2.3. Константность как внефизическая бинарная (квантовая) сущность

Поскольку различность перцептивных качеств как множественность возможных качеств сводится к различию модальностей, образующему структуру модальностей, то константность модальностей как универсальная общность качеств есть нечто сущее, в чем качества сводятся к чему-то общему и одному. Пустотность образа, в которой проявляется константность в рамках отдельного образа, есть нечто такое в его качествах, в чем они нейтрально смешиваются, делаясь взаимопрозрачными, но в чем они не исчезают. То есть пустотность не есть отсутствие: это не безмодальность как тьма, но нейтрально-модальность как белизна.

Что такое константность модальностей и выводимых из них качеств как нейтрально сочетающая их сущность? Сама возможность этого вопроса обусловлена культурологически, т. к. его предпосылкой является алфавитная система, присущая некоторым языкам. Алфавитная система, в противоположность идеографической, демонстрирует возможность того, что пустотные, беззначные сами по себе элементы слов, т. е. буквы, устойчиво объединяются где-то еще помимо самих слов и образуемого их сочетанием текста, а именно в алфавите – константной совокупности знаков, не образующей никакого слова и текста, т. е. никакого значения, т. е. никакого образа, и присутствующей в самом каждом тексте.

На основании этого культурологического обстоятельства и по аналогии с ним вопрос о константности модальностей может иметь следующий вид: есть ли некая сущность, обуславливающая такую устойчивую структуру (или непосредственно являющаяся ею), которая объединяет качества и свойства сущего вне предметов и явлений, образующих сущее, и которая выражена либо неким элементом, либо (именно как алфавит) некой совокупностью элементов? Иными словами, если предметы и явления как носители свойств и качеств, т. е. образы, составленные из модальностей, подобны словам, состоящим из букв, то нет ли своеобразного константного алфавита модальностей и качеств, не зависящего от самих предметов и явлений, т. е. онтологически не зависящего от образов, в которых конституируются предметы и явления?

Это вопрос о том, что есть чистая общность цвета, формы, запаха, упругости и т. д., не имеющая сама по себе ни запаха, ни цвета, ни формы и, тем не менее, мыслимая как нечто сущее. То есть это вопрос о чистой материи, о чистой густоте. То есть это вопрос физический. Поэтому вопрос о константности есть вопрос о самой физике: не о физике как науке, а о физике как о самой физичности сущего, о чем мы будем говорить, используя этот термин, с целью миновать двузначность термина «физика»¹.

Итак, если общность качеств и модальностей как некая константность подобна алфавиту, то по аналогии с тем, как алфавит обусловлен буквами, константность обусловлена константами, образующими в ней замкнутую устойчивую структуру, выражающую саму ее сущность. Подобно тому, как сущность алфавита – это сама структура букв, константность как сущность это структура констант. Лишь знаком, указывающим на эту структуру как таковую, как сущность, является какая-либо отдельная константа. Поэтому определение, поиск каких-либо констант – это поиск полной их структуры, в которой они образовывали бы некий универсальный алфавит сущего. Поиск этого алфавита есть исторически цель естествознания вообще и, главным образом, физики. Вопрос о константах, образующих конечную, замкнутую структуру как некий алфавит константности, о той или иной константе в составе этой структуры образует физику как естествознание вообще. И здесь ее отличие от чистой натурфилософии, ищущей константность скорее не как структуру, не как алфавит, но именно саму константность как некую единую сущность или, метафорически говоря, некую пра-букву.

Естествознание – это утверждение структуры констант как алфавита модально выраженного опыта. В соответствии с этим естествознание структурно распадается на образуемые вокруг известных и предполагаемых констант субструктуры – науки, разделы, обозначающие соответствующие им субструктуры физичности, – предметы, виды взаимодействия. Так физичность в ее описании становится: а) физикой как структурной совокупностью механики, электродинамики, оптики, физики частиц; б) химией и т. д. Иными словами, физичность распадается на опыты, определяемые близкими друг другу константами.

Естествознание в его математически необходимом и неизбежном воплощении образует синтаксис констант – их собственную, выведенную из образуемой ими общности, верифицируемую в различных опытах знаковую структуру, судорожно очищенную и ревниво оберегаемую от всего образного. Это синтаксис, в котором константы в виде знаков распадаются на множественности своих разновидностей во множествах опытов и частных предметов. Образ – враг константности, по мнению естествознания, захватившего право на ее исследование. Искомое же основание и заветная для естествознания ее форма – число.

Константность как сущность структуры констант определяется константами. Что есть константа – то есть и сама константность. В физике и математике константа определяется как постоянная, т. е. повторяющаяся величина, т. е. некое повторяющееся соотношение, выраженное числом. Под константой понимается повторение, субстантивируемое некоторым числом, или повторение числом. Повторение числом – это то, что повторяется без подобия, т. е. без образа, повторяется чисто. Чистота повторения и число здесь суть нечто одно. Можно сказать, что число – это чистота повторения. Иными словами, это безподобное, т. е. без-образное и в этом смысле чистое «голое повторение (повторение Одинакового)»¹. «Пять» в пяти яблоках не подобно «пяти» в пяти пальцах, но именно чисто повторяется в нем, без какой-либо трансформации, как и в чем угодно другом, чего пять.

Определение числа как чистоты повторения мы используем на основании определения числа, данного в математической философии Б. Рассела, согласно которому число – это нечто, а именно «класс всех классов, которые ему подобны»². При этом подобие классов исключает возможность существования чего-либо, что подобно какому-либо из них не изнутри класса подобия этих классов, но со стороны, извне. Рассел пишет, что ничто вне множества, которым является число, не является подобным чему-либо в этом множестве³. Именно этим и обеспечивается чистота числа: его не с чем сравнить, его попросту нечему уподобить. Все, что ему подобно, есть оно само. Что-либо, что не есть оно само, не может быть ему хоть в чем-либо подобным. Иными словами, каждый класс, подобный числу класса, т. е. на этом основании являющийся числом, не подобен чему-либо в чем-либо, кроме как указанному классу на указанном основании. Это и означает, что число есть не подобие, но внеподобное, и в этом смысле сверхподобное, чистое повторение⁴.

Итак, можно было бы сказать, что константа – это число, чистое повторение, точнее, чистый знак повторения. Но дело в том, что какое-либо число в частности и числовая система вообще (например десятичная система) сама необходимо обосновывается некоторой константой. То есть не число предшествует константе, но наоборот – константа предшествует числу.

Например, константой является число π. То есть число 3,14… есть повторяющееся соотношение или повторение соотношения длин диаметра и окружности. Само представление о соотношении длин диаметра и окружности содержит некоторую неточность, т. к. длина – это прямой отрезок, т. е. длина присуща в качестве свойства только одной из сторон рассматриваемого соотношения – диаметру. Иными словами, в самом представлении константы π применяется понятие свойства, присущего одному из элементов, сразу к обоим элементам. Это все равно, что говорить о кривизне диаметра. Когда говорится «длина окружности», здесь имеется уже не окружность, а прямая линия – распрямленная окружность, если следовать строго тому, как мыслится окружность в момент соотнесения ее длины с длиной диаметра. Это неразличение, не значимое математически и прагматически, но значимое феноменологически, является источником следующего более важного неразличения – неразличения и отождествления диаметра и единицы, необходимо подразумеваемого в понятии числа π (как и подобным же образом в понятии любой константы).

Число здесь – это соотношение двух соотношений: 1) соотношение диаметра и окружности; 2) соотношение какого-то объекта из соотносимых в 1) с определенным элементом внутри некоторого устойчивого сочетания, в качестве которого выступает пожалуй сочетание пальцев руки. Например, яблоко соотносится с пальцем, находящимся внутри устойчивого сочетания пальцев руки (рук), в результате чего мы говорим: яблоко одно, т. е. оно уподобляется тому, как соотносится палец («один») с рукой («пятью») или со структурой рук («десятью»). Если яблок, например, два, то происходит уподобление данного суммарного явления – вот это и вот это яблоки – соотношению образа двух пальцев с образом руки (рук).

Конечно, структура пяти (десяти) пальцев не есть нечто, обусловленное физиологически. У некоторого человека может не быть десяти пальцев. И дело не в том вовсе, что у большинства людей имеется по 10 пальцев, благодаря чему чисто статистически задается некая доминирующая традиция. Десять пальцев – это не просто шарнирно устроенные телесные отростки, но это также определенная нервная структура, укорененная и замкнутая в экзистенциально обусловленной структуре человеческой телесности, независимой от частных физиологических обстоятельств. Десятичная структура, конечно, не случайное явление, в том смысле, что оно достаточно глубоко укоренено и даже неопровержимо. Но в то же время, это не закон сущего, потому что «десять» – это не онтологическая, а экзистенциальная структура, неопровержимость которой подобна неопровержимости того, что я никогда не смогу увидеть затылком, т. к. там нет глаза, или того, что все люди смертны. Но неопровержимость того, что диаметр и окружность соотносятся именно так, а не иначе, гораздо более глубокого или просто иного порядка. Числом 3,14 – т. е. этим знаком – мы лишь обозначаем это соотношение, приспосабливая его к экзистенции. Но даже сам вид этого обозначения, ничего не значащий, ничего собственно не показывающий и по сути нелепый, лишь подчеркивает не то чтобы случайность обозначаемой таким образом константы, но предел, ограниченность и в некотором смысле случайность (можно сказать: заброшенность) облекающей ее экзистенциально обусловленной числовой структуры. Поэтому, когда константа π отождествляется с числом (величиной), то происходит отождествление одного из соотносимых этой константой явлений, т. е. диаметра, с соотношением пальца ко всей совокупности пальцев руки как экзистенциальной структуры. Сам диаметр здесь не соотносится с самой окружностью: и то, и другое здесь соотносится с телесностью, с телесной структурой, а в пределе – с неким тайным и, наверное, даже страшным, экзистенциально укорененным образом.

