2. Джунгарское ханство в период наибольшего могущества (первая половина XVIII в.)

После смерти Галдана-Бошокту-хана ойратские владения перешли к Цэван-Рабдану. Годы правления Цеван-Рабдана и особенно его преемника Галдан-Церена были временем наибольшего могущества Джунгарского ханства, наиболее активной его роли в истории Восточной и Центральной Азии.

Ойратской государство оказалось достаточно жизнеспособным, чтобы устоять под напором бурных событий периода правления Галдан-Бошокту-хана. Со времени вторжения в Халху с 1688 г. Галдан фактически оказался отрезанным от основной территории Джунгарского ханства и больше там не появлялся. В этих условиях Цэван-Рабдан без труда захватил бразды правления, не встретив, по-видимому, сопротивления.

Первым крупным внешнеполитическим актом Цэван-Рабдана в качестве джунгарского хана стала война с казахским ханом Тауке (1680–1715(18)). Именно с этого периода Джунгария начала превращаться в главную опасность, угрожавшую независимости и самостоятельности Казахского ханства. Если в XVII в. ойраты воевали с казахами в 1643 и 1681–1684 гг., то в годы правления Цэван-Рабдана эти войны следовали одна за другой: в 1711–1712, 1714, 1717, 1723 и 1724 гг. Этот перечень не является полным, так как здесь не учтены ответные удары казахских ханов по ойратским правителям.

Причинами активизации западного направления внешней политики Джунгарии выступало несколько обстоятельств. Ханство потеряло обширные пастбищные угодья на восточных склонах Алтая, в долине р. Кобдо и в Урянхае. Большое экономическое и политическое значение этих потерь видно из того, что вопрос о возвращении утраченных территорий занял главное место во взаимоотношениях джунгарских правителей с цинскими властями в течении чуть ли не всей первой половины XVIII в. Помимо территории Джунгарии потеряла часть населения. По подсчетам исследователей на родину после джунгаро-цинской войны 1690–1699 г. не вернулось около 50 тыс. человек. Ойратское государство лишилось также значительного количества скота – основного богатства страны.

Хотя большинство ойратских владетельных князей поддерживали Цэван-Рабдана, он не мог не считаться с тем, что имеет серьезных противников в лице бывших соратников Галдана. Большая их часть оказалась в Кукуноре, где блокировалась с местными правителями – потомками Гуши-хана, относившимися к Цэван-Рабдану недружелюбно.

Военные неудачи и гибель Галдана, неустойчивое положение в самой Джунгарии, где позиции Цэван-Рабдана еще не окрепли, создавали благоприятную обстановку для давления на ханство с севера и запада, со стороны России и Казахстана. Как известно, в начале XVIII в. новая волна русской колонизации устремилась к верховьям Енисея, Тобола, Иртыша. В течении 15–20 лет XVIII в. вся прииртышская долина была присоединена к России, тогда как до этого крайним русским поселением на Иртыше была Чернолуцкая слобода, располагавшаяся примерно в 60 км ниже впадения Оми в Иртыш. Столь же быстро осваивались и долины среднего и нижнего течений Енисея, где еще в 1701 г. к югу от Красноярска не было ни одного русского селения. Успехи русской колонизации неминуемо влекли за собой оттеснение ойратских кочевий. Так возникли новые противоречия между Русским государством и Джунгарским ханством, которые составили важную страницу в истории русско-ойратских отношений в первой половине XVIII в.

Небывалое обострение казахско-джунгарских отношений в XVIII в. также имело в основе своей противоречия территориального характера. Казахские жузы нуждались в дополнительных пастбищных угодьях, но не находили свободных земель. Именно этим объясняются их многочисленные конфликты с калмыками и башкирами. Используя сложившуюся в Джунгарии обстановку, казахские правители в 90-х гг. XVII в. продвинули свои кочевья на восток и юг – в сторону ойратского государства.

В результате в конце XVII – начале XVIII в. Джунгарское ханство оказалось стиснутым на ограниченной территории, причем давление извне усиливалось. На восточных рубежах ханства место халхаских правителей заняла Цинская империя, явно стремившаяся распространить свою экспансию на запад; на севере и северо-западных рубежах ханства располагались владения могущественной Российской империи. Обстановка была довольно сложной и требовала от Цэван-Рабдана большой осмотрительности.

