3. Взаимоотношения цинского Китая с казахскими жузами и Средней Азией

Разгром Джунгарии и завоевание Цинами Восточного Туркестана во второй половине 50-х гг. XVIII в. кардинально изменили геополитическую ситуацию в Центральной Азии. Место ойратского государства занял цинский Китай, стремившийся установить свой сюзеренитет над казахскими владельцами. Между Цинской империей и казахскими владениями возникают и развиваются посольские и торгово–экономические связи, в тоже время уже в начале 60-х гг. между двумя сторонами возникают конфликты на территориальной почве. Между тем, еще в ходе княжеских усобиц в Джунгарии во второй половине 40-х – начале 50-х гг. XVIII в. казахи начинают теснить своих вековых неприятелей и постепенно продвигаться на восток. Опасения цинского правительства, что казахи низвергнут джунгарского хана Даваци и завладеют Джунгарией, побуждало его форсировать свои военные приготовления к походу против ойратов.

Вопрос о судьбе бывших ойратских кочевий, прежде всего в Семиречье и Тарбагате обострился в казахско-китайских отношениях уже в 1759–1760 гг. Осенью 1760 года ряд подвластных султану Среднего жуза Аблаю родов пошли на зимовку в «Калмыцкую землю». Послы казахского султана Аблая в Пекине неоднократно просили императора Хун-ли (девиз правления Цяньлун) разрешить казахам кочевать на опустевших землях Джунгарии. Однако, все попытки казахов решить вопрос о судьбе своих бывших кочевий в пограничных районах Семиречья и в северной Джунгарии путем дипломатических переговоров успеха не имели. Пекин был категорически против занятия казахами пустующих земель Джунгарии, в том числе и территорий Семиречья и Тарбагатая. Однако сдержать продвижение кочевников на эти земли, а затем и на другие территории Синьцзяна китайская пограничная стража оказалась не в состоянии. Тем более, что какой-либо границы, тем более оформленной документально, между казахскими жузами и Джунгарских ханством никогда не было. Между казахскими скотоводами и цинскими властями Синьцзяна началась «необъявленная война» за джунгарское наследство. По мере усиления военно-административной власти на захваченной территории, а также в ходе торгового обмена с казахами, цинский двор получал все более точные сведения о местах расселения родов. Согласно грамоте цинского императора от 9 июля 1760 г. казахи кочевали в Семиречье по течению рек Каратал, Коксу, в Алтын–Эмеле, а также в Барлыке и Тарбагатае, по течению р. Лепса и к западу от нее – Хоргоса.

Натиск казахов был настолько мощным, что цинское правительство вынуждено было уступить и разрешить казахам кочевать на внутренней стороне китайских пикетов при соблюдении определенных условий, а именно: осенью и зимой, после выпадения снега, караулы в Тарбагатае переносятся назад. На освободившуюся таким образом территорию временно допускаются кочевать казахи. Весной же они вновь изгоняются. За пользование пастбищами казахи выплачивают старшему караульному начальнику с каждой сотни голов одну. В действие эти условия вступили осенью 1767 г., когда китайская сторона начала взимать с казахов арендную плату. В китайских источниках это обложение называется «цзума», т.е. арендная плата лошадьми: со ста лошадей – одну.

Разрешив пользоваться пастбищами за линией пикетов в зимнее время, цинские власти с рядом оговорок согласились затем с кочеванием казахов в летнее время на участках расположенных вне линии временных караулов. Это привело к тому, что казахи вскоре начинают кочевать внутри пикетов и летом. Никакими мерами, в том числе устрашения увеличением караулов, «месячниками» по изгнанию казахов, справиться с этой мощной миграционной волной цинские власти Синьцзяна не смогли.