Таким образом, ошибочно отождествлять константу с числом, например, говоря «число π». Константа π – это не число 3,14. Число 3,14 – это знак константы π, не более онтологически обусловленный, чем обозначающая эту константу буква. Подлинной константой при этом мыслится структурный источник записываемого и используемого таким образом соотношения диаметра и окружности – сама структура телесности, некий экзистенциально обусловленный образ. Таким образом, константа, определяемая числом, это подмена данной константы ее экзистенциально обусловленным знаком. Соотношение окружности и диаметра же самих по себе внеэкзистенциально, оно есть сущее как сущее. «3,14» – это экзистенциальный знак, знак экзистенциальной воронки, знак того, что является сущим как смертным (или спасаемым), а не сущим как сущим. Говорить, что соотношение диаметра и окружности есть «3,14» – все равно, что говорить, что это соотношение смертно.

Таким образом, число не обуславливает константу. Напротив, число обусловлено некой экзистенциально нагруженной и экзистенциально обусловленной константой.

Итак, константа не число. Поэтому, поскольку структура констант определяется константами, константность как структура констант и как сущность константы это не число, не числовая структура, не порядок (чисел).

Константа всегда соотносит некие явления, образуясь между ними. Константа – это всегда константа взаимодействия. Константа – это устойчивое соотношение неких относительно устойчивых или столь же устойчивых элементов, например других констант. Пользуясь подобием структуры констант с алфавитом, можно сказать, что константа, подобно букве, которая по сути есть соотношение других букв: место среди соседних букв и (уже вследствие этого) отличие от них, – есть повторяющееся соотношение определенных элементов, соседних в структуре констант, т. е. место и отличие среди других констант.

Например, буква «М» в алфавите есть не некая форма, похожая на перевернутое «W» или на что-то другое, зависящая от произвольности шрифта, почерка, четкости написания и т. п., но именно место между «Л» и «Н». Это место – бинарность «Л» и «Н» в алфавите. Бинарность «Л» и «Н» не подобна соотношению, допустим, «3» и «5» в числовом ряду. «4» между «3» и «5» обусловлено структурой, в которой «4» необходимо связано с ней и не может быть выброшено в некотором выражении. Если мы удалим «4» из «345», то получится «35», т. е. совершенно другое значение. Если мы удалим «М» из «ЛИМОН», то, получив «ли...он» или даже «лион», будем иметь то же значение, понимая, в крайнем случае, по контексту, что речь не идет о французском городе. То есть, «М» равно своему отсутствию и в этом смысле является чистой бинарностью – чистым знаком.

Подобным образом, константа есть некая чистая бинарность внутри алфавита констант, внутри структуры констант. Константность же, как общая структура констант, есть сама структура чистой бинарности как таковая в каждой из них – т. е. чистая бинарность как таковая, сущность, общая для констант и явленная в каждой из них. Константность – это сущность, выраженная принципиальной, общей бинарностью, одной и той же в разных сочетаниях в структуре констант, одной и той же в разных константах. Иными словами, бинарность – это сущность константности как таковой и сущностный признак какой-либо константы как элемента структуры констант.

Бинарность не есть двоичность (дуальность, двойственность). Двоичность есть отношение, образуемое «2» как элементом «10» («5»). Двоичность обусловлена двоицей и вслед за этим числовой структурой как таковой. Поэтому всякая двоичность есть не самостоятельное отношение, но подчиненное некой десятеричности (пятеричности), в рамках которой заведомо предполагающее и всегда неотвратимо обнаруживающее за собой троичность. Но бинарность – и только в этом и состоит смысл самого понятия бинарности – не предполагает третьего элемента в соотношении неких «двух» и поэтому есть нечто, в отношении к чему использование представления о «2» и о числе вообще имеет лишь условный, грамматический статус. Бинарность – это чистая парность. Бинарность как парность это альтернатива десятеричности (пятеричности) как числа вообще, и уже поэтому она не есть двоичность, но есть ее альтернатива.

Бинарность – это структура, которая не есть число, но есть альтернатива ему, античисло. Бинарность не есть двузначность, основанная на отрицании, т. е. на вычитании как противоположности сложения, и образующая противоположности. Бинарность не считает, не складывает и не отрицает, не ставит в ряд и не возводит в степень некоего диалектического синтеза, но производит разворот, непрерывность смены направления, некую постоянную инверсию между модальностями восприятия, физическими сущностями, константами – в разных степенях, в разных уровнях своего действия. В качестве константы бинарность объединяет модальности, сущности или, если речь идет об универсальной константе, другие константы: они связываются бинарно, т. е. попарно и взаимопереходно. Эту взаимопереходность можно сравнить с цветом: каждый цвет есть непрерывность протяженности между какими-то другими, соседними цветами спектра, переход между ними – неуловимый и в итоге номинальный – но не синтез, не смесь этих двух цветов, не двоичная сумма их сложения или вычитания.

Итак, константа это не число, но бинарность, не численное («чистое», голое) повторение, но бинарность повторения и различия. То есть: не повторяющееся повторение, двоящее уже удвоенное, но непрерывное взаимодействие повторения и различия, творящее заново, повторяющее действительно, живо, а не мертво.

Чистое повторение выражается числом и, в конечном счете, неким экзистенциально обусловленным образом. Чистая бинарность выражается константностью как таковой, вернее, в некотором образе, который утверждает и выражает константность как некую фундаментальную симметричность и в котором утверждается и выражается антисимметричность, т. е. описывается сущность пространства, пространственность как таковая. Этот образ – свет.

Константность как бинарность обнаруживает себя в двойственности фундаментального явления физичности – света. В электродинамике, в которой как разделе физики рассматривается это явление, исходным тезисом является постулат дуальности света, т. е. дуальности электромагнитного взаимодействия вообще¹.

Дуальность света – явление, которое посредством квантовой механики, обнаруживающей и описывающей это явление как физическое свойство, открывает квантовый принцип как общее основание квантовых теорий. Дуальность света выражается прежде всего в понятии «корпускулярно-волновой дуализм». С корпускулярно-волно-вым дуализмом света непосредственно связаны используемые в квантовой физике понятия «принцип неопределенности» и «квантовые флуктуации». Согласно принципу неопределенности, являющемуся «сердцевиной квантовой механики»¹, положение в пространстве и скорость как базовые характеристики частицы не определимы одинаково точно, т. е. не сводимы к одной степени точности. То есть дуальность в принципе неопределенности – это переходность в паре основных свойств какого-либо элемента, например, некоторой частицы. То есть дуальность корпускулярной и волновой сущности света трансформируется в рамках принципа неопределенности в дуальность параметров этой сущности. «Квантовые флуктуации» в квантовой механике это кажущееся случайным поведение системы на экстра-микроскопических масштабах вследствие принципа неопределенности². Флуктуация – это эксплицируемая в неких опытах, обусловленная принципом неопределенности непрерывная дуальная переходимость явления из одного параметра в другой, или точнее, переходимость самого некоторого параметра в другой, некий парно соответствующий ему параметр.

Квантовый принцип есть принцип соизмерения физически особых, а именно базовых для физики явлений, которые предельны в ней и являются физическими сущностями, неисчислимыми безотносительно образуемой ими самими собственной внутренней структуры измерения. Иными словами, каждое из этих явлений нельзя изъять из их общей структуры и измерить – т. е. разделить на части – независимо от остальных, или некоторых из остальных, в некоторой внешней по отношению к ним системе измерения. Иначе говоря, эти сущности образуют во взаимоотношении друг с другом структуру взаимосвязей, которая при определении (измерении) их по тем или иным базовым параметрам (энергии, скорости, массы и т. д.) предстает как внутренняя и не дробящаяся в отношении к этим параметрам замкнутая структура соизмерения этих сущностей. Получается именно то, что сами параметры в их численном выражении не дробятся в отношении друг к другу, а переходят друг в друга посредством некоторых кажущихся случайными константных единиц.

Квантовый принцип – это структура соизмерения, образуемая квантом. «Кванты – это единицы, на которые дробятся физические сущности»¹. Здесь важна акцентация: кванты – это то, на что дробятся физические сущности, т. е. это то, что само уже не есть физическая сущность. Физические сущности (базовые физические явления, к которым относятся не обязательно частицы, но вообще элементы и свойства) дробятся тогда, когда находятся в соотношении друг с другом. То, что не есть физическая сущность и что образуется, когда физические сущности дробятся в соотношении друг с другом, необходимо образуется между ними как некая их дробность, т. е. это то, что существует между одной и другой физической сущностью, но что не является третьей сущностью между этими «одной» и «другой», а есть именно некая принадлежащая им их бинарность. Иными словами, это то, что не может образоваться между некими физическими сущностями как нечто третье между ними – между ними как «двумя». То есть квант это то, что уже не является, не может быть «третьим», т. к. не является подобным каждому из этих «двух» и соответственно численно счетным наряду с ними. Таким образом, квант – это сама парность или внедвойственная и внечисленная собственная бинарность внутреннего соотношения базовых физических явлений. И соответственно, квантовый принцип как структура, образуемая квантом, есть структура бинарности внутреннего соотношения физических явлений.

