10. Общественный и государственный строй Византии.

Византийская монархия стала новым историческим этапом в развитии форм монархической государственности вообще – по сравнению и с элли­нистической, и с римской монархией. Император не просто возглав­лял государство, его фигура и власть стояли в центре всех властных и административных отношений, включая социально-хозяйствен­ный уклад и религиозную жизнь.

Правитель империи обладал особым личным и политическим статусом. Это подчеркивалось особой титулатурой, знаками досто­инства, почти священным характером власти. С IV в. императоры стали применять к себе греческий титул василевса («царству­ющего»), с VII в. он считался уже официальным. К XIII в. прибави­лось обозначение правителя как «автократора ромеев» (самодерж­ца). Наряду с царской диадемой, мантией и особыми сапогами (взя­тыми от римлян) византийские монархи стали отличать себя особой короной, перенятой в IV в. от персов. Воспринята была и процедура коронации нового правителя: вначале ее совершал префект прето­рия, с V в. – константинопольский патриарх. Коронация не счита­лась необходимым конституционным требованием для признания власти монарха, чтобы не ставить его в зависимость от церковных властей.

В период зрелой империи закрепилось признание богоустановленности власти василевса: «Моя императорская власть была свыше поставлена... Десница Господа возложила на меня власть» (Феодор Ласкарь. «Силенциум»). Это в особенности должно было выделить абсолютную безответственность и само­властность василевса. Византийские правители изначально считали несуществующими какие-либо политические или правовые ограничения их статуса, подобно римскому lex de imperium. Импе­ратор считался стоящим вне закона и выше него: «Бог подчинил императору законы, посылая его людям как одушевлен­ный закон».

Положение императора выражалось в совершенно особых, уже не чисто воинских почестях, которые было предписано ему оказы­вать, в особо торжественных процедурах и обрядах общения с ним, принятых при византийском дворе. Достоинство императора распро­странялось и на его семью. Императрица считалась как бы коллегой супруга, правительницей, и обладала также государственным стату­сом. Другие члены императорской фамилии составляли высшие ран­ги служилой иерархии.

Власть василевса была неограниченной во всех отношени­ях. Однако считалось, что в своем правлении и даже в законодательстве монарх должен придерживаться некоторых общих правил. При вос­шествии на престол василевсы приносили царственную присягу, в которой обязывались признавать правила Св. Писания, семи вселенских соборов, воздерживаться от смертной казни и калечащих наказаний в отношении подданных. Традиция римского права, переданная законодательством Юстиниана, также должна была уважаться. Нельзя было издавать специальных постановлений в нарушение всеобщих законов. За этим был даже специальный бюрократический контроль в виде правила множественного визирования. Власть должна была придерживаться некоторых правил политической этики, направленных к благу народа и государства: «Император есть законный господин, общее благо всех подданных, который не внемлет страстям ни в благодеянии, ни гневу в наказании. Он должен защищать и поддерживать прежде всех Священное писание, постановления семи соборов, затем права римские». Закрепленные законодательно, эти правила создав вали особый режим объективной законности, присущий византийской монархии. Хотя влияние его на практику было более религиозно-моральным, этот режим был важной особенностью властной законодательной деятельности.

Верховенство власти монарха выражалось и в том, что василевс по собственному усмотрению определял наследника престола. Выверенной традиции престолонаследия в Византии не было ни юридически, ни фактически (особенно, учитывая, что из 107 правителей за историю империи только 42 умерли своей смертью). Наследник избирался царствующим императором – чаще из прямых потомков или родственников, но в принципе это не было обязательным. При своей жизни император передавал преемнику императорские права. Только с IX в. предпочтение стало оказываться сыновьям императо­ра. Нередки были случаи раздела престола между несколькими со­правителями; в Х в. таких случилось даже до пяти одновременно. Возможность самовольного прихода к власти, ссылаясь на мифиче­скую волю предыдущего монарха, сделала дворцовую борьбу за пре­стол важнейшим ослабляющим фактором византийской государст­венности.

Окончательное восшествие на престол сопровождалось провозг­лашением «согласия великого сената и народа Константинополя». Такая зависимость от согласия знати и городского патрициата была вполне реальной до IX в. Но и в дальнейшем при прерывании дина­стий, внутренних смутах не раз нового василевса избирали из военачальников, родственников прежних монархов. Определяющую роль в избрании играла землевладельческая, а затем и бюрократи­ческая знать, представленная сословием сенаторов. В период ранней империи немалое значение в провозглашении монархов имели и особые спортивно-политические партии горожан – димы. Поли­тические объединения развились из сложившихся еще в римское время цирковых партий болельщиков, различавших себя по цветам возничих колесниц: левки (белые), венеты (синие), русии (крас­ные), прасины (зеленые). Со временем значимыми стали только ве­неты и прасины, а другие примыкали к ним. Собираясь на стадио­нах, партии закрепили за собой права предъявлять требования василевсам, участвовать в решениях важных политических вопросов, в том числе в провозглашении императора. Разделение по партиям приобрело и социальную окраску: венеты объединяли преимущест­венно выходцев из греко-римской земельной аристократии, праси­ны – торгово-финансовое население столицы и крупнейших горо­дов. Во главе димы избирался димарх. Для участия в охране столицы за объединениями признавалось право иметь вооруженную милицию (до 1-1,5 тыс. ополченцев), которая бывала важной силой во внутренних смутах и дворцовых переворотах. Различия партий дополнялись и приверженностью их к разным течениям внутри пра­вославия. До IX в. димы были реальными участниками государст­венно-политической жизни империи.

