Лекция 14 (24.05)

Мы начали тему в прошлый раз интегральные проблемы современной структуры юридической науки и начали тоже с истории о законоведении в его понимании в 19 веке Константин Алексеевичем Неволиным. Затем я вам напомнила традиционную концепцию структуры юридической науки, соотношение общей теории права с историей, отраслевыми юридическими науками. Затем мы говорили о месте философии права в структуре юридической науки и вообще философии. Так же мы говорили о концепции соотношении практической юриспруденции и теоретического правоведения, вот думаю, на этот вопрос придется пофантазировать и сегодня, потому что здесь есть отраслевые кафедры, которые связаны с практической юриспруденцией, и о роли философии права в этой концепции. И, наконец-то, вот такой затронули момент: целый ряд авторов рассматривают философию права, как философию юридической науки, а значит, конечно, в этих рамках рассматривается и структура юридической науки, потому что юридическая наука должна посмотреть сама на себя. С точки зрения современной философии необходима наша рефлексия нас в современной юридической науки. В связи с этим, я все-таки взялась, хотя бы кратко рассказать вам о соотношении философии науки, а соответственно о становлении современной философии науки, если философию права рассматривать как философию юридической науки, то, как происходило становление философии науки вообще в 20 столетии. В связи с эти я успела напомнить, о том, что все началось с позитивистских тем науки и неопозитивистских. Успела в двух словах напомнить о школах логического анализа, лингвистической философии науки. И поэтому посмотрим, совсем кратко: каким был в 20 и 21 теперь уже веках путь от позитивизма к неопозитивизму и затем к постпозитивизму. Вот какой образ науки рисовался, каковы критерии научности. Это все, если не для экзамена непосредственно, может оказаться все-таки не бесполезным.

в рамках позитивизма и неопозитивизма складывался образ науки, согласно которому следовало сводить теоретическое знание к эмпирическому (метод редукции – сведение теоретического знания к эмпирическому). Так же использовался принцип верификации, т.е. эмпирическая проверка теоретического знания. И если теоретическое знание не прошло эмпирической проверки, то оно не является научным. Но уже во второй половине 20 века началась критика принципа верификации. И поговорим на счет имен. Прежде всего, Карл Поппер. Он выдвинул принцип опровержимости, фальсификации теорий. По его мнению, любая теория, которая не может быть опровергнута – не научна, научна же та теория, которая может быть опровергнута, т.е. принцип демаркации – границ между не научным и научным знанием. Таким образом, в это время развивалась лингвистическая философия науки и, наконец, от позитивизма к неопозитивизму и постпозитивизму пришли к выводу о неустранимости философских положений из научного знания. Подавляющее большинство философов науки придерживаются такого взгляда и противостоят тем юристам, которые считаю, что для них философия права в любом своем обличии не нужна, в том числе и как философию юридической науки. Постпозитивизм так же пришел к выводу о взаимопроникновении эмпирического и теоретического знания. Начав с критики принципа верификации, доказывая, что не всякое теоретическое знание вообще должно проходить проверку опытом и, говоря о том, что теоретическое и эмпирическое знание взаимопроникают друг в друга, потому что любой факт теоретически нагружен. Оценивая определенный факт, да и вообще что бы обнаружит этот факт, мы уже должны иметь некоторое предпонимание, руководствоваться какой-то парадигмой. Но главное чем заявил о себе постпозитивизм это интерес к истории науки. Объектом философии науки постпозитивизм признал развитие знания. Не знание как готовое знание, некая система теоретических положений, а как именно развитие знания. Но сама концепция развития знания тоже была пересмотрена постпозитивизмом, потому что в рамках ранее существовавших школ позитивизма знание представлялось линейным, в основе исследования развития знания лежал принцип кумулятивизма. Кумулятивизм – учение о непрерывном, линейном приращении знания. Данный принцип восходит к просветительской идеи прогресса везде и всюду. Постпозитивизм, в лице многих своих представителей, заявил о том, что нет такого линейного, чистого и непрерывного развития знания, а научное знание развивается путем неизбежно коренных преобразованиями, неизбежными революциями в науки. Здесь постпозитивизму известны различные течения, такие как критический рационализм, школа научно-исследовательских программ и т.д. Так вот если говорить о критическом рационализме Поппера, то мы уже вспомнили о его принципе фальсификации, но обратим внимание на вывод. А вывод этот о гипотетичности любого знания (любое знание вероятностно). Данный вывод характерен не только Попперу, но и всему позитивизму в целом. К истине надо продвигаться методом рациональной дискуссии. Рост же знания происходит не путем приращении его, а путем научных революций. Тут рассказывает про Лакатоса (Лакатош). Он был учеником Поппера, но если у Поппера наблюдается постоянная непрерывность истории знания, то Лакотос пытался представить процесс знания все-таки прерывным. Точнее одновременно и непрерывный и прерывный. Вот существует некая исследовательская программа и в науке идет поиск в рамках этой программы, пока исследования идут в рамках этой программы это процесс непрерывный, но потом эта программа устаревает и процесс прерывается, идет на смену новая исследовательская программа. В то время как происходит коренное преобразование в науке, развитие прерывается и после уже господствует новая исследовательская программа. Исследовательские программы могут и сосуществовать и конкурировать друг с другом первое время. Локатосу принадлежит критикуемое его коллегами высказывание: «история науки без философии науки слепа, а философия науки без истории науки пуста». Ну, на истории критического рационализма есть и другие имена, например Пол Файерабенд, который привел некоторые моменты позитивизма к самоотрицанию. Файерабенд заострил внимание на том, что момент смены исследовательских программ, критики в науки является самым плодотворным. Согласно Файерабенду можно вообще использовать любые, даже абсурдные гипотезы, т.е. черпать аргументы науки, например юриспруденции, из области астрологии, древней мифологии и т.д., потому что нет универсальных методов. Он говорил, что наука вообще не лучше религии и мифа, это все придуманный престиж науки.