Таким образом, суть квантового принципа как структуры соизмерения заключается в том, что он позволяет бинарно соизмерять базовые физические явления посредством понятия кванта. Иными словами, квантовый принцип представляет бинарную структуру и сам является такой структурой.

Таким образом, роль квантового принципа заключается в том, что он (в качестве структуры соизмерения) является альтернативой числовому синтаксису в описании таких явлений, к которым применение числового синтаксиса невозможно, т. к. приводит к противоречиям, дуальностям. Это означает, что квантовый принцип есть альтернативная синтаксическая структура. Именно в статусе синтаксической структуры квантовый принцип обуславливает действительно непротиворечивое описание двойственностей квантовых явлений: флуктуаций, неопределенностей. Поскольку квантовый принцип, как альтернатива числовому синтаксису, не обусловлен экзистенциально значимым образом и не доступен экзистенции, сам квант невозможно вообразить и понять как нечто отдельно физическое. Квант является как элемент синтаксической структуры, обнаруживаемой в предельных основаниях физики, но не является как нечто, принадлежащее ей и открываемое в качестве собственного предмета.

Квантовый принцип есть открытое физикой, но уже внефизическое, а онтологическое по значению указание на некую сущность – будем называть ее здесь квантовой сущностью – о которой на основании изложенного выше в данном параграфе можно сказать следующее. Во-первых, квантовая сущность трансцендентальна опыту как совокупности модально структурированных явлений, трансцендентальна модальной структуре как таковой и трансцендентальна экзистенции (т. к. невыразима численностью как присущим экзистенции и образующим ее в ее совмещении со структурой модальностей пятиэлементным способом восприятия повторения (переживания) этой структуры). Иными словами, это то, что нельзя воспринять и вообразить, но о существовании и собственной внутренней упорядоченности чего как отдельной реальности, т. е. части сущего, фундирующей физичность, именно онтологически свидетельствует экспериментальная верифицируемость квантовых теорий. Во-вторых, квантовая сущность – онтологически неслучайно образуемая именно базовыми, с точки зрения физики, физическими явлениями – есть сама константность как чистая бинарность, как бинарная сущность фундирующей физичность структуры констант, обуславливающей устойчивую общность качеств и модальностей, фиксируемую в опыте. Таким образом, квантовая сущность есть бинарная сущность.

Так, то, что открывается в физике в качестве альтернативной числовой структуре квантовой сущности, – это сущность бинарности, трансцендентальной физичности и опыту вообще. Именно в качестве квантовости бинарность открывается в физике как предполагаемая в самой идее естествознания константность – как реальность внечисленной сущности структуры констант. «Квантовость» как физическое определение этой реальности есть сама бинарность как определение константности: сам термин «квантовость» в данном контексте есть синоним термина «бинарность». Таким образом, константность как бинарная сущность обнаруживается и указывается благодаря квантовому принципу как трансцендентально физическая, внефизическая сущность. Именно в отношении к этой сущности со стороны опыта (как бы в прикосновении к ней) квант, как признак и синтаксический указатель этой сущности в числовом аппарате, предстает всегда как константный, номинальный элемент – т. е. имеет вид номинальной константы (поэтому кванты являются эксплицируемыми в самой физике собственно внефизически, но синтаксически: как некие имеющие чисто математическое выражение константные знаки – знаки доли, меры, порции).

Например, квант электромагнитного излучения (света) или, в более общем виде, квант действия – константа Планка – это номинал соотношения энергии с частотой (т. е. со временем). Квант света – это дискретная величина энергии, связанная с электромагнитной волной, имеющей заданную частоту; иными словами, наименьшее количество энергии, которое может излучаться или поглощаться веществом на этой частоте. То есть физически квант света – это энергия в соотношении с частотой через постоянную Планка. Это «через» означает принципиальное опосредование базовых физических сущностей (в данном случае энергии и частоты) неким номиналом в их парном соотношении друг с другом. Номинальность в этом опосредовании является следствием одновременности того, что, с одной стороны, соотношение энергии со временем обнаруживает принципиальную несопоставимость их единиц, некогерентность и несоразмерность самого «джоуля» и самой «секунды» – что и выражается самим видом числа константы Планка «6,626», и того, что, с другой стороны, это все-таки происходит в сущем. Эта одновременность несопоставимости и действительности соотношения физических сущностей говорит только об одном: сам вид константы Планка как число «6,626» не имеет никакого действительного онтологического смысла. «6,626» – это обозначение номинала Планка, не более онтологически обусловленное, чем обозначающая этот номинал буква h. Сам вид этого обозначения, ничего не значащий, ничего собственно не показывающий и по сути нелепый, означает вовсе не случайность обозначаемого таким образом номинала, но именно предел и онтологическую недействительность облекающей его числовой структуры. Поэтому то, что действительно взаимоувязывает энергию и частоту (время) и что происходит в каждом электромагнитном явлении, предстает как номинал, как чистый вследствие несопоставимости ни с чем в опыте знак, не укладываемый ни в физичность как в свойство данного в опыте сущего, ни в числовую структуру – точнее, не укладываемый в физичность посредством числовой структуры. Этот номинал как знак есть часть некой структуры знаков и соответствующих им номиналов – т. е. элемент некоего синтаксиса, не принадлежащего ни физике, ни числовой структуре, но открываемого (точнее, приоткрываемого) в физике как обуславливающая ее базовые явления и трансцендентальная ей самой и самому ее предмету реальность, представляющаяся в опыте как нечто «чистое», как номинальность. Номинальность это и есть бинарность несопоставимого – некая высшая внедвойственная дуальность, которая есть «сопоставление несопоставимого»¹.

Номинальность квантовой сущности в ее проявлении в физике и показывает альтернативно-синтаксический характер квантового принципа как несопоставимость пограничных с квантовой сущностью явлений с численной структурой, обуславливающей опыт и необходимо используемой в физике. Таким образом, номинальность кванта это онтологическая трансцендентальность константности как квантовой сущности. То есть в онтологическом аспекте номинальность кванта означает трансцендентальность квантовой сущности по отношению к описываемому физикой и образующему собственно ее предмет опыту.

Номинальность кванта отображается в качестве чистой бинарной структуры между базовыми сущностями физичности как некими ее действительными константами. Иными словами, квантовая сущность как номинальность представляется структурой номиналов. Поэтому квантовую структуру можно сравнить со структурой банкнот. Структура банкнот устроена так, чтобы любая сумма в ней могла быть выражена минимальным набором банкнот. Структура банкнот бинарна: в ней есть набор образующих достоинства банкнот значений в отношении к номинальной единице, которая и есть номинальный знак, номинал. Какая-либо сумма содержит бинарность: это набор банкнот и одновременно набор значений, образующих значение суммы. Например, сумма 427 рублей выражается восемью банкнотами (шесть купюр и две монеты). Таким образом, номинальность структуры банкнот образует в какой-либо сумме дуальность между набором банкнот и их суммарным номинальным значением в данной сумме. В этой дуальности определяющей стороной является номинальность банкнот. Именно наличие номинала в структуре банкнот позволяет выразить в ней какую-либо сумму минимальным набором (т. е. кратным, что значит собственно, кратчайшим, наименьшим, прямым). То есть, если бы не было номинала, то не могло бы быть минимального набора суммы. Поэтому по наличию минимального набора как по следствию можно судить о номинале как о причине. Нечто приблизительно подобное и происходит в квантовой физике. Структура исчисления, т. е. числового измерения, используемая при этом, подобна структуре исчисления субъекта, который не знает о номинале и о номинальных значениях банкнот, но видит суммы как наборы банкнот. Для него, не знающего что такое «100», «10», «5» и «2» и обозначающего их, скажем, как x, y, z, и h, сумма «427» – это «(x + x + x + x) + (y + y) + z + h». В этом выражении присутствует структура счисления, в которой, например, нет числа, подобного «4», и для этого субъекта «(x + x + x + x)» это не 4(x). Для него расчет суммы казался бы чем-то удивительным: ему бы казалось, что всякая сумма находится в константном пропорциональном соотношении со структурой минимального набора, в зависимости от состава используемых банкнот (которые для него были бы вроде волновых частот для физика). Возможно, он создал бы теорию о том, что то, как «(x + x + x + x) + + (y + y) + z + h» (т. е. «427») соотносится с (x + y + z + h), равно тому, как «(y + y + y) + (h + h)» («34») соотносится с (y+h), и вывел бы некую динамическую константу, вроде «117/427 равное 12/34», что было бы осмысленно в его структуре исчисления, не знающей о «100» и прочих номиналах, но, не видя их, указывающей на них.

Номинал и в структуре банкнот, и в физике – это сущность трансцендентальная, данная просто как знак, как элемент синтаксиса. Он не присутствует непосредственно в физике, как часть ее сущностей, как он не присутствует в наборе банкнот как часть суммы, даже если выражен в нем некой монетой или купюрой. Квант как номинал соотношения физических сущностей это не «атом» действия, как о том говорится в некоторых учебниках по квантовой физике¹, и уж тем более не «частица», которую можно было бы взвесить, т. е. измерить с помощью числа. Квант – это сама бинарность как именно бинарная и поэтому недоступная в исчислении и данная только номинально – как собственно невычисленная, но лишь отраженная в знаке числа – мера соотношения физических сущностей (например энергии и частоты (времени), образующих в своем взаимодействии само понятие действия) как таковых в их непосредственном, голом – бинарном – столкновении. Сама же эта мера есть внефизическая сущность. В этом голом столкновении, в этом совершенно интимном взаимодействии физических сущностей, в котором они перестают быть физическими и становятся определяемыми только в их собственном характере, нет места для чего-то третьего, т. е. чужого числового присутствия. Здесь нет диалектики, т. е. диалектической «триады», в которой за двойственностью стоит тройственность и, в конечном счете, пятеричность как подлинная структура двойственности, лишь принадлежностью к которой является какая-либо двойственность.