Василевс стоял во главе всей админист­ративной организации империи. Цент­рализованное управление осуществлялось императорским дворцом, со временем специализировавшимся на разные ведомства.

Собрание высших должностных лиц дворца – консисторий – уже при Константине стало рассматриваться совещатеным органом при василевсе. Со временем за ним закрепилось название Государственного совета. Собирался совет только по воле монарха. Помимо обсуждения дел общеполитического, административного или юридического характера, в совете проходили приемы посольств, депутаций, здесь также слушались важнейшие уголовные и гражданские дела.

Особое административное и политическое значение имел сенат. Фактически это не было определенное учреждение, тем более с точно узаконенными полномочиями. Традиционно звания сенаторов (нескольких внутренних разрядов) принадлежали служилой знати, обладателям других почетных титулов, но также жаловались императором. Это было, по сути, высшее сословие империи (см. § 42). К IV в. сенаторов было до 2 тысяч. Им принадлежала важная роль в узаконении власти императоров, в одобрении принятых законов или других важных решений. Со временем сложилась практика узких и расширенных заседаний сената (в последнем случае должны были являться все имевшие это звание). К IX в. значение сената упало, у него были отняты полномочия вмешиваться в законодательство. Вместе с членами консистория сенаторы стали образовывать аморфный синклит, условно объединявший в некую административную общность высших сановников государства. Ссылка на то, что решение принято совместно с синклитом, стала показателем соблюдения некоей сословной законности в империи.

Местный гос.аппарат империи в 4-7 вв. целиком базировался на поздней римской системе управления (деление на префектуры, диоцезы и провинции). Во главе местного управления стояли 2 префекта претория. Они обладали широкой административной, судебной и финансовой властью. В непосредственном подчинении префектов находились правители диоцезов и провинций.

В 7 в. на смену старой системе местного управления пришла система фемов. Фемы возникли как военные округа. Во главе стояли стратеги, объединяющие в своих руках всю полноту военной и гражданской власти.

Общественный строй. Свободное, самостоятельное в эконо­мическом и юридическом отношении население Византии, как и во времена поздней Римской империи, подразделялось на категории почтенных (honestiores) и смиренных (humiliores). Так же традиционно эти разграничения бы­ли в большей степени политическими, отражая причастность к госу­дарственной службе и наличие (или отсутствие) привилегированно­го статуса. Собственно юридическая сословная структура как бы на­кладывалась на это должностное подразделение.

Высшим сословием было сословие сенаторов (ordo senatorius). Оно было взаимосвязано с высшими государственными чинами (первые 12 рангов). Внутренне сословие дополнительно подразделя­лось на сиятельных (illustres), почтенных (spectabiles) и знатнейших (clarissimi). Звание сенатора означало прежде всего право участия в управлении государством в составе или кон­стантинопольского сената, или общего синклита (см. § 41). Звание было наследственно. Однако оно могло быть и пожаловано импера­тором в качестве персонального отличия. В этом случае оно не было обусловлено высоким имущественным цензом.

Сенаторское звание предоставляло его обладателю значительные финансовые и судебные привилегии. Сенаторы не платили основных государственных налогов. Они не могли быть арестованы, заключе­ны в тюрьму, тем более осуждены без разрешения императора и со­гласия сената. Они пользовались особым статусом в суде: так, в VI в. было принято, что сиятельнейшие сенаторы могут вести дела только через своих представителей (чтобы не ущемлять авторитета судей своим присутствием). Сенаторы всех категорий пользовались значительной неприкосновенностью личности: в их отношении предписывалось не применять наиболее тяжких и позорящих нака­заний.

Вместе с тем звание было сопряжено со значительными сословно-государственными обязанностями. Ежегодно сенаторы обязаны были подносить императору подарки в качестве выражения своей преданности – в зависимости от имевшегося состояния (сенаторы высшей категории – по фунту золота). Сенаторы обязаны были проживать в столице и не могли покидать ее без уведомления (по­том и разрешения) императора. Сенаторы не могли отказываться от выполнения государственных поручений.