Наиболее известен, конечно, Теодор Кун, его концепция парадигмы, научных революций. Он, как и другие поспозитивисты, выступил с критикой науки как системы знаний и заострил внимание на том, что наука это не система научных знаний, а деятельность научных сообществ. Причем такая деятельность научных сообществ зависит от культуры, социальной психологии, истории, даже от технической базы, доступной данному научному сообществу. Он так же выступил с критикой кумулятивисткого подхода. Центральное понятия Куновской теории – парадигма. Парадигма – система норм, теорий, методов, которые признаются и разделяются всеми членами данного сообщества. Ну, конечно, речь не идет о носильном подчинении, например, в соответствии с официальной идеологией. А научная революция это возникновение новой парадигмы, несоизмеримой со старыми. Смысл критики старого понятия научности состоит в том, что абсолютизировались некие критерии научности, они не остаются неизменными. Парадигма и критерии научности не остаются неизменными, а меняются на протяжении науки. Конечно, в гуманитарных науках есть вечные проблемы, но их изучение происходит все равно с использованием новой парадигмы.

Итак, постпозитивизм пришел к выводу о неустранимости исторического изменения науки, о неустранимости культурного изменения науки, о неустранимости предпосылочного знания, в том числе в исследованиях. Я это все рассказывала к тому, что философия права может рассматриваться как философия юридической науки, а это относиться к гносеологическим основаниям юридической науки, современные представления об образе науки, о критериях научности. Хотя я вот так говорю, а на самом деле, что мы можем сказать о критериях научности на сегодняшний день? Конечно, в учебниках вы прочитаете, что к сегодняшним критериям научности относятся предметность, определенность, системность, точность, логическое доказательность, теоретическая и эмпирическая обоснованность, практическая применимость, инструментальная полезность. Но ведь с точки зрения уходящей парадигмы философии науки, я бы сказала, что, несмотря на соблюдение всех этих требований, все равно остается неразрешимый вопрос о том, насколько идеал научности адекватен реальной истории науки, ей современному многообразному и многоаспектному бытию. Все-таки, как показал анализ литературы ответ на этот вопрос на сегодняшний день получен отрицательный. Вы спросите, зачем тогда об этом всем говорить? А затем, что это правда. Никакой объективной истины все эти качества, критерии научности не гарантируют. Потому что нельзя абстрагироваться от человеческого измерения науки, от её психологического контекста. Но все-таки, на сегодняшний день мы можем сказать, что идеал логической проверяемости, идеал верификации очень сильно поколеблены. Некоторые считают сейчас, что наука это не как есть, а как должно быть, поэтому на первое место, например, выходит теория естественного права, хотя тоже с этим не все согласны. Самое трудное это то, как перевести. Т.е. вот как мы переводим гносеологические основания, допустим юридической науки? Вот что мы здесь можем сказать? Дискуссия, диалог, обсуждение проблем, можно сделать акцент на неких этических нормах, о принципе доброжелательности к оппонентам. Вот что касается гносеологических оснований философии права. В антологическом плане философия права мне кажется должна быть осмыслена в качестве философии юридической науки. К антологическим аспектам философии права относятся определение роли и значении права в обществе, вопросы взаимосвязи юридической науки и практики, критерии оценки юридической практике и т.д. Общие методы для всей науки очень трудно перенести в сферу юриспруденции, т.е. не просто рассказать о том какие методы, ну, например, той же синергетики. Трудно это сделать, так как пока все-таки происходит отрыв от непосредственно юриспруденции. Но все-таки они должны быть переведены в рамки философии юридической науки, в рамки собственно правовой сферы.

