Тема 21. Европейские государства в эпоху средних веков и

нового времени

Средневековые феодальные государства. Распад Римской империи обозначил глубокий разрыв между двумя эпохами: Древнего мира и средних веков, разрыв и событийный и сущностный. Европейский мир стал принципиально другим. Но вместе с тем нельзя забывать и о преемственности, без которой невозможен ход истории. Средневековая Европа стала результатом синтеза. Прежде всего, историки отмечают романо – германский синтез. Своеобразным посредником между античным миром, оставшимся на руинах Римской империи (романским) и германским, пришедшим с варварскими германскими племенами в период Великого переселения народов, стала христианская церковь. Именно христианство сблизило и переплавило различные традиции в новое цивилизационное единство. Произошло это благодаря универсальному духовному измерению. Христианская монотеистическая религия оторвалась от природы, сняла с нее покровы сакральности, изъяла божественное наполнение и обозначила новый духовный мир. Человек перестал восприниматься исключительно натуралистически, в нем вырос «внутренний человек» с невообразимыми пространствами души, общающейся с божественным. Десакрализованная природа из места обитания богов и духов превратилась в объект научного исследования и технического освоения. Архетип западного человека приобрел свою завершенность в двойственности. С одной стороны, западный человек - герой – покоритель природного мира, Фауст, постоянно изучающий его, с другой стороны, душа его устремлена к Богу. Социальные и духовные ценности не сливаются в христианстве воедино, как, например, в исламе (принцип таухида), они разделены, относительно независимы друг от друга («отдайте кесарево кесарю, а Божие Богу»). Своеобразным символом такого разделения стал институт монашества с его суровыми запретами и уходом в собственный религиозный мир. Разделение станет идейно – институциональной основой практически всех сфер общественной жизни, в том числе и государственно – политической.

В первые века нашей эры Европа стала местом невиданных миграций. Пока еще стояла гордая Римская империя, за ее пределами в постоянном движении пребывал мир варваров. Ритм миграций, зависящий от разнообразного комплекса причин: природно – климатических условий, демографического роста, социально – экологического давления, был крайне нерегулярным, римлянам он казался совершенно непредсказуемым. Но, в конце концов, он привел к великому переселению народов и заселению Западной Европы германскими племенами, составившими самую многочисленную группу варварских народов. Это был своеобразный германский Drang nach Westen (натиск на запад), предвосхитивший более поздний и долгий Drang nach Osten (натиск на восток). Германские народы делят на три группы: скандинавскую (датчане, шведы, норвежцы, исландцы); западногерманскую (батавы, фризы, франки, алеманы, юты, англы, саксы); восточногерманскую (швабы, лангобарды, бургунды, вандалы, гепиды, аланы, готы).

Жизнь, обычаи, общественный строй германских племен подробно описал римский историк Тацит. Его свидетельства и данные современной археологии позволяют сделать вывод о некоторых чертах сходства между античным и германским миром, о тяготении древнегерманской общины к западной социальной структуре. Хотя первоначально германские племена – выходцы из великой индоевропейской общности, близкие родственники хеттов и ариев, - были плоть от плоти восточного мира, зная феномен власти – собственности и централизованной редистрибуции. Но со временем в менталитете древних германцев весьма выраженной становится идея личной свободы. Германцы предпочитали рассредоточенный, хуторской тип поселений. Право семьи на земельный участок (аллод) закреплялось обычаем. Это совсем не похоже на монолитный коллектив восточной общины, живущей и обрабатывающей государственные земли. Древнегерманская военная элита превращалась в аристократический слой с характерным для аристократии этосом, представлениями о личном достоинстве, правах, участии в управлении. При вождях германских кланов и племен созывались собрания воинов – тинги, серьезно ограничивавшие их власть. Вожди принимали титулы королей, исполняли военные и религиозные функции. Священства, как отдельного слоя, в германских племенах не сложилось. В пантеоне германских богов выделялись боги плодородия Ньордр и Фрейя, волшебник и бог войны Один, защитник землепашцев от всякой нечисти Тор и др. Если готы довольно рано восприняли арианство, то германцы в целом долго сопротивлялись христианству.

По словам Н.Дэвиса, миграции сильно изменили этническую и языковую палитру Европы. «Если в 400 г. н.э. население Европы отчетливо делилось на римлян и варваров, то к 600 – 700 гг. оно представляло собой гораздо более сложное соединение наполовину варваризированных бывших римлян и полуроманизированных бывших варваров».

Восточнее германского мира, буквально наступая ему на пятки, оседал и обустраивался славянский мир. В V в. н.э. ураганным вихрем пронеслись по Европе гунны. Об одном из их вождей Аттиле, прозванном «бичом Божьим», говорили: «Трава никогда не вырастет там, где прошел его конь». Активно мигрировали венгры (мадьяры), Испанию завоевали арабы, с Севера опустошительные набеги и завоевания осуществляли норманны – викинги. В ХI в. прекращаются миграции венгров, набеги норманнов и арабов. С этого времени более – менее стабилизируется этнополитический ландшафт Европы. Татаро – монголы, создавшие величайшую кочевую империю, привели в движение весь Восток, вытеснили из Центральной Азии турок, чья Османская империя покончила с Византией, подчинили восточнославянские русские княжества, и застряв там надолго, Европу смогли уже лишь потревожить.