Итак, квант – это номинал, который не является физической сущностью, т. е. не образуется в числовом дроблении физических сущностей именно потому, что он не есть в числе, именно потому, что он не может быть дан через используемый в физике числовой синтаксис. Этот номинал соотношения физических сущностей не выразим в своей сути числовой структурой, ускользает от нее в «неопределенность». Ускользая от числа, он ведет в иной, собственный синтаксис, обнаруживающийся в соотношении базовых физических сущностей как их стоящая за ними внечисленная и поэтому представляющаяся номинальной внефизическая сущность, которая есть бинарная сущность как сама константность. Именно в качестве квантовой сущности константность эксплицируется как онтологическое по статусу трансцендентальное основание квантового принципа. Иными словами, константность как сущность симметричности может быть обнаружена и описана потому, что она, как основание квантового принципа, есть квантовая сущность.

Чем является квантовая сущность как трансцендентальное онтологическое основание квантового принципа, т. е. как ее можно описать? Возможность ее описания (и соответственно квантового принципа) содержится в квантовой геометрии.

2.4. Бинарная пространственная структура «свернутость-развернутость» как трансцендентальное основание квантового принципа. Линия как феномен бинарной пространственной структуры и пространственная сущность

Геометрия – это область, которая всегда играет роль необходимого в основаниях какого-либо естествознания и поэтому пограничного для него дискурса. Геометрия – область и теория чистой пространственности: совокупность и теоретически усматриваемая общность неких наиболее чистых, согласно тому или иному аксиоматическому условию, пространственных явлений.

Несопоставимость числового и квантового синтаксисов в основании самого физического пространства, являющаяся принципиальным следствием квантового принципа, оставляет возможность рассмотрения и понимания квантовой сущности именно через геометрические понятия, независимые от числового синтаксиса. Такое рассмотрение образует необходимость использования представления о так называемой квантовой геометрии. Исходным же среди понятий, используемых в этом рассмотрении вообще и (уже внутри него) в представлении о квантовой геометрии – в частности, является прежде всего понятие симметрии.

Симметрия проявляется в двойственности. Двойственность есть ближайшее явление, содержащее симметрию. При этом само понятие симметрии содержит представление о той или иной (в рамках соответствующей аксиоматики) структуре, которая интегрирует двойственность к возможному универсальному значению – именно в этом смысл какой-либо «соразмерности». Можно сказать, что само понятие симметрии имплицирует интенцию, которую феноменологически можно выразить так: унифицирующая редукция двойственности. То есть сам феномен симметрии является не простым, но составным или подслойным: собственно «соразмерности» в нем предшествует двойственность. Именно феномен двойственности как таковой предполагается симметрией, а собственно «соразмерность», как некая принимаемая математическая структура, означает лишь возможность выхода из нее¹.

Квантовый принцип показывает, что явление двойственности в своем основании (причем физически – в основаниях самой физики) содержит бинарность как особую внечисленную и поэтому пограничную для математики как численного синтаксиса структуру. Именно не как частица тройственности и соответственно пятеричности, а как бинарность, двойственность в своем основании есть феномен, математически не эксплицируемый, но необходимо редуцируемый. Именно поэтому обусловленность симметрии двойственностью обосновывает преимущественную принадлежность понятия симметрии не к математике вообще, а к геометрии как особой «пространственной математике». Эта принадлежность фиксирует интуицию симметрии как некого именно пространственного условия и, в частности, условия измерения, уже вследствие чего понятие симметрии в геометриях является одним из образующих используемый в них синтаксис, в котором симметрия предстает в виде структуры, обуславливающей параллельность как чисто геометрическое условие равенства.

Неизбежным следствием квантового принципа является то, что понятие симметрии встраивается в этот принцип и претерпевает соответствующее преобразование в рамках преобразования представлений о физичности в пространственном ее аспекте. Это встраивание и порождает квантовую геометрию. И здесь возникает понятие динамической или внутренней симметрии как исходного геометрического средства выражения квантового принципа. «Все известные принципы симметрии... разделяются на два больших класса – геометрические и динамические»¹. Иными словами, понятие динамической симметрии используется в качестве альтернативного понятию «геометрической» симметрии². Если симметрия определяется, например, как наложение каких-либо элементов или множеств друг на друга относительно структуры симметрии³ (что значит: симметрия – это инвариантная структура, посредством которой как некоторой константы соизмеряются некие элементы), то в «геометрической» симметрии это наложение обусловлено внешней константой измерения, а в динамической симметрии сама константа измерения полагается не внешним объектом для соотносимых в данной симметрии сторон, а находится в самих этих сторонах. Иначе говоря, в «геометрической» симметрии (которую следовало бы точнее называть «внешней») каждый элемент этой симметрии соотносится с определенным другим через их наложение с внешней константой, например метрической константой, а в динамической симметрии константа измерения – это внутренний номинал в соотношении явлений, которые выступают как внешне несоизмеримые. Можно сказать, что динамическая симметрия – симметрия внешне несоизмеримого. В динамической симметрии константа измерения находится в самих симметризируемых сторонах, являясь при этом меньшей частью одной из них (как бы неким «дифференциалом»), и большей для другой (как бы «целым» или «интегралом»). «Меньшесть» и «большесть» здесь не есть величины в некоторой внешней системе измерения, а суть внутриструктурные характеристики, имеющие условный с какой-либо внешней точки зрения характер⁴.

Квантовый принцип устанавливает динамическую симметрию (причем в ее разновидностях, которые мы только упомянем: калибровочная симметрия, суперсимметрия) в соотношении базовых физических сущностей. Именно в квантовых физических теориях «динамические симметрии приобретают геометрическую интерпретацию в рамках расширения представлений о пространстве»¹. Геометрическое изображение динамической симметрии и является квантовой геометрией, т. к. возникает именно в квантовой физике.

Собственно, квантовая геометрия – это модификация римановой геометрии, используемая для описания физических свойств пространства на квантовом уровне, т. е. на уровне базовых физических сущностей². Мы будем использовать представление о квантовой геометрии и о главном в ней обстоятельстве, значимом для феноменологии пространственности, на основе описания использования квантовой геометрии в квантовой теории струн (суперструн) в книге Б. Грина «Элегантная вселенная. Суперструны, скрытые размерности и поиски окончательной теории».

Итак, в квантовой геометрии, применяемой в квантовой теории струн, используется многомерная (от 9 и более, по разным версиям) пространственная структура (так называемое многообразие Калаби-Яу³) в которой постулируются пространственные измерения, именуемые «свернутыми». «Свернутость» пространства есть принципиальное обстоятельство в квантовой геометрии и в возможном понимании основания квантового принципа как чисто пространственного по характеру обстоятельства. Сама идея «свернутых» и соответственно парно по отношению к ним «развернутых» пространственных измерений (Т. Калуца, 1919; О. Кляйн, 1926¹), т. е. «свернутого» и «развернутого» пространств, возникшая до появления квантовой геометрии и долго игнорируемая в квантовой физике, означает нечто, что содержит бинарность, но не является численным, т. е. исчислимым, по самой своей специфической фактуре. Фактура «свернутых и развернутых» пространств в самой их идее это соотносительная неизмеримость в пространстве «свернутого» и развернутого» его компонентов. Таким образом, сама пространственность как качество, общее для «свернутости» и «развернутости», понимается в рамках идеи «свернутых» и «развернутых» измерений как то, что по самой своей фактуре несоизмеримо и поэтому неизмеримо числом, т. е. неисчислимо. Иными словами, идея «свернутых» и «развернутых» пространств подразумевает такую фактуру самой пространственности, которая делает пространственность извне представляющейся внутренне несоизмеримой.

Пространственность в рамках идеи «свернутых» и «развернутых» пространств обретает (точнее, подтверждает) свою специфическую фактуру как не то чтобы чего-то внесовокупного, но непосредственно именно не подлежащего исчислению – т. е. как чего-то самого по себе чистого именно в отношении к числовой структуре. Это подтверждает трансценденталистское понимание пространственности как качества, обуславливающего изнутри содержания каждого пространственного явления само пространство как совокупность и множество таких явлений, а не обусловленного этим множеством. Вследствие этого само представление о «свернутости» и «развернутости» как о чисто пространственных качествах (т. е. не как о качествах чего-то в пространстве, а как о качествах самого пространства) не может быть отождествлено с представлением о чем-то сворачивающемся и разворачивающемся в пространстве, но может быть внутренне отождествлено и определено только следующим образом: это представление чистой бинарности как бинарности самого пространства, ибо ничего, кроме бинарности, само соотношение, подразумеваемое в понятиях «свернутости» и «развернутости» как пространственных качеств, не означает.