Я хочу ещё один вопрос наметить, который можно назвать философия права и отраслевые юридические науки.

Все это относиться к структуре юридической науки. Мы не можем говорить о структуре юридической науки, если мы будем рефлексировать над наукой, т.е. сама наука будет нашим объектом, поэтому мы говорили в начале о философии науки. Согласимся, что все науки о праве имеют общий объект – право, право в различных его проявлениях. Поэтому встающие перед исследователем проблемы оказываются взаимосвязанными на всех уровнях. Покровский писал, что важнейшие проблемы гражданского права теснейшим образом связаны с вопросами философии права вообще и что из-за невнимания к ним цивилисты отвыкли от широких теоретических обобщений, утратили связь с глубокими идейными течениями нашего времени. Конечно, это относиться не только к цивилистике, но и к конституционному праву, уголовному праву. Как можно, не заглядывая в философию права рассматривать проблемы правового государства, демократии, разделению властей, юридической природы вещей, состава преступления и т.д.? Конечно, никак. Первоначально ведь все вот эти проблемы были проблемами философии права и разрешались в основном философами. Гегель, например, рассматривал проблемы умысла и вины на этапе морали. Идея права же у него в своем походе от абстрактного к конкретному проходит ряд этапов, и вот данная проблема рассматривалась им на этапе морали. Тут могут быть мостики не вполне профессиональные, ну, к примеру, написать: «вот тогда-то говорил это» и сразу переходить к эмпирическому уровню. Но если подходить более грамотно, то это может оказать ту базу для работы, которую выделят себе остальные. Попытки игнорировать связь теоретических наук с философией права лишь подтверждают известную истину о том, что отрицание философии уже есть своего рода философия. Возьмите вопрос о системе права, вопросы критериев подразделения права на публичное и частное. Эти вопросы преимущественно рассматриваются в рамках цивилистической науки, но вот сам этот вопрос философско-правовой. Или возьмите вопрос о правовой природе юридических лиц. Ведь оформление самой этой категории юридических лиц относиться ещё к средневековой схоластике, к теологическим жарким спорам, а в последствии данный вопрос обсуждался философами права, особенно горячо в Германии. Из этой то полемики и выросла теория юридического лица. Например, на науку уголовного права огромное влияние оказало учение о свободе воли, а это философско-правовой вопрос. Или, например, конституционное право. здесь вообще смыкается предмет общей части конституционного права во многом с философией права. Многие проблемы, например, конституционных прав и свобод, выявление общей воли, гарантии, воли большинства, проблемы суверенитета, заложены в трудах Руссо, Соквиля, Констана. Да и вообще знаменитое произведение Новгородева, которое называется «введение в философию права. Кризис современного правосознания», посвящен главным образом кризису конституционализма. Ну, а возьмите науку семейного права. Она, конечно, оформилась на базе теологических трактовок, моральных трактовок брака и семьи. Таким образом, можно констатировать устойчивую связь между философией права и отраслевыми науками. Остро дискуссионным вопросом остается вопрос соотношения философии права и общей теории государства и права. Для некоторых исследователей философия права является программой исследований для общей теории, для некоторых философия права совпадает с общей теорией. Есть концепция, согласно которой теория права играет роль теоретической правовой культурологии по отношению к философии права. По Нерсесянцу философия права изучает сущность права, а теория права – понятия права и по сути получается, что одна наука изучает сущность явления, а другая само явление (но Луковская с этим не согласна).

50