В первые годы своего правления Цэван-Рабдан избегал всего, что могло испортить отношения с Китаем. Он делал вид, что считает себя послушным и почтительным, если не вассалом, то учеником китайского императора, которого он намерен ставить в известность о каждом своем шаге. Нам не известнее исход войны 1898 г., но мы знаем, что после этого Джунгарское ханство более полутора десятилетий ни с кем не воевало и поддерживало мир на всех своих рубежах. Цэван-Рабдан занимался в эти годы преимущественно вопросами внутренней жизни ханства, неизменно укреплял, таким образом, свою личную власть.

Многочисленные источники свидетельствуют, что хан стремился развивать в Джунгарии земледелие и ремесленные промыслы. Это во многом стало возможно благодаря тому, что Цэван-Рабдан окружил себя многочисленными представителями мусульманской аристократии, потомками правивших в прошлом Восточным Туркестаном династий, а так же купечеством. Ханы, беки и купцы получали от правителя ойратов землю, на которой строили свои имения и разводили пашни. Такая система устраивал обе стороны: Цэван-Рабдан получал продукты земледелия, а мусульманские владетели попадали под защиту ойратского правителя, поддерживая его во всех начинаниях.

Подобно свои предшественникам, Цэван-Рабдан прилагал не мало усилий для налаживания сотрудничества с Калмыцким ханством на Волге. Эти связи поддерживались и по церковной линии. Путь через Джунгарию в Тибет был для Калмыцкого ханства наиболее удобным и коротким. Паломники с берегов Волги, священнослужители Лхасы путешествовали, как правило, через Джунгарию. От этого привычного и самого короткого пути отказывались лишь в чрезвычайных обстоятельствах, например, во время военных действий. В таких случаях приходилось добираться от Волги в Лхасу через Сибирь, а затем через весь Китай, с востока на дальний запад.

В 20-х гг. XVIII в. некоторые круги калмыцкой аристократии вынашивали план откочевки калмыков с Волги и их объединения с Джунгарским ханством. В этой ситуации правительством России тщательно следило за развитием калмыцко-джунгарских отношений, стремясь сохранить за ними контроль.

Более сложными были отношения Цэван-Рабдана с хошоутскими правителями Кукунора, которые к этому времени фактически стали подданными Цинского Китая. Завершение операции против Галдана позволило Цинам значительно упрочить свои позиции в Кукуноре, принудив хошоутских владетельных князей присягнуть на верность династии, и ввести в Кукунор свои войска. Здесь же нашли приют некоторые открытые враги Цэван-Рабдана, бывшие сподвижники Галдан-Бошокту-хана. Мы не располагаем данными о тех конкретных мерах, которые предпринял Цэван-Рабдан для налаживания отношений с правителями Кукунора. Известно, однако, что успеха он не добился. Большинство хошоутских князей оставались его врагами.

Важнейшее значение для судеб ойратского государства имело в эти годы налаживание мирных отношений с Россией. Одним из первых его шагов было урегулирование инициатив в пограничной полосе, смежной с Россией. В это же время, желая ликвидировать очаг конфликтов, Цэван-Рабдан направил в киргизские районы Южной Сибири крупный отряд своих войск, с помощью которого все киргизы оттуда были выведены и переселены в район оз. Иссык-Куль.

По отношению к Китаю, как указывалось выше, Цэван-Рабдан проявлял в эти годы сдержанность. Пекин часто отправлял к нему своих послов с целью убедить правителя Джунгарии последовать примеру далай-ламы, а также монгольских владетельных князей Халхи, Внутренней Монголии и Кукунора и вступить в подданство Цинской империи. Однако Сюань Е не удалось убедить джунгарского хана отказаться от независимости. Всячески подчеркивая свое глубокое почтение к императору Китая, избегая осложнений во взаимоотношениях с ним, Цэван-Рабдан стремился решить главную задачу – укрепить ханство и свою власть в нем.

Добившись в этом направлении определенных успехов, Цэван-Рабдан стал требовать возвращения ему территорий, ранее принадлежавших Джунгарскому ханству. Речь шла, прежде всего, о Халхе, которая была пожалована цинами ее владетельным князьям. Территориальный вопрос приобрел значение основного противоречия между Джунгарским ханством и Китаем, вызвавшего новую войну между ними.

Предвидя неизбежность войны с Джунгарией, и отдавая себе отчет в трудностях ведения операции в таком отдаленном крае, где полностью отсутствовали базы для снабжения войск, пекинское правительство стало искать союзников, с помощью которых можно было бы разгромить непокорное ханство. Первой попыткой этого рода, не увенчавшейся успехом, стало посольство, отправленное в 1712 г. к калмыцкому хану Аюке.

Военные действия между войсками Цэван-Рабдана и армиями Цинской империи, длились до конца жизни императора Сюань Е (1722). Эта война оказалась исключительно трудной для Китая. Его армии несли поражение, огромные военные расходы тяжело отразились на государственных финансах. Успехи Джунгарии способствовали дальнейшему укреплению позиций Цэван-Рабдана и появлению у него планов по овладению всей Халхой, а не только западной ее частью, ранее принадлежавшей ойратам.

В конце 1716 г. Цэван-Рабдан попытался овладеть Тибетом, воспользовавшимися не прекращающимися там и в Кукуноре смутами и усобицами. В сентябре 1717 г. столица Тибета была захвачена ойратами. Но цинское правительство, собрав достаточное количество сил, весной 1720 г. освободило Лхасу. Тибет был снова включен в состав Китая. Однако в самой Джунгарии цинские армии терпели одно поражение за другим, что, впрочем, не приносило решающей победы Джунгарии. Война затягивалась. Военные действия возобновлялись почти ежегодно весной, с наступлением зимы они приостанавливались, чтобы вновь начаться весной следующего года.

В 1716–1720 гг. XVIII в. началось осложнение русско-джунгарских отношений. По мере укрепления своего положения Цэван-Рабдан в приграничных проблемах с Россией все более стал переходить к требовательности. Прежде всего вновь встал вопрос о ясаке. Цэван-Рабдан возобновил старую практику посылки сборщиков ясака в те районы и волости, которые русские считали подвластными России. Вскоре к этому конфликту добавился новый, связанный с начавшимся продвижением в первые годы XVIII в. русских поселений и военных укреплений на юг, в верховья Иртыша и Енисея. Начались столкновения в пограничной полосе, взаимные обиды и претензии.

В мае 1714 г. Петром I был одобрен план экспедиции в Яркенд. Экспедиция во главе с подполковником Бухгольцем выступила из Тобольска в июне 1715 г. 1 октября 1715 г. она достигла Ямышева озера, заложила острог и осталась на зимовку. Послам Цэван-Рабдана, находившимся в Тобольске в момент прибытия туда Бухгольца заявили, что экспедиция не имеет завоевательных целей, ее задачей является только разведка недр. Тем не менее, продвижение русского отряда вверх по Иртышу и строительство крепости на Ямышевском озере встревожило ойратских правителей. В феврале 1717 г. они осадили крепость. В апреле 1717 г. остатки Ямышевского гарнизона погрузившись на суда и отплыли по Иртышу в Тобольск.

В мае 1720 г. И. Лихарев с отрядом в 440 человек выступил из Тобольска и беспрепятственно добрался до Зайсана. Ойратское население, кочевавшее по берегам озера, увидя русских, бежало в глубь страны. В районе озера находилось 20 тыс. ойратских воинов, охранявших рубежи ханства от возможного наступления цинских войск. Представители российской стороны отмечали, что прибыли на Зайсан с целью исследования местности и поиска месторождений полезных ископаемых. Мир был восстановлен.