Таким образом, идея «свернутых» и «развернутых» пространств может быть оценена как выражение квантового принципа, как принципа внечисленной бинарности, в чистом виде. Сами «свернутость и развернутость» как качества пространства означают пространственное и в этом смысле чистое бинарное соотношение. Эти качества не сопряжены друг с другом ничем, кроме как самим пространством, в чем они непосредственно взаимосвязываются, образуя не «два» качества, но именно бинарность качеств как собственно бинарное свойство пространства, которое теперь будет именоваться в этом тексте полностью так: бинарная пространственная структура «свернутость-развернутость».

«Свернутость-развернутость» пространства в геометрическом выражении – это квантовый принцип в чистой пространственной основе. Но более важно другое. Во-первых, «свернутость-развернутость» пространства – это бинарная структура в самом пространстве как реальное, т. е. сущее вследствие статуса самого пространства, обстоятельство. То есть бинарная пространственная структура «свернутость-разверну-тость» – это онтологически значимое обстоятельство. Во-вторых: то, в какой мере явления, описываемые в квантовой физике, являются базовыми в доступном в опыте пространстве, выражает то, в какой мере сама бинарная пространственная структура является базовой для самого пространства этого опыта, т. е. является основой пространства.

То, что пространственная «свернутость-развернутость» имеет онтологический статус основы пространства в квантовой физике, есть главное следствие обоснованности квантового принципа «свернутостью-развернутостью» пространства. Само то, что квантовый принцип действителен в открытом в опыте пространстве, в отношении к базовым (общим) в его составе процессам, подтверждает обусловленность этого пространства бинарной пространственной структурой как квантовой основой самого пространства. Это подтверждение осуществляется посредством квантовой физики как бы исподволь и вторичным образом, т. е. не с собственной стороны этой основы, но со стороны обусловленных ею, производных от нее физических явлений, описываемых и даже (в «встраивании» в числовую структуру) исчисляемых (точнее, численно отображаемых) квантовой физикой.

Итак, бинарная пространственная структура «свернутость-развернутость» – это пространственная по своей исходной характеристике, по своей «фактуре», реальность, открываемая квантовым принципом, свойством которой является неисчислимость. Это тезис чисто онтологический, т. к. реальность, в нем утверждаемая, не подлежит физике и естествознанию вообще. Для естествознания, и не только в прагматически ориентированном его аспекте, но и в самой его основе, в «фундаментальном» естествознании, значимым является измерение опыта, и это измерение возможно только посредством числа – т. е. как исчислимость, вне чего нет либо опыта, либо измерения. Таким образом, для естествознания утверждаемая здесь неисчислимая реальность не существует, она даже не может быть им оценена. Нужно заметить при этом, что следует отличать исчислимость физических явлений, описываемых на основе представления о них как о принадлежащих «свернуто-развернутому» пространству, и неисчислимость самой бинарной пространственной структуры «свернутость-развернутость» – неисчислимость самого образующего эту структуру соотношения «свернутости» и «развернутости» как бинарных качеств пространства.

Таким образом, бинарная пространственная структура как основание квантового принципа есть его трансцендентальное основание. Это трансцендентальное основание квантового принципа имеет онтологический статус, т. к. это пространство, которое является сущим и содержит бинарность как изначально именно этому сущему принадлежащую структуру. Это пространство называется здесь «трансцендентальным» основанием, а не «трансцендентным», т. к. оно полагается принципиально доступным в описании на основе идеи «свернутости-развернутости» пространства, используемой в квантовой геометрии. Описание трансцендентального основания квантового принципа как пространства, как некой пространственной реальности есть описание трансцендентальной, чистой пространственности. Это описание является завершающим этапом разворачиваемой в этой главе феноменологии пространственности, обнаруживающим и показывающим в результате собственно пространственный феномен как предмет этой феноменологии.

Для феноменологии пространственности важен здесь сам характер описания бинарной пространственной структуры, как именно он показывается посредством геометрического дискурса – как он именуется в используемом в рамках квантовой геометрии дискурсе. Это само именование «свернутость-развернутость».

«Свернутость-развернутость» это не условный математический знак, не множественное отношение и не число вообще, и даже не символ. Это феномен, который нельзя выразить (изобразить) независимо от семантически указывающей в него вербальной пары. Главное же в содержании самой этой вербальной пары не собственная семантика образующих ее слов, а синтаксическое по своей сути соотношение, образуемое взаимодействием значений этих слов. В рамках этого синтаксического соотношения сама вербальная пара, будучи уже не связанной с определенными словами, т. е. не привязанной к определенной семантике, а как бы приподнятой над ней, становится подвижной в отношении между синтаксисом и семантикой и образует в этом отношении синтаксически-семантический дискурс. Этот дискурс (в прямом смысле слова: блуждание, переходность) и есть феномен «свернутость-развернутость». «Свернутость-развернутость» это: «свернутость-развернутость» – «кривизна-прямизна» – «окружность-прямая» – «угол-линия» – «поворот-разворот» – ... – «свернутость-развернутость». Понимание того, что «свернутое-развернутое» пространство – это не пространственный «объект», пусть даже и понимаемый метафизически как трансцендентальный фокус всего пространственно сущего, но именно феномен, выраженный прежде всего самим дискурсивно устроенным пространством взаимопереходов нескольких своих значений, является условием понимания бинарной пространственной структуры как пространственного основания. То, что именуется этой структурой, есть лишь в частном своем аспекте основа физического пространства как источник используемой в его описании квантовой структуры, в центральном же аспекте это трансцендентально-пространственная основа форм онтологически более значимых, чем физические – языка и сознания.

«Свернутость-развернутость» как дискурсивный феномен это прото-геометрическое (в гуссерлевском по «Началу геометрии» смысле¹) представление или образ. Образность этого дискурсивного феномена есть обусловленность в нем перехода между его элементами принципом подобия: «намотка – свернутость – кривизна» – «колебание – развернутость – прямизна». Элементы этого дискурса имеют двойственную природу: это флуктуирующие в переходе из одного состояния в другое образы-номиналы, т. е. явления, предстающие то как образы, то как номиналы, то как сущности, то как знаки. Этот образно-номинальный дискурс вследствие своей внутренней флуктуированности трудноуловим и смутен, но именно он образует начально-геометрическую образность, образность «смутных сущностей», геометрических проформ, которые вероятно имелись в виду Гуссерлем в «Начале геометрии». Смутность здесь не есть неточность. И не только и даже вовсе не в том гуссерлевском смысле, в рамках которого отвергается точность (по крайней мере, как математическая точность) как высший научный приоритет. Смутность не есть неточность не потому, что она, не нуждаясь в точности, довольствуется чем-то другим. Смутность не есть неточность именно потому, что она сверхточна, она невообразимо точна: настолько тонка, что неуловима для точности и ясности. Это отчетливая смутность; она, наверное, подобна отчетливо-темной идее, о которой говорит Ж. Делез в «Различии и повторении»¹.

«Протогеометрическое» у Гуссерля это исходно геометрические, до-счетно или до-численно геометрические явления, «смутные морфологические типы», которые в смысле неприменимости счета к ним можно называть «неточными». Именно так понимаемые неточные геометрические явления (формы) являются исходными образами и архетипами для какой-либо геометрии и в геометрии вообще. Мы утверждаем, что «свернутость-развернутость» есть такой исходный архетипический образ, который в качестве найденного в квантовой геометрии (в онтологическом плане не намеренно, конечно) дескриптора пространства служит феноменологическим средством понимания пространственности в ее полноте как феномена основы пространства.

Словосочетание «свернутость-развернутость» выражает бинарную пространственную структуру в качестве геометрического соотношения. «Геометрическое соотношение» – это вид или (в этом же смысле) образ, который обретается бинарной пространственной структурой тогда, когда она дается как феномен (в этом смысле исторически неслучаен термин «свернутость»: каким бы ни было спонтанным сознание человека в момент, когда он помыслил это слово как пространство, сама историчность языка (языков) выбирает этот термин). Геометричность вида бинарной пространственной структуры в словосочетании «свернутость-развернутость» есть его чистая пространственность. Обратим внимание: речь идет о чистоте пространственности как характеристики вида бинарной пространственной структуры, который обретается ею, но не есть она сама – он обретается ею тогда, когда она дается как феномен в качестве «свернутости-развернутости».

Совпадение пространственности как качества этого вида и пространственности как того, что выражается этим видом, есть исходное обстоятельство, образующее источник описания пространственности как сущности в ее собственном феномене. Собственная феноменальность пространственности, как то, в чем она сама как сущность «себя выводит на свет», образуется следующим: пространственность как сущность непосредственно выражается в своем собственном качестве, выпрямляясь и восполняясь в нем. Иными словами, пространственность как сущность преобразует свое выражение в свою собственность, в которой она показывается в качестве, совпадающем с ней самой как сущностью, в котором она сама как сущность совпадает с собственным выражением. Это совпадение образует феномен пространственности как непосредственно пространственное – т. е. собственное – выражение пространственной сущности.

Таким образом, в описании пространственности как «свернутости-развернутости» пространственность является как феномен и выражена непосредственно в своей сущности. Точнее: «свернутость-разверну-тость» как геометрический вид бинарной пространственной структуры содержит феномен пространственности.

