Глава 1. "Новое право": основные направления интерпретаций 221

дуальной свободы, равенства и автономии людей в тех формах (экономических, юридических, моральных, религиозных и т. д.), в каких исторически вообще были возможны свобода и равенство в человеческих отношениях до их пролетарско-коммунистического уничтожения. Ясно также, что после пролетарской революции, в условиях диктатуры пролетариата и строительства социализма все эти формы свободы и равенства (а вместе с тем и человек как индивид, личность) лишаются объективной почвы и реального смысла, а если и допускаются по нужде, как при нэпе, то с такими коммунистическими ограничениями и оговорками, что предстают лишь как видимость, политико-идеологически полезная фикция, вербальная конструкция, лишенная адекватного содержания.

Но пролетарско-коммунистическое "освобождение" от частной собственности по существу означает отрицание не только связанных с ней т. и. "идеологических", "иллюзорных" форм свободы, равенства, индивидуальности и т. д., но и вообще сути, содержания и субстанции этих форм — человеческой личности, индивида, свободы, равенства, права, морали, религии как таковых. Так что "грядущее освобождение" — это лишь негативное "освобождение" от свободы, собственности, личности, права, морали и т. д., а не позитивное утверждение какой-то новой свободы.

Ведь свобода, равенство, право, собственность и т. д. имеют смысл лишь применительно к индивидам, личности, а там, где люди — не самостоятельные индивиды, не личности, а, как говорит Пашуканис, "сочлены коллектива", составные части класса и массы, там нет и не может быть ни свободы, ни права, ни равенства, ни собственности, ни моральности. Без индивида, без личности все это превращается в иносказание, в метафорические слова без адекватного смысла.

Поэтому остается — в духе общемарксистских установок и ожиданий — надеяться на появление в результате "перевоспитания человечества в духе коммунизма" какого-то-ранее не виданного существа, которое, потеряв свое собственное "я" и свою личность, каким-то чудом оказывается свободным и всесторонне развитым индивидом.

Пашуканис, следуя за Марксом, берет за основу не официальный закон, не "норму как внешнее авторитетное веление", а юридическое отношение, содержание которого дано самим экономическим отношением, поэтому "законная" форма этого юридического отношения расценивается им как "один из частных случаев"¹. Чисто теоретически, поясняет он, "правовое общение может быть конструировано как обратная сторона менового отношения"². Но для практической реализации правового общения требуется наличие

¹ Там же. С. 88.

² Там же. С. 154.

8 Нерсесянц «Философия права»

222 Раздел III. Марксистская доктрина и социалистическое правопониман

"более или менее твердо установленных общих шаблонов, разраС тайной казуистики и, наконец, особой организации, которая меняла бы эти шаблоны к отдельным случаям и обеспечивала принудительное выполнение решений"¹.

Право, следовательно, — продукт меновых отношений, а не порождение государства и законодательства, хотя и нуждается в них. В целом о потребностях практической реализации уже наличного (формируемого в меновых отношениях) права Пашуканис пишет так: "Наилучшим образом эти потребности обслуживаются государственной властью, хотя нередко правовое общение обходится и без содействия последней, на основе обычного права, добровольных третейских судов, самоуправства и т. д."².

С этих экономико-материалистических позиций Пашуканис критиковал различные буржуазные (естественноправовые, психологические, нормативистские и т. д.) концепции права.

Призывая марксистских авторов к использованию положений Маркса о взаимосвязях формы товара и формы права не только для критики буржуазной юридической идеологии, но и для изучения правовой надстройки как объективного явления, Пашуканис отмечал: "Этому препятствовало прежде всего то обстоятельство, что у тех немногих марксистов, которые занимались вопросами права, центральным, основным и единственно характерным признаком правовых явлений бесспорно считался момент принудитель- ного социального (государственного) регулирования"³.

Так, он критикует юридико-позитивистский подход Бухарин и находившегося под его влиянием И. Подволоцкого. Анализиру! взгляды Зибера и Реннера, Пашуканис замечает: "Аналогично! определение права как принудительных норм, издаваемых госу дарственной властью, мы находим у Бухарина. Отличие Бухарин от Зибера и в особенности от Реннера заключается в том, что пер вый усиленно подчеркивает классовый характер государственной власти и, следовательно, права"⁴.

Сходные представления о праве развивал и ученик Бухарина Подволоцкий, определявший право следующим образом: "Право представляет собой систему принудительных социальных норм, отражающих экономические и другие общественные отношения-данного общества, норм, вводимых и охраняемых государственной ^: властью господствующего класса для санкционирования, регулирования и закрепления этих отношений и, следовательно, закрепления господства данного класса"⁵.

¹ Там же.

² Там же.

^:1 Там же. С. 35.

 Там же. С. 57, сноска 14.

⁵ Подволоцкий И. Марксистская теория права. М. — Пг., 1923. С. 156.