Крупнейшим событием ойрато-российских отношений 1722–1723 г. было посольство И. Уньковского к Цэван-Рабдану. Целью посольства было убедить джунгарского правителя отправить в Тобольск своих представителей для подписания договора о его добровольном переходе в подданство России. Однако Цэван-Рабдан отказался от мысли перейти в российское подданство и не принял выдвинутого И. Уньковским предложения о постройке на территории ханства русских крепостей с русскими гарнизонами. Инициатива о принятии российского подданства первоначально исходила от Цэван-Рабдана. Его отказ вызвал недоумение у сибирской администрации. Столь радикальная смена позиций объясняется тем, что план присоединения к России всегда встречал сопротивление некоторых влиятельных лиц, окружавших джунгарского хана. Оппозиция этому плану усилилась в связи со смертью китайского императора Сюань Е.

Было очевидно, что это событие послужило поводом к затишью на восточных рубежах ханства и позволило Цэван-Рабдану вновь выдвинуть на первое место старые спорные вопросы об ойрато-российской границе и сборе ясака. Нет сомнения, что продвижение линии российских укреплений в верховья Иртыша и Енисея серьезно напугало Цэван-Рабдана и многих других владетельных князей Джунгарии. В спорных районах Южной Сибири вновь появились посланные ханом сборщики налогов. Его посол в Пекине в 1726 г. снова поставил вопрос о возвращении ханству Халхи, Турфана и отошедших к Халхе территорий. Усилился натиск ойратских правителей на казахские кочевья в Семиречье. В 1723 г. Цэван-Рабдан, собрав крупные силы, нанес удар по владениям Старшего и Среднего жузов, подчинив большую их часть и превратив в своих данников.

В конце 1727 г. Цэван-Рабдан умер. Наследником Джунгарского престола стал его сын Галдан-Церен. В своей внутренней и внешней политике он стремился строго следовать линии Цэван-Рабдан. Подобно отцу, он заботился о развитии земледелия и различных промыслов, которые при нем достигли сравнительно высокого уровня. Это подтверждают многочисленные показания очевидцев – русских послов, купцов и мастеровых, ездивших в Джунгарию или проживающих там.

По свидетельству Д. Ильина в Джунгарии еще в 20-е гг. XVIII в. было налажено пушечное производство при помощи шведских пленных, а также производство ружей, пороха и пуль, сукна, добыча селитры, меди и железа. Галдан-Церен неоднократно при встрече с российскими посланниками подчеркивал свое желание получить помощь от России в налаживании в ханстве различных производств. Все известные предприятия обслуживали ханский двор и аристократию. Работали на них араты – рядовые общинники, отбывавшие государственную повинность. В таких условиях, безусловно, социальное и экономическое значение промыслов было незначительным. Однако они способствовали в некоторой степени повышению экономического и культурного уровня ойратского общества, сыграли свою роль в тех успеха, которые были достигнуты Джунгарией во внешнеполитической сфере.

Главной причиной развития производства огнестрельного оружия на территории Джунгарии объяснялось тем, что правящие круги ойратского общества прекрасно осознавали, что ойратско-китайских отношениях со смертью Сюаня Е наступило лишь временное затишье. Возобновление военных действий было неизбежно, и обе стороны к ним тщательно готовились. Оба противника начали вновь искать союзников. Известно, например, что в 1728 г. правительство Цинской империи изучало возможность привлечения Калмыцкого ханства к совместной борьбе против ойратов. С 1732 г. начались незначительные столкновения и стычки между двумя противниками.

Главной целью Галдан-Церена в его восточной политике был стремление присоединить Халху. 23 августа 1732 г. 30-тысячная армия под командованием его сына Церен-Дондоба выступила в поход на восток в сторону к Толе и Керулену. Но поход не принес успеха Джунгарскому ханству. Ойратские войска потерпели поражение. В ноябре 1732 г. остатки войск Церен-Дондоба разошлись по домам, а старшие начальники прибыли в ханскую ставку, где были судимы. Положение Джунгарии осложнялось неутешительными сведениями об операциях ойратских войск против казахов.

