теории различения права и закона, к идее правовой свободы и т.д. заметно усилился (и не только в юридической науке, но и в массовой печати) в условиях перестройки и особенно в 90-е годы, когда стали возможны первые шаги в сторону права и правовой государственности1. Вместе с тем во все большей мере становилось ясно, что предстоящие преобразования - это во многом по своей сути движение от неправового строя к свободе и праву и что, следовательно, подобные преобразования не стыкуются с произвольными властно-приказными представлениями о праве и их можно осмыслить и осуществить лишь с позиций нового правопонимания, исходящего из прав и свобод индивидов и ориентированного на утверждение и дальнейшее развитие общечеловеческих достижений в сфере общественной и государственно-правовой жизни.