Словно нежный хрящ ребенка
Век младенческой земли –
Снова в жертву, как ягненка,
Темя жизни принесли.
(«Век» - 1922)
В сборнике оформляется образ «розовой крови связи» или же «розовой пены усталости», символизирующий творческую волю героя, который стремится вернуть созидательную сущность времени. По свидетельству Н.Я.Мандельштам, стихотворение «С розовой пеной усталости у мягких губ...» (1922) навеяно впечатлениями от картины В.Я.Серова «Похищение Европы». Сохраняя все детали сюжетной основы картины, поэт наполняет их обобщенно символическим содержанием. Миф о Европе становится утверждением европейского единства, которое вырастает на основе деятельной воли каждого человека. О.Мандельштам определял его как «чувство Европы». По его мнению, им обладали Н.М.Карамзин, Ф.И.Тютчев и др. В статье «Пшеница человеческая» он писал: «Альпам посвящены лучшие стихи Тютчева. Совершенно своеобразное, насквозь одухотворенное отношение русского поэта к геологическому буйству альпийского кряжа объясняется именно тем, что здесь буйной геологической катастрофой вздыблена в мощные кряжи своя родная, историческая земля – земля, несущая Рим и собор святого Петра, носившая Канта и Гете» (34, 194).
Образ «розовой крови связи», «крови – строительницы» появляется также в стихотворениях «Я не знаю, с каких пор...», «Я по лесенке приставной...», «Век». Во всех этих произведениях данный образ воплощает собой идею единства и преемственности времени, которая реализуется благодаря усилиям героя причастного истинной культуре. Только возвратив созидательную сущность времени, можно преодолеть бесчеловечность нового века гибельную для него самого.
Центральный образ умирающего века в элегии «1 января 1924» возникает на основе гоголевских и библейских реминисценций, отсылающих к повести «Вий» и книге Даниила16:
Кто веку поднимал болезненные веки –
Два сонных яблока больших, -
Он слышит вечно шум – когда взревели реки
Времен обманных и глухих.
Два сонных яблока у века – властелина
И глиняный прекрасный рот,
Но к млеющей руке стареющего сына
Он, умирая, припадет.
Это позволяет воссоздать образ «голодного» государства XX века, чудовищность которого заключается прежде всего в его несамостоятельности. Поэтому оно заслуживает жалости и сострадания. Об этом О.Мандель-штам писал также в статье «Слово и культура»: «Люди голодны. Еще голоднее государство. Но есть нечто более голодное: время. Время хочет пожрать государство. <...>Сострадание к государству, отрицающему слово, - общественный путь и подвиг современного поэта» (36, 170 – 171). Принцип взаимоотношений поэта и государства, высказанный здесь, во многом определил своеобразие позиции лирического героя О.Мандель-штама. Его судьба неразрывно связана с судьбой века. Поэт акцентирует внимание на родственной связи, существующей между ними. Герой называется «больным сыном», ощущает «сыновью нежность» и т.д. Связующим звеном оказывается их общая уязвимость пред лицом быстротекущего времени. Стук клавиш ундервуда становится конкретно чувственным воплощением бега времени. Время увеличивает разрыв между государством и культурой. Поэтому возникает бытовая картина современной Москвы, воспроизводящая «случайную сытость» НЭПа. Ее ущербность подчеркивается вырождением духа прошлого, воплощенного в образе могучей сонаты17, в «советскую сонатинку» современности. Этому соответствует процесс гибели героя: «Известковый слой в крови больного сына твердеет». В произведении доминирует мотив восстановления связи будущего и минувшего: «И некуда бежать от века – властелина.../Снег пахнет яблоком, как встарь», «Мелькает улица, другая,/ И яблоком хрустит саней морозный звук...», «Ужели я предам позорному злословью –/Вновь пахнет яблоком мороз –/ Присягу чудную четвертому сословью/И клятвы крупные до слез?». Возвращение к началу является необходимым для того, чтобы остановить процесс окончательного «обмирщения государствен- ности», т.е. восстановить внутреннюю зависимость культуры и государства, утраченную новым веком: