рефераты, доклады / реферат по религии (пр. борисов о.с.). — 3 / religija

Санкт-Петербургский Институт Точной Механики и Оптики (Технический Университет).

Реферат по культурологии.

НЕРЕЛИГИОЗНАЯ РЕЛИГИЯ

Выполнил Чурилов А. группа 250

Санкт-Петербург, 2000г.

Для европейца Восток таит множество неожиданностей. Человек, воспитанный в традициях европейской культуры, с детства усвоивший определённые нормы поведения и склад мышления, имеет и вполне устойчивые представ­ления о религии. Даже тот, кто мало знаком с богословием, знает, что в большинстве религий присутствует понятие высшего существа - Бога. В разных религиях Бог носит разные имена: в иудаизме - Яхве, в христианстве - Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Дух Святой, в исламе - Аллах.

В Китае же наблюдается совсем иная картина - здесь невозможно об­наружить понятия бога как такового.

Если затеять спор по поводу то-го, является конфуцианство религией или просто этической философией, то обе стороны окажутся в равной степени правы. Конфуцианство выра-жает особый восточный тип религи-озного сознания, хотя Конфуций не знает понятия «бог» и намеренно не хочет рассуждать о главном духе ар-хаической традиции - Шан-ди (Вер-ховном владыке). Да и Небо, которое обожествлялось в древнем Китае, для Учителя — лишь критерий истины, с которым надо вечно себя сверять, а не объект поклонения.

С привычной европейской точки зрения конфуцианство нельзя в пол-ном смысле слова назвать именно ре-лигией. В традиционном Китае даже не было слова «религия». Многие ос-новные направления китайской фи-лософской мысли назывались одним словом - цзяо, что в переводе озна-чает «учение», а если точнее — «духов-ное учение».

И даосизм, и конфуцианство, и моизм (названный по имени основателя учения Мо-цзы), призывавший к бескорыстному служению людям и «всеобщей любви», и школа логистов, говорившая о правлении через жёсткое соблюдение законов, - все они, по сути, являлись духовными учениями о совершенствовании человека, но не религиями. В них практически отсутствовали черты эсхатологии - религиозного учения о конечном смысле земной истории (оно пришло в Китай вместе с буддизмом в I в. н. э.), не было идей о конце мира и его перерождении. Великих учителей Китая больше интересовало другое - суть человека, его внутренняя природа.

Но в чистом виде такие учения встречались лишь в некоторых школах «знатоков». Как для Древнего Китая, так и для современного более привычно причудливое смешение многих учений. Есть даже выражение;

«Три учения соединяются воедино». «Три учения» - это конфуцианство, даосизм и буддизм.

Одно из крупнейших народных религиозных объединений буддийского толка, которое существует ныне в Китае и во многих странах Восточной Азии, названо словами Конфуция - «Путь, пронзающий Единым» (Игуаньдао). Когда Учителя попросили в одной фразе выразить смысл своего учения, он объяснил:

«Мой Путь — пронзать Единым», т. е. подчинять всю жизнь единой идее соблюдения Ритуала и следования по Пути — Дао. До сих пор сохранились народные религиозные секты, где одновременно поклоняются не только Конфуцию, Лаоцзы, Будде, но и Мухаммаду, и Иисусу Христу, не соблюдая при этом в чистом виде ни христианских, ни буддийских, ни мусульманских ритуалов. Под одним названием — «цзяо» («духовное учение») — Китай сумел объединить христианство и конфуцианство, на первый взгляд абсолютно непохожие системы. Такова китайская духовная реальность — соединение в народном сознании самых различных учений.

Существует представление, что мир движется «от мифа к логосу», от мифологического сознания к логическому, от многобожия к единобожию, от сказочной абстракции к логике. Трудно с этим не согласиться, если оценивать, например, древнегреческий мир, который начинал с мифа, а позже перешёл к сложным формам философской и религиозной мысли.

Но, оказывается, можно двигаться «от мифа к мифу», тысячелетиями оставаясь на почве легенд, веры в духов и почти шаманских верований. Европейские миссионеры (в основном члены католических монашеских орденов иезуитов и францисканцев), активно посещавшие Китай и Японию начиная с XV в., считали эти страны дикими, а их жителей сравнивали со «зверями, которым незнакомы культура и нравственность». Однако надо отметить, что китайцы точно так же, если не хуже, характеризовали европейских «варваров» и «заморских дьяволов».