Феномен пространственности как содержание соотношения «свернутость-развернутость» необходимо есть то, что коррелирует бинарность. То есть это такой коррелят бинарности, который собственно не содержит бинарность. Иными словами, это содержание бинарности, не содержащее бинарность. Потому что в случае, если бы такой коррелят содержал бинарность, он необходимо требовал бы корреляции этой бинарности по отношению к себе или извне, или со стороны своего элемента, которому он внетождествен. Иными словами, пространственность как феномен есть коррелят в соотношении «свернутость-развернутость», в котором коррелируется бинарность в этом соотношении, который бинарность замыкает и не переводит ее в другую, новую бинарность. Это значит, что сама бинарность как источник внутренней переходности в соотношении «свернутость-развернутость», образующей в нем неопределенность, закрывается в таком корреляте. Таким образом, коррелят «свернутости» и «развернутости» обладает свойством, через которое этот коррелят закрывает и замыкает неопределенность коррелируемой им бинарности – т. е. этот коррелят обладает определенностью.

Определенность коррелята свернутости и развернутости может быть феноменологически переведена и показана при помощи вербальной морфемы «мерность». Само соотношение «свернутость-разверну-тость» может быть переведено в «с-мерность – раз-мерность»: «размерность» – это открытость какой-либо мерности, обуславливающая измеримость в совокупности мерностей, «смерность» – закрытость мерности, обуславливающая невозможность измеримости.

Транспонирование соотношения «свернутость-развернутость» в соотношение «смерность-размерность» дает возможность показать определенность коррелята «свернутости» и «развернутости» как свойство, коррелирующее какую-либо мерность и невозможность мерности. Это свойство не точно, но условно можно назвать одномерностью. Одномерность здесь не есть одна из мерностей какой-то системы измерения, вроде «трехмерной», т. е. одномерность это не измерение «в одном из» – в одной из мерностей. «Одно» в одномерности – это не единица как элемент числа, но внечисленная и поэтому не подлежащая измерению определенность. Таким образом, одномерность в рассматриваемом здесь смысле есть безмерность и внемерность как, во-первых, недоступность мерности в соотношении с другими мерностями и, во-вторых, ускользаемость мерности. Недоступность и ускользаемость мерности – это не какая-либо мерность среди других, с одной стороны, и это не невозможность мерности – с другой. Иными словами, одномерность – это принципиальная недоступность мерности как одной из других и принципиальная ускользаемость ее в ее отсутствии. Заметим, про одномерность неверно говорить, что она есть «возможность мерности», т. к. в таком случае это означало бы утверждение ее отсутствия. Напротив, она именно не утверждаема в своем отсутствии: она, не будучи невозможностью мерности, не есть возможность мерности. То есть: одномерность есть нечто между мерностью, которая есть уже нечто большее, чем возможность мерности, и какой-либо мерностью, в чем она была бы уже невозможна в соотношении с другими мерностями.

Одномерность есть трансцендентальное размерности свойство. Одномерность внеразмерна. Если бы она была размерна, то она присутствовала бы совместно и наряду с иными мерностями, только в отношении к которым она была бы размерной – что противоречит ее понятию.

Одномерность есть не отсутствующее, но открытое и в этом смысле определенное свойство. Если бы одномерность была отсутствующей, невозможной и закрытой, она была бы неотличима от «смерности», т. е. она не была бы мерностью.

Итак, одномерность – это определенное свойство коррелята «смерности-размерности». Выходя из «смерности-размерности» как транспозиции «свернутости-развернутости», закрепим: одномерность есть определенное свойство коррелята свернутости и развернутости. Иными словами, одномерность – это дескриптор определенности коррелята «свернутости» и «развернутости» (сама определенность здесь феноменологически искусственно синтезируемое свойство этого коррелята). Благодаря этому можно утвердить следующее: определенность коррелята «свернутости» и «развернутости» – это его одномерность.

В качестве и в рамках одномерности как определенного свойства своего коррелята соотношение «свернутости» и «развернутости» может быть раскрыто как нечто внебинарное, уже не содержащее бинарность, вследствие чего коррелят как содержание этого соотношения может быть определен как феномен пространственности – он в своем определении становится определением самого этого феномена.

Одномерность в свернутости и развернутости есть в них общая мера того, что морфологически выделяется в качестве общей основы слов «свернутость» и «развернутость». Это буквально «вернутость». «Вернутость» семантически коррелируется «поворотностью», т. е. связывается по значению с поворотом. Таким образом, одномерность в «свернутости» и «развернутости» есть общая в них мера поворота.

Общая мера поворота в «свернутости» и «развернутости» – это то, что не является сворачиванием и не является разворачиванием. Это почти бесповоротность как минимальный поворот – минимальный в мере, которая есть между отсутствием поворота в разворачивании и погружением в него в сворачивании. Это то, что соизмеряет свернутость и развернутость как такой поворот, который почти не разворачивает и в самой малой – собственно единственной и единичной – мере сворачивает. Можно представить меру поворота как наименьший угол, который является большим, чем свернутый угол – т. е. меньший, чем возможная единица развернутого угла.

Мера поворота как одномерность в «свернутости» и «развернутости» есть обарачиваемость как сама возможность поворота. Оборачиваемость как возможность поворота не есть отсутствие поворота в исчезновении его в свернутости, равно как она не есть некое число, в котором поворот открыт в его измерении в каких-то единицах в развернутости. Мера поворота как оборачиваемость – это не число и не исчезновение поворота, что дискурсивно есть одно и то же, но такая его мера, в которой поворот, не исчезая и не мультиплицируясь, есть сам поворот в собственном, образующем в себе собственную единичность смысле.

Итак, мера поворота – это сам поворот как таковой, т. е. то, что не содержит поворот (внутри себя), но непосредственно является им. Как описать то, что не содержит поворот? Это значит, найти некий феномен, т. е. то, что явлено, т. е. открыто в пространстве. Это феномен, который, с одной стороны, развернут, а не свернут, с другой – это то, в чем самом нет поворота.

Это означает, что феномен, о котором идет речь, есть нечто в исчезающе малой мере развернутое. Это нечто почти отсутствующее – присутствующее лишь в той мере, которая соответствует самой мере поворота. Когда говорится о присутствии, речь идет о развернутости: речь идет о феномене, в котором развернутость осуществляется лишь в мере, равной мере поворота – и не большей. Это означает нечто, что развернуто, но не содержит поворот. Иными словами, это то, что развернуто (подлежит повороту в аспекте разворачивания), но не разворачивает (вслед за собой далее).

То, что не разворачивает – это то, что не поворачивает, т. е. явлено прямым. Прямизна при этом есть не отсутствие поворота, но его минимальность, позволяющая быть развернутости, позволяющая быть явленности. Всякая явленность есть в пространственном смысле ничто иное как минимум поворота, т. е. прямизна.

Таким образом, описанием коррелята свернутости и развернутости является такая вербальность, которая семантически достоверно указывает прямизну. Это слово «линия». Линия – слово, обладающее семантической полнотой (определенным значением), т. е. являющееся термином. В качестве термина «линия» может быть ближайшим и определенным описанием того, что развернуто – т. е. открыто, а не свернуто, но при этом не разворачивает и не содержит поворот в себе и за собой. Этот термин семантически определен и синтаксически одномерен: он выражает полностью (в полноте как совокупности и своего значения, и собственного вида) то, что не содержит поворот, но что является поворотом в наименьшей возможной в развернутом состоянии пространства мере. Одномерность линии в собственном синтаксическом виде этого термина (как одного слова) и одномерность ее в ее семантическом аспекте (и «однозначность» как определенность значения, и «одномерность» в геометрически-координатном выражении этого значения) есть одна и та же совпадающая одномерность, в которой полностью выражается мера поворота как одномерность коррелята «свернутости» и «развернутости».

Итак, мы делаем главный вывод феноменологии пространственности, разворачиваемой в данной главе, и постулируем, что линия есть описание (дескриптор) коррелята «свернутости» и «развернутости», в котором геометрическое по виду соотношение «свернутости» и «развернутости» выражает бинарную пространственную структуру в качестве феномена.

Далее: мы утверждаем, что бинарность пространственной структуры «свернутость-развернутость» есть антисимметричность. Доказать это утверждение можно так: антисимметричность как основа симметричности в ее соотношении с асимметричностью есть по определению бинарное соотношение, т. е. бинарность. Бинарность пространственной структуры «свернутость-развернутость» есть бинарность.

Таким образом, линия как феномен бинарной пространственной структуры есть феномен антисимметричности. Иными словами, линия – это феномен, выражающий антисимметричность как пространственную основу в синтаксисе и показывающий ее на его основе, но уже вне него в самом пространстве, т. е. в собственно и непосредственно пространственном качестве, как сущность.

Обстоятельством, показывающем статус линии как феномена антисимметричности является также следующее: очевидным является структурное сходство линии как коррелята «свернутости и развернутости» как геометрического прото-феномена и антисимметричности как коррелята асимметричности и симметричности. Иными словами, то, как антисимметричность коррелирует симметричность и асимметричность как свойства текста в синтаксическом плане, изоморфно тому, как линия коррелирует «свернутость» и «развернутость» как дискурсивно выраженные свойства квантовой основы пространства в феноменальном плане самого пространства. Изоморфизм есть сходство по структуре, и поскольку антисимметричность в самом своем понятии есть именно структура и ничто более, то изоморфизм линии антисимметричности означает полноту сходства антисимметричности и линии – т. е. полноту выражения линией как феноменом антисимметричности как структуры. Иными словами, линия есть выражение антисимметричности в ее полноте, а не в ее частности, и есть не просто ее подобие, но полностью совпадающий с ней и собственный ее феномен.