Вторым по значимости было сословие куриалов (ordo curialis). В него включались фактически все находившиеся на государственной службе, обладавшие соответствующим рангом. Для них также уста­навливались налоговые и судебные привилегии. В отношении них не применялись тяжкие уголовные наказания. Привилегированное по­ложение куриалов гарантировалось особой их подсудностью.

В качестве крупных землевладельцев и сенаторы, и куриалы рас­полагали дополнительными правами и совершенно особым статусом. На основе признанной государством автократии (самовла­стия) в своей вотчине они исполняли в ней по существу роль пред­ставителей государства. Магнаты сами взимали государственные по­земельные налоги в своих землях, сами пользовались правом уго­ловного суда и приговаривания к наказаниям (для чего имели собст­венные частные тюрьмы).

Наиболее многочисленным сословием свободных было плебей­ское (ordo plebeius). В него включались мелкие самостоятельные зе­мельные собственники, торговое население городов, ремесленники, представители иных городских профессий. Законами Юстиниана (VI в.) было уничтожено различие в правах между свободнорожденны­ми и вольноотпущенниками, поэтому сословие было практически единым в своем статусе. Торговому и ремесленному населению предписывалось объединяться в цехи, обладавшие правами юриди­ческих корпораций. Членами таких корпораций могли быть и несвободные. Корпоративные требования устанавливались государствен­ной властью, которая тем самым контролировала доступ в сословие. В отношении плебса могли применяться любые уголовные наказа­ния, включая телесные и позорящие. Они платили особые налоги с торговой и ремесленной деятельности (хрисаргир), причем взимались они в отличие от поземельного и подушного вперед за не­сколько лет.

Особым сословным статусом обладало и духовенство. В Византии духовенство никогда не было ни вполне независимым, ни полностью свободным сословием. Оно было освобождено от некоторых государ­ственных натуральных повинностей, однако, как и другие сословия, уплачивало денежные. Наряду с полностью самостоятельными мо­настырями существовали и зависимые от государства – такие могли даваться в пожалование лицам высших сословий при условии про­кормления монахов. В этом случае положение монашества мало чем отличалось от положения зависимого населения.

Рабы в Византии рассматривались как люди (а не как вещь). За ними признавался личный статус. Право господина наказывать раба было ограничено, убийство раба с IV в. приравнивалось к убийству свободного человека плебейского сословия. Рабы могли вести дела в судах, кроме как против своего господина. С начала IV в. были раз­решены браки со свободными, хотя это и не поощрялось. Вместе с тем рабам полностью запрещался доступ к каким-либо государст­венным должностям. Несколько различалось дополнительно поло­жение рабов частных лиц и рабов государственных (император­ских). Императорские рабы могли владеть собственностью, в том числе земельной.

К VI-VII вв. количество рабов неуклонно сокращалось. Большин­ство из них трансформировалось в другие категории зависимого или свободного плебейского населения – главным образом, в зависимых землевладельцев-крестьян. К XII в. рабство в империи было уже не­значительным.

Основную массу зависимого земледельческого населения в ран­ний период составляли колоны. Колонат как система аграрных и правовых отношений также был унаследован Византией от поздней Римской империи. Однако здесь он получил новое развитие, приоб­рел новые правовые формы и стал основным путем преобразования прежнего рабского населения в феодально-зависимое.

Колоны подразделялись на две категории: «Одни суть энапографы, и их пекулий принадлежит их господам, другие же по прошествии 30-летнего срока становятся мистотами, остава­ясь свободными вместе со своим имуществом, и они принуждаются и землю возделывать, и платить налоги».

Колоны-энапографы (приписные) считались как бы наслед­ственными рабами земельного владения и были как бы прикреплены к нему. Для них запрещались браки со свободными. В случае бегст­ва колона из имения его принудительно возвращали туда вместе с имуществом. Не избавляло от статуса энапографа и поступление в монастырь: при выходе оттуда до истечения особого давностного срока крестьянина возвращали в его прежний статус.

Права свободных колонов также были ограничены. Если у колона не оставалось наследников, то все имущество (по своеобраз­ному праву «мертвой руки», сродни западноевропейскому) перехо­дило господину. Были ограничены и права на завещание при нали­чии наследников. Если колон традиционно платил господину нату­ральный оброк, то он не считался владельцем имевшегося у него участка земли. Без разрешения господина запрещалось поступать на военную службу (которая давала бы впоследствии законное право на освобождение и на земельный надел), занимать государственные должности. Эти ограничения снимались, если колон прослужил своему господину более 30 лет. В VI в. колоны были лишены права перехода из имения в имение. Имущественные и неимущественные права колонов были частично сохранены: они могли быть арендато­рами, могли заключать обязательства.

К VII-VIII вв. аграрный строй в Византии существенно изменился. На место крупных латифундий, основанных на труде колонов, пришли государственные хозяйства и военно-служилое землевладение. Колонат внутренне преобразовался в строй крестьянской общины свободных земледельцев, зависимой главным образом только от государства.