Терпеливые распространители христианства порой отчаивались, видя, сколь малое воздействие оказывают их проповеди на азиатов. Тогда ещё немногие из них осознавали, что столкнулись не просто с чужой культурой, но с совершенно другим типом сознания, породившим своё самобытное понимание религии и религиозного опыта.

Большинство китайцев совершают поклонение не в роскошных храмах, которые можно видеть на фотографиях, а в маленьких молельнях или кумирнях. Часто в кумирню может войти всего лишь один человек для интимного, чисто личного общения с духами. В центре кумирни стоит небольшой алтарь, на нём - маленький металлический треножник, почти доверху засыпанный пеплом от сгоревших благовоний. В этот же пепел молящийся ставит новые курительные свечки. Подобные сооружения встречаются повсюду, порой даже на пустынной горной дороге можно обнаружить старую кумирню, стены которой почти полностью заросли мхом, - видимо, такому строению много сотен лет. Да и фигурки святых на алтаре насчитывают многовековую историю. Но никто не осмеливается взять их или хотя бы прикоснуться лишний раз к этим святыням. Даже на городских улочках где-нибудь на юге Китая в стенах домов попадаются маленькие ниши, где стоит курильница, закопчённая медная фигурка Будды или табличка с иероглифической надписью. И на этих дощечках часто встречается имя Конфуция.

Испокон веков и Китай, и Япония поклонялись не богам и тем более не единому Богу, а духам. Духи - необходимая составляющая мироздания, считали китайцы. Многие сельские жители придерживаются этого мнения и до сих пор; местная интеллигенция тоже активно участвует в сборе денег на «умиротворение духов». По представлению китайцев, духи могут быть могучие, сильные и слабые, но «самого главного» среди них нет, и поэтому всех их обычно почитают в равной степени. Такой подход сильно отличается от христианской традиции, где над всеми духами есть Вседержитель - единый Бог. Разумеется, бессмысленно да к тому же и грешно поклоняться духам, если существует начало более великое, чем они.

В Китае многие исторические личности после смерти пополнили собой многочисленный пантеон духов и соответственно заслужили право на поклонение. Конфуцию поклоняются практически в любом местном храме. В нём может быть и алтарь Конфуция — таких алтарей тысячи по всему Китаю. Существуют и роскошные, огромные храмы, подобные тому, который построен на родине мудреца, в Цюйфу (провинция Шаньдун). Это храм в честь Конфуция. Точнее -в честь его духа.

Правда, в чистом виде «храмов Конфуция» мало — на Дальнем Востоке царит синкретизм, т.е. непротиворечивое смешение многих религиозных воззрений и духовных учений. В практической жизни это может выражаться так: на одном алтаре стоят таблички с именами (а следовательно, и символические воплощения духов и богов) Конфуция, Лао-цзы, Будды;

грозного духа войны Гуань-юя (это реальная личность, при жизни он был блестящим полководцем); одного из высших духов Юй-вана (Нефритового владыки); духа очага, богатства и долголетия Шоу-сина, а также нескольких местных божеств.

Китай чтит всех сразу, и для всех духов и богов ставятся в курильницу одни и те же благовонные свечи. В дыме этих свечей как бы смешиваются воедино учения Конфуция, Лао-цзы и Будды. Народное сознание, которое и превратило Конфуция в духа, примирило школы, враждовавшие на всём протяжении истории Китая.

На одном алтаре могут воздавать почести и Конфуцию, и Христу, и Мухаммаду — ведь китайцы поклоняются не носителям разной истины, а просто неким духам. Поэтому в их представлении дух Иисуса Христа мало чем отличается от духа Конфуция.

Дух - такой же «законный» житель этого мира, как и человек. Нет духов абсолютно злых или добрых, хотя, конечно, Дух очага чаще всего помогает людям, а дух Конфуция дарует семье долголетие и крепкое потомство. Правда, дух очага может разгневаться и подпалить пищу, а то и вообще сжечь весь дом - значит, с ним неправильно обходились. В этом смысле духи очень похожи на людей: с ними нужно уметь общаться. Лучше, конечно, задабривать, но можно и поругать.