В последние десятилетия XVIII в. началось широкое проникновение казахов в наиболее благодатные для кочевания районы Синьцзяна – Тарбагатай, Алтай, Илийскую долину. Начинается миграция в китайские пределы поколений Страшего жуза: кызаев и атбанов, Среднего жуза киреев. С 1771 г. казахские роды, кочевавшие в Синьцзяне начинают платить цинам регулярную подать.

Постепенно казахи проникали все далее вглубь Джунгарии, занимая огромные пространства – Тарбагатай, Саур, Барлык, Джунгарский Алатау, Майли, долину р. Эмель, Алакульскую впадину, бассейн Черного Иртыша, южные склоны Монгольского Алтая. На рубеже XVIII–XIX вв. начинается массовый процесс принятия казахами Синьцзяна цинского подданства. Местные цинские власти привлекали казахов к охране границ. Но главный интерес китайской администрации к номадам носил сугубо фискальный характер – сборы налогов, поборы, торговые пошлины. Налог за пастбища взимался из расчета количества скота. Казахи ежегодно платили в казну арендной платы за пастбища порядка 10 тысяч лошадей. Разновидностью налогов являлись фактически обязательные подношения («белек») цинским чиновникам, не менее четырех лошадей, а также обеспечение проходящих войск и проезжающих чиновников транспортом, продовольствием и жильем. Первоначально взимание податей с казахского населения власти округа осуществляли военно-принудительным путем, отправляя за их сбором военные команды, что вызывало недовольство протест со стороны кочевников. Поэтому со временем сбор налогов и ответственность за поддержание порядка в кочевьях была возложена на казахских биев и султанов. Эта мера, несмотря на все злоупотребления казахской верхушки, все же принесла администрации округа и казне более высокий и устойчивый доход.

Несмотря на изоляционистский курс внешней политики, потребность цинских гарнизонов и военных поселенцев Синьцзяна в лошадях, тягловом скоте и мясе способствовала возникновению торговли между казахами и Цинской империей. Заинтересованность кочевников в получении необходимых им товаров ремесленного производства и чая давала маньчжуро-китайских войскам возможность закупать в Джунгарии у казахов лошадей по цене в два раза меньшей, чем они продавались в Монголии и Восточном Туркестане. В целом, торговля носила ограниченный характер, торговые операции велись лишь в двух пунктах – Кульдже и Чугучаке. Со стороны Синьцзяна в торговых сделках выступали представители военной администрации, участие частных лиц запрещалось и жестоко преследовалось. Цины также всячески препятствовали развитию торговых отношений между казахами и населением Восточного Туркестана и сопредельных с Синьцзяном районов Средней Азии. Указом императора Цяньлуна местной синьцзянской администрации предписывалось в самой категорической форме запрещать развитие данных торговых контактов. Существовавшая система казенной монополии на торговлю с казахами ущемляла интересы казахских скототорговцев.

Характер взаимоотношений Цинской империи с народами Средней Азии и киргизов, в том числе, был похож на казахско-китайские отношения. Некоторые и биев Южной, а затем и Северной Киргизии были вынуждены признать верховенство цинского Китая. Таким образом киргизы надеялись вернуть себе прежние кочевья на границах Джунгарии и Восточного Туркестана, захваченные ранее ойратами. Однако эти расчеты не оправдались. Киргизам лишь было позволено кочевать на пограничных с Синьцзяном землях, фактически никем не занятых после истребления ойратов. Однако за это разрешение цины ввели определенную плату скотом, которую раз в два года собирали специальные отряды, высылавшиеся в пограничные районы Киргизии.

Существовавшие между киргизами и цинскими властями посольские связи были единственной формой их контактов. Подарки, присылаемые некоторыми киргизскими владельцами в Пекин, рассматривались здесь как «дань двору». За предоставление такого рода «дани», а также за другие заслуги киргизским биям жаловались чиновные звания разных степеней, внешними знаками которых служили шарики и павлиньи перья на головных уборах. Звания передавались по наследству и ни к чему киргизских биев не обязывали.