Конфликт между Джунгарским ханством и Цинской империей в это время оказал значительное влияние на взаимоотношения последней с Россией, в частности на исход переговоров посла России С. Рагузинского с цинским правительством в 1726–1727 г., завершившихся подписанием известного Кяхтинского договора. О глубине противоречий, разделявших Джунгарское ханство и Цинскую империю, свидетельствует тот факт, что оба государства почти одновременно предложили царскому правительству союз для совместной борьбы против другой стороны. Галдан-Церен выступил с этим предложением во время посольства Л. Угримова в 1732 г. Посланцы цинской династии в 1731 г. дважды приезжали в столицу Российской империи, где вели об этом переговоры и предложили разделить территорию Джунгарии. Взамен цинское правительство хотело получить от России разрешение на поездку на Волгу, к хану калмыков, которого они хотели склонить к выступлению против Галдан-Церена.

Российское правительство весьма сдержанно отнеслось к этим предложениям. Посланцам цинов было разрешено проехать на Волгу, но одновременно были приняты меры к тому, чтобы Калмыцкое ханство отклонило предложение о вмешательстве в джунгарские дела. Что касается раздела джунгарской территории, то представителям Китая было заявлено, что императрица Анна Иоанновна благодарит за дружескую и откровенную информацию, желает успехов императорской армии, но претендовать на джунгарские земли не собирается.

Воспользовавшись полученным разрешением, некоторые члены цинского посольства выехали на Волгу в сопровождении секретаря Коллеги иностранных дел В. Бакунина. Посланцы были приняты ханом Калмыкии Церен-Дондоком, которому и предложили выступить против Галдан-Церена одновременно с войсками Цинской династии, для того чтобы вернуть тех торгоутов, которых Цэван-Рабдан отобрал у Санжиба, и открыть прямой и самый короткий путь с Волги в Тибет через степи Казахстана и Джунгарии. Особый разговор состоялся у цинских представителей с Лоузан-Шоно, которого они уговаривали возглавить борьбу против Галдан-Церена, обещая ему джунгарский трон.

Однако предложения Цинов были отклонены. Церен-Дондок действовал согласно указаниям Петербурга. В ходе второго китайского посольства в Петербург, правительство России отказалось пропустить новых пекинских послов на Волгу. В 1733 г. оно ответило, что не может принудить волжских калмыков поддержать императора в его борьбе против Джунгарии ввиду дальнего расстояния от Волги до Джунгарии.

Хотя Россия отклонила предложения обеих сторон – Джунгарского ханства и Цинской империи – о вмешательстве в их борьбу, но объективно позиция России была на руку именно Джунгарскому ханству, так как избавила его от опасности борьбы на два фронта. Едва ли будет преувеличением сказать, что позиция России спасла Джунгарию от разгрома.

Между тем поражение ойратских войск в Халхе в 1732 г. существенно отразились на взаимоотношениях Джунгарского ханства и Цинской империи. Обе стороны убедились в невозможности решить накопившиеся противоречия силой оружия. Единственным выходом из создавшегося положения были переговоры о мире. Они тянулись долго и протекали трудно. Камнем преткновения был вопрос о границах. Галдан-Церен требовал вернуть Джунгарии земли к востоку от Монгольского Алтая, но Пекин и особенно халхаские ханы и князья на это не соглашались.

Переговоры были закончены лишь к 1739 г. Обе стороны вынуждены были пойти на уступки и, в конечном счете, согласились считать границей Монгольский Алтай и оз. Убсанор. Территория к востоку от них признавалась принадлежащей Халхе, а к западу от нее – Джунгарскому ханству. В итоге ойратское государство потеряло значительную часть своей первоначальной территории. Мирным договором предусматривалось возобновление взаимной торговли, а также свободное передвижение паломников в Тибет. Сравнивая и сопоставляя итоги ойрато-китайских отношений на протяжении XVII – начала XVIII в., необходимо отметить, что наименьшие потери по мирному договору понесла Джунгария. Ойратские правители сохранили свое государство и опрокинули планы могущественной тогда державы Восточной Азии – Цинской империи. Ойраты сохранили свои силы и потенциальную возможность возобновить борьбу как против Цинской династии, так и против других противников.

