6.4.3. Последствия групповой тревоги, возникающей в ходе регулирования взаимоотношений

Когнитивные последствия групповой тревоги заключаются в том, что "...межгрупповая тревога должна ассоциироваться с увеличением опоры на когнитивную стратегию, которая предусматривает упрощенный и предубежденный процесс получения информации о других" (428, с.168).

Это приводит к изменению структуры внимания. Группа становится чувствительной к ожидаемым качествам партнера и начинает искать подтверждения этому при любой возможности, одновременно игнорируя противоположные примеры (464). То есть, из-за угрозы нарушения межгрупповой стабильности нетерпимость когнитивного диссонанса в ситуации тревожности существенно возрастает.

Одновременно будет происходить поляризация воспринимаемых качеств внешней группы. И образ ее будет приобретать все более контрастный характер. Так Мэрилин Брюер упоминает исследования эффекта длительной статусной дифференциации, показавшие, что члены низко статусной группы делали гораздо больше выборов максимально увеличивающих разницу между результатами активности группы членства и внешней группы, чем члены группы высокого статуса (292). Кроме того, Петтигрю (Pettigrew) отмечает феномен " ошибки максимального атрибутирования " (407), который заключается в стремлении обесценить позитивное поведения партнера вместо позитивного изменения его образа. Противоположные тенденции будут обнаруживаться при оценке поведения собственной группы. Эта тенденция подталкивает группу к психологической изоляции от других.

При устойчивом проигрыше может происходить и иное по характеру изменение. Например, лингвистической структуры и системы знаков проигрывающей группы. Она начинает заимствовать слова термины, жесты и знаки победителя. Трансформации происходят и в системе философских и религиозных взглядов, и в системе ценностей. При этом вторгающаяся культура неизбежно вульгаризируется. Особенно хорошо это видно на ряде примеров расцвета и распада исторических сообществ и современных процессов, происходящих в России.

Но слияние двух культур, а не их отторжение происходит только при определенных условиях. "Крушение барьеров между двумя религиями или двумя философиями во время распада, несомненно, происходит благодаря встречному движению равноактивных сторон" (217, с.397). За этими процессами можно предположить механизм достижения позитивной самооценки за счет присвоения поверхностных как материальных, так и духовных признаков группы-победителя и стремления к самоотождествлению с ним. Но одновременно - это и путь разрушения, исчезновения сообщества как уникального субъекта взаимодействия. В результате, главный ущерб испытывает социальная система более высокого порядка.

Когнитивные процессы в конечном счете приводят и к более существенному влиянию на групповое сознание, так как могут затрагивать его категоризационные аспекты (412). О кардинальных переменах в категоризационной структуры на этом этапе регулировании говорить не приходится, но изменение рельефности некоторых категорий нередко происходит. А это, в свою очередь, позволяет избрать новую тактику взаимоотношений групп, которая будет обсуждена насколько дальше.

Аффективные последствия групповой тревоги выражаются в повышенной чувствительности группы ко всем событиям, которые затрагивают самооценку. Поэтому эмоциональность взаимоотношений резко возрастает. "Так как фрустрация становиться общей особенностью такого взаимодействия, выражения гнева могут подниматься на поверхность в межгрупповой ситуации более свободно, чем при внутригрупповом взаимодействии - особенно, если это сопровождается историческим конфликтом, негативными стереотипами или этноцентризмом" (428, с.172).

Следует ожидать, что расширится спектр и сила негативных оценок со стороны проигрывающей группы в отношении тех реакций внешней группы, которые выходят за пределы норм и мнений бытующих в оценивающей группе. Это будет касаться и новых аспектов групповой активности, которые ранее в сферу межгруппового взаимодействия втянуты не были.

Результаты неблагоприятного сравнения непосредственно воздействуют на самооценку группы и ее самоидентичность. Усилия группы будут направлены на то, чтобы сложившуюся самооценку сохранить. Как и личность, группа будет пытаться трактовать неудачи с максимальной психологической выгодой для себя, приписывая причины внешним факторам и, в первую очередь, свойствам партнера. Сила групповой идентификации членов группы будет существенно увеличиваться. Так, Дион, Эн и Йе (Dion, Earn &Yee) обнаружили, что, если у членов группы появлялась возможность сделать ответственной за неудачу внешнюю группу, они делали это и их стремление определять себя в групповых терминах значительно возрастало. Евреи, которые могли объяснить свой неудачи категоризацией других как "не евреев", сильнее идентифицировали себя с еврейским стереотипом в своем описании, чем субъекты, воспринимавшие себя просто индивидами (326). В результате, как показали исследования Брюер и Кэмпбелла (293), африканские общности с самым низким социально-экономическим статусом имели самооценку гораздо выше, чем общности с самым высоким статусом. Брюер приходит к выводу, что когда низко статусную группу преследуют постоянные неудачи, но члены ее не меняются, она становится очень эгоцентричной (292).

Может сформироваться и другая аффективная тенденция. Ряд экспериментов обнаружили, что группы, потерпевшие неудачу, могут снижать свою самооценку вплоть до предпочтения внешней группы, даже несмотря на конкурентные условия взаимодействия (279, 359, 467, 470). Аналогичная тенденция проявилась в моих исследованиях взаимоотношений производственных групп в организации (206).

В области геополитики эти полярные тенденции влекут общности или к агрессивному национализму, или к космополитизму, что, пожалуй, одинаково гибельно в конечном счете для жизни сообществ.

Поведенческие последствия групповой тревоги становятся отчетливо видимыми при обращении к нормативному аспекту межгруппового поведения. Поскольку ситуация тревоги затрагивает самооценку, группы с меньшими шансами на успех будут стремиться снизить риск новой неудачи и избегать неструктурированных ситуаций, то есть ситуаций, в которых отсутствуют ясно очерченные нормы группового поведения.

Если избежание становится невозможным, то группа будет сокращать длительность таких ситуаций настолько, насколько это возможно (428).

В целом же группы будут предпочитать высокоструктурированное взаимодействие, которое содержит строгие ролевые предписания, такие, например, как предписания взаимного поведения нанимателя и рабочего. Эти предписания несут ограниченное количество информации об индивидуальных свойствах группы и риск ущербы самооценке становится минимальным (414). Кроме того, ролевые предписания предполагают стереотипные поведенческие акты, которые являются естественной реакцией человека в состоянии фрустрации, так как они неоднократно приносили гарантированный успех в прошлом.

При сохранении высокого уровня тревожности социальные нормы начинают расширять сферу своего влияния и обнаруживаться в ситуациях, ранее с ними не связанных. Кроме того, они начинают вызывать преувеличенно нормативное поведение, например чрезмерную любезность при общении с представителями внешней группы.

Отсутствие норм в ситуации вынужденного общения приводит к усилению групповых различий. Агрессивные группы будут в большем количестве межгрупповых ситуаций проявлять свою агрессивность, пассивные - пассивность, эксцентричные - эксцентричность и т.д. (428).