Получила развитие китайско-киргизская торговля из-за особой заинтересованности синьцзянских властей в получении лошадей и скота из Киргизии. Для ее активизации были снижены таможенные сборы при продаже скота в Восточном Туркестане. Китайско-киргизская торговля подверглась со стороны цинских властей такой же строгой регламентации, как и торговля с казахами в Джунгарии, а участие уйгурских купцов в торговле с киргизами вообще было ограничено.

Хотя Цины и продвинули свои временные пикеты к киргизским кочевьям, их реальная власть продолжала сохраняться только в районе постоянных пикетов на границах Синьцзяна.

Наиболее слабый характер носило «подчинение» Цинской империи таких государств Средней Азии, как Коканд, Бадахшан и другие. Начало кокандско-китайских отношений было положено прибытием представителей кокандского бека Ирданы в Пекин в 1760 г. с подарками императору Цяньлуну, что было расценено как «представление дани двору». Кокандские послы получили соответствующее традиционное вознаграждение. Размеры «дани», которую правители Коканда и других среднеазиатских владений присылали в столицу Китая, были весьма скромными и лишь символически подтверждали «зависимость» от цинского двора.

Цинские власти были не в состоянии регулярно собирать с населения «подвластных» им территорий Средней Азии, как и с населения Казахстана, какие-либо подати. Отсутствовал и прочный контроль цинов в этих районах.

Синьцзянские власти уже тогда с настороженность относились к активности в Джунгарии и особенно в Восточном Туркестане купцов – «андижанцев» (кокандцев), которые были тесно связаны с местными рынками и заинтересованы в развитии торговых отношений. Цины опасались установления связей между эмигрантами из Кашгара и других восточнотуркестанских городов, проживавших в Коканде с антицински настроенными уйгурскими беками.

Также с начала 60-х гг. XVIII в., заметно усилившиеся беки Коканда стали выступать с претензиями на земли сопредельных территорий. Несмотря на запреты императора Цяньлуна, войска кокандского бека Ирданы в 1763 г. заняли ряд киргизских кочевий в Восточном Туркестане. Недовольство цинских властей вызывали и политические амбиции Ирданы, который стал титуловать себя ханом и объявил границей между его Кокандским владением и Синьцзяном Кашгарский хребет, т.е. отодвинул ее вглубь Восточного Туркестана.

Таким образом, характер взаимоотношений Цинской империи с народами Казахстана и Средней Азии после завоевания Джунгарии и и Восточного Туркестана свидетельствовал о том, что Цинам так и не удалось подчинить себе казахов, киргизов и народы Средней Азии за пределами Синьцзяна. По существу, взаимоотношения, которые сложились между цинским двором и владетелями казахских и киргизских родов, таких государств как Коканд и Бадахшан не выходили за рамки обычных внешнеполитических связей. Цинский Китай не мог препятствовать развитию и усилению сопредельных с Синьцзяном территорий. Постепенно к концу XVIII в. военно-политическое влияние Цинской империи в пограничных районах Казахстана и Средней Азии уменьшалось.

Контрольные вопросы:

1. Определите последствия захвата Цинским Китаем территории Джунгарии и Восточного Туркестана для народов Центральной Азии.

2. В чем заключались особенности системы управления в Джунгарии и Восточном Туркестане.

3. Какие изменения произошли в этнической карте Синьцзяна после образования имперского наместничества.

Литература:

1. Гуревич Б.П. Международные отношения в Центральной Азии в XVII – первой половине XIX в. М., 1983.

2. Думан Л.И. Аграрная политика цинского (маньчжурского) правительства в Синьцзяне в конце XVIII в. М.–Л., 1933.

3. Кузнецов В.С. Цинская империя на рубежах Центральной Азии (вторая половина XVIII – первая половина XIX в.). Новосибирск: Наука, 1983.

4. Моисеев В.А. Джунгарское ханство и казахи (XVII–XVIII вв.). Алма-Ата, 1991. С. 221–229.