Так же оценивали итоги войны правящие круги России. Ее правительство было заинтересовано в сохранении независимого ойратского государство как буферной зоны, как козыря в борьбе за укрепление своего влияния в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке против Цинов, стремившихся воспрепятствовать этому. Но, в то же время, оно видело в Джунгарском ханстве опасную силу, претендовавшую на господство в Южной Сибири. Поэтому российско-ойратские отношения носили некий отпечаток двойственности. Тем не менее, многочисленные русские архивные материалы позволяют утверждать, что эти отношения в рассматриваемое время определялись главным образом вопросами взаимной торговли, размежевания границ, сбора ясака, возвращения пленных и перебежчиков.

За 18 лет своего правления Галдан-Церен направил в столицу России четыре крупных посольства для непосредственных переговоров с российским правительством: в 1728, 1730, 1733, и 1741 гг. К нему за эти годы было направлено три посольства: из Тобольска в 1729 г. М. Этыгерова, из Петербурга в 1731–1733 гг. Л.Угримова и из Оренбурга в 1742–1743 гг. майора К. Миллера. Помимо этих посольств местные власти Сибири и правительство Джунгарии часто обменивались послами и посланниками. Все это свидетельствует о весьма интенсивных дипломатических отношениях, отразивших разнообразные экономические и политические интересы, связывавшие оба государства.

Одно из первых в переговорах мест занимал вопрос о торговле. Непрерывный рост обмена российско-джунгарской торговли сделал необходимым ее регулирование с учетом интересов русского купечества и русской казны. Начиная со второго десятилетия XVIII в. джунгарское купечество стало заметным фактором на рынках Сибири, на Ирбитской ярмарке и даже за ее пределами. Отсутствие государственного регулирования отдавало эту торговлю полностью на усмотрение местных властей, что порождало множество конфликтов. Вообще же сибирские власти не считали возможным освободить джунгарских купцов от таможенного сбора, так как опасались, что это нанесет большой урон казне. Но Галдан-Церен, отстаивая интересы своего купечества, в операциях которого он принимал большое участие, настойчиво добивался сохранения старого порядка ничем не ограниченной и никаким сборами необлагаемой торговли русских купцов в Джунгарии, а ойратских – в России.

Переговоры по нерешенным вопросам межгосударственной торговли неоднократно возобновлялись, но достигнуть соглашения так и не удалось Не смотря, однако, на данное обстоятельство сама торговля не прекращалась и продолжала развиваться, не встречая сколько-нибудь серьезных препятствий в России.

Более сложными были российско-джунгарские противоречия по территориальным вопросам. Начиная с 1719 г. вопрос о границе стал непременным пунктом переговоров. Российская сторона отставила право владеть спорными территориями, стремясь вместе с тем не доводить дело до обострения и принимая меры на случай вооруженного конфликта. Правительство России утверждало, что никаких переговоров с Джунгарией о границе никогда не вело, что у ойратских правителей нет никаких доказательств, подтверждающих их слова о якобы согласованной границе по р. Омь.

Вопрос о границе был тесно связан с вопросом о ясаке. Утверждая, что указанная территория принадлежит Джунгарскому ханству, ойраты требовали, чтобы за ними было признано монопольное право на сбор ясака с населения. На этом основании в июле 1742 г. послы Галдан-Церена подставили подробный перечень кыштымов, когда-то плативших ясак только в ойратскую казну, а затем под нажимом российских властей перестали его платить или стали вносить его и Джунгарии и России. Галдан-Церен требовал возвращения ему всех кыштымов. Ответ правительства России содержал юридическое обоснование двоеданничества как временного состояния.

Российские власти настойчиво добивались возвращения всех русских и вообще всех подданных России, задержанных в Джунгарии. Речь шла в первую очередь о захваченных в 1716 г. под Ямышевом нескольких сот солдат и офицеров, а также волжских торгоутов, отобранных в 1701 г. Цэван-Рабданом у Санжиба. В 1731 г. миссии Л. Угримова удалось вывести из Джунгарии около 400 русских.

Обстановка на ойратско-казахской границе в годы правления Галдан-Церена была весьма напряженной. Вооруженные столкновения здесь были частыми. Несмотря на отдельные успехи, военные действия в целом протекали неудачно для казахских правителей.