Например, если моления духу дождя не помогают и жара стоит такая, что все посевы гибнут, китайский крестьянин, отбив нужное число поклонов перед фигуркой духа дождя, может бросить её на землю, потоптать ногами и даже помочиться на неё. После этого, «наказав» духа, человек будет по-прежнему поклоняться ему. Вряд ли буддист осмелится сделать то же самое с золочёным Буддой. А вот жителям Дальнего Востока нужен, как правило, вполне конкретный результат от общения с духами, причём именно «здесь и сейчас».

В Восточной Азии часто сливаются понятия божественного и оккультного. На практике восточный оккультизм - это часто прямое, непосредственное общение с духами при помощи тех или иных вспомогательных методов, например заклинаний, изготовления магических амулетов, снадобий и бальзамов, от которых человек впадает в экстатический транс, и тогда его сознание открывается «тонкому» миру (именно так часто называют миры инобытия, населённые духами).

В странах Дальнего Востока существует мнение, что прямое общение с духами таит в себе немало опасностей. Известно выражение: «Быть захваченным духами». Вначале оккультисту открываются огромные возможности -он может ощущать прилив сил, совершать такие подвиги, о которых вряд ли до этого помышлял; в жизни ему будет сопутствовать удача... Но служитель практически каждой религии знает, что в конце концов наступает расплата: духов нельзя перехитрить, и человек оказывается пленником этого «тонкого», но чрезвычайно опасного мира.

На смену личностным волевому и моральному стимулам (именно эта идея встречается и у Конфуция, и у Лао-цзы) приходит слепое доверие к духам. Кстати, именно такая судьба постигла одно из самых величественных мистических учений Востока - даосизм, который быстро переродился в чисто оккультную практику. До сих пор, например, в провинции Сычуань одна из даосских сект учит своих последователей выходить на разные «этажи неба»; по разным трактовкам их может быть семь или двенадцать. При этом важно не просто покинуть свое тело, но и суметь вернуться в него, ибо если человек не будет знать секретов, так и останется «захваченным духами».

Конфуций намеренно уходил от обсуждения вопросов, связанных с «тонким» миром. Он лишь предостерегал людей от общения с духами, зная, какой вред оно может принести.

Однако, не говоря ни слова о боге, Конфуций как бы всегда поклонялся ему. Конечно, не стоит думать, что он умолчал о нём, специально скрыл от нас, - Конфуций как раз был далёк от мистифицирования в отличие от многих шарлатанов-гадателей того времени. Ведь чтобы ощущать бога, не обязательно говорить о нём.

Конфуцианство, как и даосизм, зарождается в лоне архаической традиции, которая знает много духов, поклоняется Небу, но не знакома с единым Богом. В VI—IV вв. до н. э. Китай, возможно, стоял на пороге осмысления верховного начала как единого Бога. Особенно это относится к трактату «Дао дэ цзин», который излагает принципы даосизма (хотя это не совсем верно — даосизма как такового тогда ещё не было). Дао во многом наделено чертами ветхозаветного Бога: творит весь мир и предоставляет ему полную свободу, в том числе и свободу воли и выбора для человека, «не властвуя над ним». Оно может даже карать - в одном из параграфов всплывает странное упоминание о «Великом палаче».

Приобщение к этому высшему началу достигается личным подвижничеством, беззаветным и мужественным вверением себя Дао. Не случайно Конфуций говорит о «вере» или «доверии» к Небу — высшее начало нельзя постичь или логически осознать, можно лишь довериться этому божественному потоку.

Но в Китае так и не возникла идея Бога. Через много столетий, во время Тайпинского восстания (1850-18б4 гг.) против династии Цин, поднятого под христианскими лозунгами и охватившего практически весь Китай, европейцы вдруг поняли, как по-настоящему далека от сознания рядового китайца идея живого Бога Иисуса Христа.

Однако 2,5 тыс. лет назад Китай был готов прийти к монотеизму. Китайская духовная традиция в середине I тыс. до н.э. как бы напряглась, готовясь создать единую мощную религиозную систему... Но даосизм ушёл в сферу оккультизма и алхимии, а конфуцианство — в область политических споров и этических норм.

Безусловно, в учении Конфуция обнаруживается немало черт религиозного сознания: вера в духов и души умерших, развитый культ предков, осознание метафизической глубины мира и верховной воли Неба, стремление к чисто религиозному мистическому опыту. Конфуций был глубоко верующим человеком. Но во что он верил?

Великий учитель знал, что существует сила, стоящая над духами, над философскими построениями и духовностью вообще. Как зовётся она? Да и можно ли вообще как-либо назвать то, что находится за пределами нашего разума? Не случайно Конфуций, так стремившийся «исправить имена» и дать каждой вещи «название в зависимости от её функции», вдруг отказывается называть то, что стоит над духами. Иногда оно фигурирует у него как Дао, иногда - как Небо, иногда - как Шанди (Верховный владыка), но Учитель словно бы специально путает термины, показывая их искусственность.

Конфуций, как и даосы, говорил о некоем Пути - Дао, хотя и подразумевал под этим понятием нечто другое. Это не просто универсальный путь рождения и развития всех вещей, невидимый и потаённый, как считали даосы. Для Конфуция он превращается в способ высветления в человеке чисто человеческих, культурных свойств. Это прежде всего путь самовоспитания, а иногда и система уложений о правильном поведении. В этом смысле у Конфуция понятие «Дао» имеет значительно меньше святости и мистичности, чем у даосов. Для Конфуция Небо стоит над Дас; именно от него зависит, распространится Дао или погибнет.

Многие не поняли, что Конфуций поистине знал о высшем, но нарочито отказывался говорить о нём. Например, некоторые учёные утверждали, что даосы присвоили себе право рассуждения о мистическом, оккультном, потустороннем, о небытии, в то время как Конфуцию остались «беседы о повседневном»: о нравственности, долге, гуманности, иными словами — о мире бытия.

Как-то у известного мистика

Ван Би (III в. н. э.), одного из создателей школы «Учение о сокровенном», спросили:

— Небытие — это воистину исток всех вещей, но мудрец (Конфуций) не желает обсуждать это. Taк почему же Лао-цзы постоянно рассуждал об этом?

— Конфуций, — ответил Baн Би, — воплощал собой небытие, а о небытии невозможно рассказать. Вот почему мудрец даже не рассуждал о нём. А вот Лао-цзы принадлежал к миру бытия и постоянно говорил о его недостаточности.

Сколь необычный поворот мысли! Конфуций молчал о небытии, о потустороннем именно потому, что знал об этом! А вот Лао-цзы лишь «слышал», сам до конца не понимая, поэтому и пускался в пространные рассуждения о том, что такое Дао, небытие или «сокровенное начало».

Но вот вопрос: молился ли сам Конфуций? Как-то раз он тяжело занемог. К нему пришёл его ученик Цзы-лу и умолял Учителя обратиться с молитвой к духам.

- А принято ли поступать так? -внезапно спросил Конфуций.

- Конечно, так принято поступать, - с уверенностью ответил Цзы-лу, - ведь в сборнике «Молитвы» говорится: «Молись духам Неба и Земли!».

- А я уже давно молюсь, - сказал Учитель.

И всё же - религия ли конфуцианство? Действительно, в нём есть черты религиозного сознания, религиозного мировосприятия: есть вера в духов, поклонение Небу, попытки наладить сложные отношения с «тонким» миром, но в то же время нет понятия святости и святых, стоящих над людьми. Единственной идеальной фигурой для Конфуция являлся лишь «посюсторонний», т. е. вполне реальный, «благородный муж», или «совершенномудрый», — цзюнъ цзы.

Хотя сам Конфуций верил в духов, но считал, что они нисколько не помогают человеку в его внутреннем совершенствовании. Более того, он советовал, чтобы «народ почитал духов и души умерших, но держался при этом от них подальше». Такое поведение Конфуций называл «весьма мудрым». Главным же он считал процесс выявления в себе «человека культурного» на основе почитания древности. Излишнее поклонение духам (что было свойственно раннему китайскому оккультизму) только сбивает человека с истинного пути. Вообще же, как сказано в книге «Беседы и суждения», «Учитель не говорил о необычных вещах, использовании силы, беспорядках и духах».

Итак, конфуцианство — совершенно особое мировосприятие, поэтому не стоит ждать однозначного ответа на вопрос: стало ли оно религией Китая или просто этическим учением? Но очевидно, что конфуцианство выполняло в Китае практически все функции религии и, таким образом, превратилось в национальную квазирелигию (т. е. религию мнимую, ненастоящую, псевдорелигию). Во всяком случае, другого типа религиозного сознания Дальний Восток не знал.