Итак, бинарная пространственная структура «свернутость-развернутость», эксплицируемая посредством квантового принципа в качестве пространственной основы физичности и явленная в линии как своем феноменально выраженном корреляте, изоморфно совпадает с антисимметричностью как синтаксической структурой пространственности. Это совпадение есть онтологический постулат, обуславливающий физичность, пустотность и симметричность (в последовательно импликативной связке этих явлений соответственно от частного к общему) структурой пространственности как таковой и делающий физичность, в частности, и симметричность вообще действительными в пространстве – действительно принадлежащими пространству.

Сама симметричность как аспект антисимметричности в ее открытости онтологически и феноменально есть развернутость как аспект пространственности. Бинарная пространственная структура онтологически есть антисимметрия. Таким образом, квантовое пространство, образуемое бинарной пространственной структурой, совпадая и отождествляясь с антисимметричностью как синтаксической структурой пространственности, обретает в этом тождестве сущность, образующую собственно онтологическое основание.

Можно сказать, что квантовый уровень физичности – это вообще такой слой, именно феноменологически обнаруживаемый и рассматриваемый последовательно экспликативно на основе и исходя из феноменологии симметричности, в котором происходит переход от симметричности в антисимметричность и где симметричность открывает антисимметричность. Бинарная пространственная структура как принципиальное пространственно-геометрическое явление этого квантового слоя есть фокус, в котором сходится симметричность, все пустотности и физичность, что к ней относятся, и в котором происходит инверсия, разворот, за которым и обнаруживается антисимметричность, лишь развернутостью, театром которой является симметричность. Именно в бинарности квантового пространства – субпространства собственно антисимметричности – симметричность конституируется как открытая антисимметричность, чем она является по исходному своему определению.

Линия утверждается здесь как феноменологическое средство, описывающее пространственную сущность как основу пространства, т. е. средство, связующее пространственную основу в ее чистом понятии и пространство в его феноменальной, в частности, в доступной в модально структурированном опыте данности. В качестве таковой связки линия как феномен, понимаемый в рамках приведенного утверждения, есть онтологический постулат, центральный в данном исследовании.

Линия как онтологический постулат это утверждение отдельного существования пространственности как сущности. Этим постулатом обосновывается выстраиваемая в данном исследовании онтология образа, объединяющая на основе феноменологической теории пространственности физические и ментальные образы как формы сущего. Линия как сущность постулируется как онтологически общий пространственный атрибут физических и ментальных образов.

Именно присутствие линии как пространственной сущности в развернутом пространстве образует глубину – то, что исходит от каждого воспринимаемого образа, пронизывая восприятие в нем до квантово-физического элемента пространства в его сущности. Немыслимость этого пронизывания в численном сопоставлении его масштабов есть экзистенциально выраженная непостижимость глубины.

Онтологический постулат линии есть основа для ответа на следующий вопрос, феноменологически необходимый в рамках использования понятия бинарной пространственной структуры как квантовой основы пространства в предлагаемой в данном исследовании феноменологии пространственности. Этот вопрос: как «свернутость» и «развернутость» квантового пространства, обусловленные наличием свернутых, т. е. скрытых в условиях доступного в геометрической экспликации пространства измерений, проявляются в геометрически эксплицируемом, феноменальном, т. е. данном пространстве? Иными словами: как возможен изоморфизм между бинарно-пространственным различием измерений и различием между некими качествами или явлениями внутри одного пространственного измерения? И наконец: как возможно описание «свернуто-развернутого» бинарного пространства на языке существа, находящегося только в «открытом», т. е. «развернутом» пространстве?

Ответом на этот вопрос является, во-первых, обстоятельство, описываемое основами квантовой геометрии в теории струн. Суть его в следующем. «Свернутое» и «развернутое» состояния пространства в квантовой геометрии теории струн энергетически дополняют друг друга и именно в совокупности образуют физичность. Это обусловлено двойственностью состояний «свернутого» измерения в пространственной структуре самой суперструны (струны) – фундаментального объекта теории струн. В соответствии с этой двойственностью в пространственной структуре струны фиксируются в качестве равно возможных и физически неразличимых два разных радиуса свернутых измерений струны¹. Это означает, что имеется два соответствующих им разных энергетических состояния струны в развернутом измерении. Два разных энергетических состояния развернутого измерения – это два разных состояния измерения, т. к. измерения в принципе не обусловлены ничем, кроме разворачивающейся в них энергии. Два состояния измерения – это два «кратчайших» расстояния между одними и теми же двумя точками. Иными словами, наличие разных радиусов свернутых измерений струны порождает прямо вытекающее из этого наличие разных расстояний в развернутом измерении, т. е. в одном и том же пространстве, образующем физичность, существуют два разных состояния измерения. Таким образом, двойственность расстояния в квантовой геометрии имеет прежде всего не физическое, но чисто геометрическое и в этом смысле чисто пространственное значение.

Итак, следствием обусловленности пространства бинарной пространственной структурой «свернутость-развернутость» является принципиальная двойственность расстояния между какими-либо точками вселенной, т. е. двойственность расстояния как такового.

Двойственность расстояния имеет фундаментальное значение не в рамках физики, а в рамках феноменологии пространственности. Именно: физически существование разных пространств не означает ничего, т. е. не означает существование разных физических сущностей, разных физик. Принципиально важно, что физически эти пространства как состояния физичности совпадают. Двойственность физического пространства означает лишь то, что бинарная сущность пространства проявляет себя в данном (открытом, развернутом, физичном – «нашем») пространстве. То есть: то, что пространство в открытом своем модусе содержит двойственность, есть проявление самой сущностной бинарности пространства – ее самоэкспликация. И это именно феноменологически значимое обстоятельство, т. к. эту самоэкспликацию (уж коли она есть) можно воспроизвести и описать.

Это описание возможно на основе той фактуры, в которой исходным образом фиксируется внефизическое различие пространств – геометрической фактуры. А эта фактура есть сам дискурс, внутри которого «свернутость – развернутость» переходит в «прямизну – кривизну». То есть «кривизна – прямизна» как дискурсивный и собственно бинарный элемент, находящийся полностью в открытом и «нашем» пространстве, транспонирует и описывает сущностную бинарность пространства.

Таким образом, описание «свернуто-развернутого» бинарного пространства как сущности возможно потому, что его бинарность самоэксплицируется в «развернутом» пространстве – в пространстве описания, и в этой самоэкспликации бинарность транспонируется в рамках общего геометрического дискурса из «свернутости-развернутости» в «кривизну и прямизну». Иными словами, то, что является источником бинарности – наличие «свернутости» («свернутых измерений») в пространстве струны, т. е. отличие одного состояния пространства в струне как свернутого, т. е. скривленного, от другого как развернутого, т. е. спрямленного, – геометрически изоморфно различию прямизны и кривизны. Именно этот изоморфизм онтологически является источником геометрического дискурса, в котором в семантически-синтаксической форме «свернутость-развернутость» транспонируется в «кривизну и прямизну», а отсюда – в «окружность – прямую».

Существование «окружности» и «прямой» порождает основание для дополнительного ответа на вопрос о возможности описания пространственной бинарности. В «развернутом» пространстве существуют как таковые окружность и прямая. Окружность и прямая – это не номиналы «окружность» и «прямая», но модально структурированные и геометрические образы. Что значит геометричность в этих образах? Например, почему в мяче, который как таковой есть именно мяч как интермодально выраженный образ, а вовсе не окружность как геометрический образ, присутствует одновременно с этим окружность и стало быть геометричность?

Геометричность означает пространственную чистоту, следовательно, мяч как интермодально выраженный образ содержит пространственную чистоту. В соответствии с онтологическим постулатом линии, пространственная чистота, т. е. пространственность как чистое пространственное качество, присутствует в мяче потому, что в самой интермодальной структуре, в которой и существует мяч как образ, содержится линия. Линия – не как объект, а как феномен, т. е. как сущность – и образует в мяче то чисто пространственное обстоятельство, что называется «окружность».

Линия присутствует в интермодальной структуре не как компонент этой структуры, а как онтологически трансцендентальная ей, но встроенная в нее сущность, которая явлена в ней в качестве феномена (в этом смысл слова «встроенность») и образует на своей феноменальной основе особое в ней состояние. Это образованное линией состояние интермодальной структуры не принадлежит самой интермодальной структуре, т. к. линия как феномен не принадлежит интермодальной структуре. Это образованное линией состояние и есть геометричность как некое пограничное между пространственностью как таковой и интермодальной структурой состояние, которое с точки зрения интермодальной структуры характеризуется как «пространственная чистота». Принадлежность этого состояния к линии как пространственной сущности – как максимально и действительно наивозможно чистая близость ей – обуславливает то, что это состояние всегда отчетливо выражает в какой-либо интермодальной структуре в целом тот или иной компонент пространственной бинарности – как «окружность» или «прямую», порождая на этой основе и вслед за этим некий автономно действующий в данной интермодальной структуре дискурсивный порядок, образованный взамодействием «кривизны» и «прямизны» как общими геометрическими характеристиками образов «окружность» и «прямая», последовательно и в той или иной степени подробно определяющий пространственный статус данного образа, его пространственную механику.

Непринадлежность линии как феномена к интермодальной структуре (в том или ином образе) есть принципиальное, обусловленное онтологическим постулатом линии обстоятельство в понимании линии как феномена пространственной сущности. Если линия это пространственная бинарная сущность, то сама явленность линии в одном из компонентов этой бинарности, т. е. в «развернутости», не может принадлежать интермодальной структуре как тому, что разворачивается только в пространстве как одном из компонентов самой пространственной сущности.

