Возражения товарища прокурора Григорьева

Чтобы вы, господа присяжные заседатели, не впали в невольную ошибку, я считаю своим нравственным долгом сделать некоторые возражения против доводов защиты и допущенных некоторыми из них неточностей в изложении фактической стороны дела. Я очень доволен, что вы, внимательно прослушав все свидетельские показания, кроме того, и записали их себе для памяти, так что имеете возможность проверить теперь правильность ссылок на них, сделанных защитой.

Корректная по существу речь защитника подсудимого Бодрова заставляет меня напомнить только вам, что я не отказывался от обвинения Бодрова в поджоге фабрики при квалифицирующих это преступление обстоятельствах. Наоборот, я доказывал, что в момент поджога в фабрике, в строении, самом по себе нежилом, находился сторож Ядрихинский, и что поджог был учинен в ночное время. Первое обстоятельство установлено показанием Бодрова, слышавшего на фабрике кашель Ядрихинского, в то время, когда он поджигал сушильное отделение, а что касается второго - ночного времени, то этот вопрос вы разрешите не на основании точного вычисления часами времени дня и ночи, а в смысле общежитейского понятия о том.

Защитник подсудимого Балдина, доказывая невиновность своего клиента, проявляет односторонность освещения фактов. Утверждая, что показания Бодрова отличаются резкими противоречиями, тем самым он грешит против истины. Признание Бодрова, как вы изволите помнить, подтвердилось до мельчайших деталей. Заявляя вам, что он будет использовать для доказательств невиновности своего клиента лишь только свидетелей, вызванных по обвинительному акту прокурорским надзором, умалчивает о том, что из числа этих свидетелей он пользуется показаниями лишь только тех лиц, кои и по настоящее время продолжают служить у Жиряковых и дали на суде малодостоверные показания по вполне понятным для вас соображениям.

Защитник В.С. Жирякова, плавая вокруг до около улик и не давая никакого существенного материала для доказательств невиновности своего клиента, все почти свое внимание обратил на нас, представителей обвинения. И здесь он с больной-то головы да на здоровую бросил нам упрек, что мы внесли страстность в прогресс, забывая, что до его речи никакой страстности в процессе не было и что он первый начал заклинать вас богами. Заявляет вдруг вам, что первым и единственными свидетелем против его клиента в процессе является господин прокурор! Ну, против этого я возражать не буду, а скажу лишь, что стороны должны относиться к делу вполне корректно, спокойно, помня, что здесь святая святых правосудия и что здесь жизнь человеческая взвешивается на очень чувствительных весах, так что возгласы, шум и треск неуместны! Защитник берет далее на себя смелость утверждать перед вами, что заключения господ экспертов, бухгалтеров и техников по настоящему делу ни на чем не основаны! И эту фразу я оставлю без возражения, а позволю себе лишь только спросить защитника: на чем он основывает свое заявление, так как по поводу этого он ни одним словом не обмолвился. Стараясь дискредитировать в ваших глазах господ экспертов, защитник забывает, что они приглашены сюда судом, как люди со специальными познаниями, дать нам объяснения по вопросам, касающимся именно их специальности. Защитнику, конечно, легче было бы оправдать своего клиента, если бы не было экспертов, а особенно таких, как в нашем настоящем процессе, давших в высшей степени обстоятельные заключения и, к сожалению для защитника, не в пользу его клиента.

Защитник С.В. Жирякова, чувствуя под собой зыбкую почву и приписывая это, между прочим, нам, засыпает вас, господа присяжные заседатели, целым рядом патетических возгласов, красивых фраз о своем имении и о своих садовниках. Вы видите и слезы у него на глазах, но почти ничего не слышите существенного для настоящего дела. Касаясь же обстоятельств настоящего процесса, защитник видимо невольно в пылу увлечения хочет уверить вас в том, чего не было на самом деле: он заявляет, что фабрика в день пожара охранялась четырьмя сторожами и со всех четырех сторон; говорит, что будто бы я нашел фабрику застрахованной в 5 раз дороже действительной стоимости; что Бодров ломал двери в турбинном отделении и что этот шум должны были бы слышать сторожа; что сторожа не могли бы не слышать свиста Балдина и т.д. Таких неверностей очень много, и я не буду их вам указывать, вы сами несомненно заметили это. Далее защитник старается опорочить свидетеля инженера Мешанина и каким же приемом - называет его нравственной трухой; этот прием более чем странный. И делается все это, на мой взгляд, лишь для того, чтобы сбить вас с правильного пути.

В своей речи господин защитник почему-то все громы направляет против второго обвинителя. Это льстит моему самолюбию, но, мне кажется, я такой чести недостоин и не заслужил. Тут само дело за себя говорит!