Тема 6: Национально-освободительная борьба народов Синьцзяна против цинского владычества в первой половине XIX в.

1. Социально-экономическое положение народов Синьцзяна в начале XIX в.

2. Антицинская борьба народов Синьцзяна в 20–40-е гг. XIX в.

3. Роль кокандского фактора в национально-освободительной борьбе народов Синьцзяна первой половины XIX в. Восстание уйгур под руководством Валихана-тюре в 1857 г.

1. Социально-экономическое положение народов Синьцзяна в конце XVIII - начале XIX в.

После завоевания империей Цин Восточного Туркестана коренное население края стало объектом необузданного произвола и жесткой эксплуатации со стороны цинских властей, действовавших вкупе с местной знатью и чиновничеством. На плечи уйгурских крестьян и ремесленников легли огромные расходы по содержанию военно-бюрократического аппарата. За счет многочисленных налогов с местного населения содержались не только цинские чиновники, но и их семьи, включая прислугу. Для извлечения наибольшей прибыли цинские власти вводи различные меры.

Вводилась закупка по казенным ценам, которые были существенно ниже рыночных, продуктов питания, одежды, предметов домашнего обихода для персонала ямыней - присутственных мест. В округах Кашгар, Янги-Гиссар, Яркенд, Хотан канцелярии ямыней снабжались бесплатно необходимыми продуктами.

Помимо даровых натуральных поставок (пищи и одежды), для возмещения «казенных расходов» крестьяне в названных округах платили особый денежный сбор – «кырыклык», который взимался ежемесячно с каждого двора. Если сборов от «кырыклыка», по мнению цинской администрации было недостаточно, дополнительно взимался «салык», который не имел фиксированного размера, а значит тяжелым бременем ложился на плечи трудящихся.

В Кашгаре, помимо положенного от правительства жалованья, цинские чиновники ежемесячно взимали с населения определенные суммы соответственно своему рангу. Жители Кашгарского округа оплачивали все расходы наместника Восточного Туркестана и его помощника во время их инспекционных поездок, связанных с осмотром пограничных караулов. Во всех округах лица, имевшие лошадей, обязаны были нести ямскую повинность.

Каждый ямынь обслуживало огромное число переводчиков, делопроизводителей, разного рода курьеров, слуг, мастеровых из местных жителей. Натуральное довольствие всего обслуживающего персонала поставлялось местным крестьянством. Кроме налогов и сборов, шедших на удовлетворение «казенных нужд», цинские чиновники находили немало других возможностей для ограбления местного населения. В Кашгаре, Янги-Гиссаре и Хотане они скупали привозные кораллы, золото, цветные кожи, раскладывая свои расходы на податное население. Ямынь Кашгарского наместника ежегодно закупал по несколько тысяч лисьих и бараньих шкур. Поскольку на каждую шкуру казна выделяла денег гораздо меньше, чем они стоили , то разницу опять же взимали с подвластного населения.

Безудержный произвол царил во всех звеньях цинской администрации Восточного Туркестана. От высокопоставленных сановников не отставали и мелкие чиновники, офицеры маньчжуро-китайских войск. Поощряемые своими военачальниками солдаты самовольно захватывали у уйгурских крестьян сады и бахчи, лишая их владельцев выращенного урожая. Табуны казенных лошадей паслись на крестьянских полях, вытаптывая посевы.

Помимо уплаты многочисленных натуральных и денежных сборов крестьяне обязаны были отбывать различные казенные повинности: прокладывать дороги, строить ирригационные сооружения и т.д. В исключительно бедственном положении оказывался обслуживающий персонал военных станций, через которые осуществлялись перевозки казенных грузов. За службу на военных станциях местные жители не получали вознаграждения и не всегда имели возможность заниматься земледелием, чтобы обеспечить свой прожиточный минимум.

Своеобразие цинской системы управления в Восточном Туркестане заключалось в том, что власти опирались на уйгурских чиновников – беков, которые в свою очередь также обирали население. Широкого развития получает ростовщичество. Ростовщики, в первую очередь китайские купцы, усугубляя эксплуатацию, доводили непосредственного производителя до полного разорения. Ростовщическая ставка повсеместно превышала 30%, за каждый новый квартал взимался дополнительный процент. Как правило, через год после получения ссуды, земля и имущество крестьянина за бесценок поступала в распоряжение ростовщика.

Значительно ухудшилось положение туземного купечества, облагаемого все новыми налогами и потерявшего свои прежние позиции в экономике края в результате введения государственной монополии на внешнюю торговлю. Оно страдало от строгой регламентации его деятельности цинскими властями и от неравноправного положения по сравнению с китайским купечеством.

В условиях двойного гнета со стороны цинских чиновников и местных беков, происходило массовое обнищание и разорение населения Восточного Туркестана. Бесчинства, грабеж, оскорбления не могли пройти незаметно. Пренебрежительное отношение к неханьским народам Синьцзяна выражалось в надругательстве над их обычаями, нравами и религией. Режим жесткого угнетения и произвола, установленный в Джунгарии и Восточном Туркестане цинским правительством, был причиной начавшихся волнений среди народов Синьцзяна. В 1760 г. восстало уйгурское население в Кашгарском округе. В 1765 г. в Уч-Турфане поднялись горожане во главе с хаким-беком Рахматуллой. Восстание длилось свыше полугода и известия о нем разнеслись далеко за пределы Восточного Туркестана. Цинские власти приложили максимальные усилия для подавления Уч-Турфанского восстания, отнеслись к населению с необычайной жестокостью. По указанию императора Цяньлуна все взрослое мужское население города было уничтожено, а женщины и дети были высланы в другие районы.

В 1815 г. произошли волнения в селеньи Ташмалык. Несколько сот бедняков – уйгуров и киргизов, перебили гарнизон пикета и уничтожили казенный конный завод в окрестностях Кашгара. Выступление было подавлено, но репрессии лишь усилили антицинские настроения. Недовольство проявляли и представители духовенства, которые также страдали от вымогательств цинских чиновников. Сложная социально-экономическая ситуация в Восточном Туркестане до предела обостряла внутриполитическую обстановку и приводила к усилению антицинских настроений, которые в полной мере проявились в 20-е гг. XIX в.