Непринадлежность линии как феномена к интермодальной структуре означает, что линия как феномен не обусловлена какой-либо модальностью структуры восприятия: она не принадлежит какой-либо из этих модальностей и не определяется какой-либо из них отдельно от других. Иными словами, линия это не визуальное и не тактильное явление. Линия как феномен есть отдельное, но при этом собственно интермодальное явление, присутствующее в интермодальной структуре образа в целом, а не в рамках какого-то одного или нескольких ее компонентов. Иными словами, интермодальность линии как феномена происходит не от того, что она, присутствуя в интермодальной структуре, принадлежит какому-то из ее компонентов, означиваясь им и уже из этого соучаствуя во взаимосмешении модальных компонентов, образующем интермодальную структуру, но от того, что интермодальность линии как феномена есть ее собственная интермодальность, выводимая, во-первых, из самого «факта» ее данности как феномена, во-вторых, из обусловленной онтологическим постулатом линии ее непринадлежности к интермодальной структуре.

Таким образом, линия как феномен встроена в интермодальную структуру в целом – именно в целое этой структуры, а не в отдельный ее компонент. Присутствие линии в интермодальной структуре является общим по своему значению для всех компонентов этой структуры, а не принадлежащим одному или некоторым из них.

Общность присутствия линии в интермодальной структуре для всех компонентов этой структуры и ее собственная интермодальность означают такое качество этого присутствия, которое определяется независимо от этих компонентов и от их значений¹ – т. е. обладает в интермодальной структуре собственным значением и является отдельным в ней компонентом. Этот собственно линейный компонент в модальной структуре образует собственное место присутствия линии как феномена в интермодальной структуре как собственную ее линейную модальность. Эта модальность есть модальность пространственности, т. е. само качество присутствия пространственности в интермодальной структуре – она есть именно то, «какова» пространственность.

Таким образом, постулат линии как пространственного феномена, обуславливающий саму феноменальную данность пространственной сущности как бинарной структуры, обуславливает также определение модальности самой пространственности, т. е. модального качества пространственности. Это качество есть отдельная собственно линейная интермодальность. Принципиальными являются отдельность линейной интермодальности от компонентов интермодальной структуры и независимость ее от интермодальной структуры какого-либо образа, вследствие чего иначе как морфологически производным от самой линии способом это качество назвать нельзя. Поэтому мы называем его линейностью.

Таким образом, линия является в интермодальной структуре и присутствует в ней в качестве линейности как своей собственной интермодальности – как собственной, образующей пространственное качество модальности. Линейность присуща линии, т. е. это модальность, которая присутствует в интермодальной структуре, но при этом не принадлежит ей и имеет трансцендентальный ей источник. Линейность как компонент интермодальной структуры обуславливает присутствие линии в ней и подчиненность интермодальной структуры пространству в его основе. Иными словами, линейность в интермодальной структуре – это то, благодаря чему пространственность, как сама пространственная основа и само пространственное качество, нередуцируемо присутствует в восприятии, причем как физическом, так и ментальном (воображении), вследствие чего какой-либо образ конституируется как нечто конгруэнтное и совместимое – т. е. как «нечто в пространстве».

Линейность – это качество, присутствующее в интермодальной структуре как производный от линии компонент интермодальной структуры. То есть линейность – это образуемое в восприятии какого-либо обладающего значением явления (т. е. какого-либо образа) присутствие линии в самой структуре данного явления, точнее, в структуре восприятия, обуславливающей данное явление. Это присутствие обуславливает нахождение данного явления в пространстве и соответственно подчиненность структуры восприятия пространству. Иными словами, то, что пространственность как само пространственное качество, проявляющееся прежде всего в элементарном изоморфизме как возможности конгруэнтности (налагаемости, совмещаемости), нередуцируемо присутствует в восприятии, причем как физическом, так и ментальном (воображении), обусловлено присутствием линии в интермодальной структуре какого-либо явления.

Линейность как компонент интермодальной структуры может быть рассмотрена как отдельный феномен. Это рассмотрение является отдельной феноменологией, основанной на феноменологии пространственности. Источником и основой феноменологии линейности является онтологический постулат линии. Утверждение линии как феномена пространственной сущности, уже производным из чего является утверждение присутствия линии в интермодальной структуре в качестве собственно линейного и не определяемого в модальностях восприятия компонента, позволяет рассмотреть сам этот компонент как отдельно значимый феномен. Иными словами, то, что линия постулируется как пространственная сущность онтологически общего компонента физических и ментальных образов, образует основание для рассмотрения самого этого компонента.

Линейность как компонент интермодальной структуры это не только модальность как одно из качеств, но именно пространственное качество – т. е. то, что определяет пространственное значение данной интермодальной структуры как образа. Пространственное значение – это то, что определяет характер и степень совместимости данной интермодальной структуры с другими, т. е. пространственного взаимодействия данного образа с другими образами. Иначе говоря, пространственное значение – это то, что определяет положение и характер данного образа в отношении с возможными другими, т. е. его значение в отношении с ними. Значение образа в его отношении с другими образует значение данного образа как такового¹.

Таким образом, линейность как компонент интермодальной структуры это особый по своей роли компонент ее в плане значения данной интермодальной структуры как образа. Иными словами, линейность образа – это значащий компонент интермодальной структуры данного образа, отображающий данный образ в целом в плане его отношений с возможными другими образами.

Как возможно отображение образа в целом посредством линейности как компонента его интермодальной структуры? Это отображение возможно, если понимать линейность как пространственно чистый и изоморфный данному образу его компонент, т. е. как отдельный внутренне присущий этой структуре образ. Этот образ полагается как внутренний компонент интермодальной структуры, изоморфный этой структуре в целом. Изоморфизм этого компонента и интермодальность его, в соответствии с определением линейности как интермодального качества, суть основание для определения данного компонента как образа. Это пространственно чистый образ, являющийся компонентом какой-либо интермодальной структуры в ее линейности, т. е. именно – линейный образ.

Линейность этого образа как пространственный характер его встроенности в интермодальную структуру есть условие его универсальности в интермодальной структуре какого-либо образа, т. е. в интермодальной структуре вообще. Иными словами, линейный образ – это общий компонент каких-либо образов, возможных как в физическом, так и в ментальном восприятии. Именно пространственность как онтологическое условие общности образов обуславливает статус линейности как чистой пространственности и линейного образа как чистого пространственного компонента в качестве общего компонента образа как такового (общего компонента образов). Именно поэтому линейность, как пространственная чистота, является средством построения онтологической теории образа, понятие которого предлагается в данном исследовании и которое объединяет на основе феноменологической теории пространственности физические и ментальные образы как формы сущего.

В качестве итога этой главы назовем её основные тезисы.

• Антисимметричность – это синтаксическая структура, коррелирующая однородность и неоднородность в синтаксическом соотношении в качестве симметричности и асимметричности, данная как феномен в языковом тексте в качестве его свойства и являющаяся определением пространственного феномена в синтаксическом соотношении (в синтаксической основе); антисимметричность как пространственность в синтаксическом соотношении обуславливает описание пространственности как пространственной сущности (как основы пространства).

• Описание пространственности как пространственной сущности есть экспликация антисимметричности в аспекте симметричности, образующая феноменологию симметричности; феноменология симметричности есть исследование антисимметричности как основы симметричности, содержащееся в описании симметричности и соответственно имплицирующее пространственный феномен как описание пространственной сущности как таковой (т. е. в пространственном соотношении, т. е. как основы пространства).

• Симметричность описывается как элемент интермодальной структуры, характеризующийся как нейтральное по значению интермодальное состояние и именуемый пустотностью.

• Пустотность содержит физически эксплицируемую сущность, обуславливающую константное значение пустотности в разных интермодальных структурах (образах) и именуемую константностью.

• Константность есть бинарная структура, которая открывается в рамках фундирующего физичность квантового принципа как чистая бинарность и квантовая сущность, являющаяся онтологически трансцендентальным основанием квантового принципа.

• Квантовая сущность описывается и определяется как бинарная пространственная структура «свернутость-развернутость», используемая в квантовой геометрии в теории струн; бинарная пространственная структура «свернутость-развернутость» есть чистая бинарность и есть пространственное по своей фактуре трансцендентальное основание фундирующего физическое пространство квантового принципа.

• Бинарная пространственная структура «свернутость-развернутость» изоморфно совпадает с антисимметричностью как синтаксической структурой пространственности, является пространственным основанием (основанием пространства) и содержит пространственность как феномен (пространственный феномен).

• Феноменологическим дескриптором бинарной пространственной структуры «свернутость-развернутость», внутренне коррелирующим и эксплицирующим ее как сущность бинарности, утверждается феномен линии.

• Линия – пространственный феномен как собственное явление пространственной сущности, т. е. явление пространственного основания в самом пространстве.

Линия как феномен пространственности образует в интермодальной структуре образа общее для всех элементов этой структуры особое состояние, именуемое линейностью и эксплицирующееся прежде всего в бинарно взаимосвязанных геометрических дискурсивных характеристиках «кривизна» и «прямизна».

Итак, общий вывод: бинарная пространственная структура «свернутость-развернутость», геометрически дискурсивно эксплицируемая как бинарность кривизны и прямизны, есть внефизическая собственная бинарность пространства, которая является структурно тождественным антисимметричности пространственным феноменом, описываемым как линия, и обуславливает корреляцию симметричности и асимметричности, глубины и направления в соответствующем пространственной сущности их выражении в интермодальной структуре в качестве геометрических дискурсивных характеристик «прямизна» и «кривизна».