Существует множество различных периодизаций средневековья. Его начало в V в. н.э. никто не оспаривает. V – ХI вв. – беспокойное время миграций, завоеваний, борьбы и смешения этносов, культур и традиций, их многовековую «сшибку» принято называть «темными веками». Выделяют «длинное» средневековье, закончившееся в конце ХVП – начале ХVШ вв. в эпоху наполеоновских войн и преобразований, и «короткое» - закончившееся в ХV в. в эпоху Великих географических открытий, приведших к новому «Великому переселению народов». В «коротком» средневековье выделяют раннее (V – IХ вв.); высокое (Х – ХШ вв.) и позднее средневековье (ХIV – ХV вв.). За «темными веками» в период высокого средневековья последовал расцвет, проявившийся в аграрной революции, быстром росте населения, хозяйственном освоении огромного европейского пространства, в появлении «полностью распаханного и заселенного мира» (П. Шоню), в развитии старых и новых городов, оформлении сословий и корпораций, в университетском движении, развитии аристократической и народной культуры, правовой системы. Эти достижения вырабатывались принципиально новой общественной структурой, которую принято называть феодализмом.

Первые серьезные попытки объяснить сущность феодализма были предприняты либеральной романтической историографией первой половины ХIХ в. Один из ярчайших ее представителей французский историк Ф.Гизо видел в феодализме условный характер собственности, соединение земельной собственности с верховной властью, иерархическую структуру класса феодальных землевладельцев. Марксизм считал феодализм формацией, основанной на феодальном способе производства. Для этого способа производства характерны, с одной стороны, господство крупной земельной собственности, сосредоточенной у класса феодалов, с другой стороны, существование мелкого крестьянского хозяйства непосредственных производителей, бывших лишь держателями обрабатываемой земли. В конце ХIХ в. сложилась классическая вотчинная теория, видевшая в крупной феодальной вотчине экономический фундамент феодального строя и его основную производительную ячейку. Множество других теорий, в том числе появившихся в ХХ в., обращают внимание на другие, не – экономические характеристики феодализма, например, на политико – юридические, связывая феодализм исключительно с политической раздробленностью, вассально – ленной системой в качестве специфической военной организации, системой личных связей и т.д.

Многие элементы феодализма встречались и на Востоке. Феод как наследственное владение аристократа, вассала правителя был распространен в раннечжоуском Китае, средневековой Японии. Случались на Востоке и периоды политической раздробленности. Однако, система всех явлений, называемых «европейским феодализмом», нигде, кроме Европы, не установилась. Это подтверждает идею о расхождении восточной и западной общественных структур. Даже если встать на позицию, что феодализм был возвратом к восточной административно – командной распорядительной структуре, это означает всего лишь временное смещение западного пути развития, заданное античностью, и возврат к нему в эпоху Возрождения и нового времени.

Феодализм как социально – политический феномен тесно связан с политической раздробленностью. После падения Римской империи разрушались дороги, хирели города – центры административного управления, приходила в негодность инфраструктура, и сквозь разорвавшиеся сети имперских институтов и связей, стали прорастать «снизу» самодостаточные в экономическом смысле вотчины и поместья, свободные городские коммуны, самоуправляющиеся корпорации, цеха, университеты. Все они тяготели к саморегулированию, правовой инициативе, ограничению и разделению властей, сословно – групповым иммунитетам. Складывался коммунализм с развитыми горизонтальными связями, конкуренцией и сотрудничеством. Государственная организация первоначально могла закрепиться в нем лишь на небольших пространствах и была крайне непрочной. Это были мелкие королевства, княжества, герцогства, графства. Слабость этих государств объяснялась отнюдь не военными разрушениями и не дикостью варваров. Напротив, вожди варваров были уже хорошо знакомы с римской цивилизацией, стремились использовать ее достижения. Вестготский король Теодорих Великий даже пытался восстановить империю в былом блеске и величии. Слабость государств была вызвана прежде всего упадком хозяйственных связей, функционировавших в Римской империи и обеспеченных ее политическим единством. По словам английского историка К.Уикхема, произошедшее в Западной Римской империи во многом схоже с падением Советского Союза.

Своеобразные отношения устанавливались у правителей ранних феодальных государств с христианской церковью. Варварские короли уже не могли самостоятельно объявить свою власть сакральной по примеру монархов древности и тем самым укрепить суверенитет. Как христианские правители они вынуждены были ограничивать свои властные амбиции перед властными амбициями церкви, которая желала господствовать над всем христианским миром. По словам Ж. Ле Гоффа, «стремясь использовать друг друга, короли и епископы себя взаимно нейтрализовывали», что также замедляло процессы политогенеза. Рассчитывая на мирскую власть, церковь, казалось бы, отходила от своего духовного предназначения. Но тут подоспела теория «двух градов» Августина Блаженного, на которую стали опираться римские понтифики. Сама теория предполагала дуализм между «градом божественным», воплощением которого является церковь, и «градом земным», воплощенным в государстве. Но понтифики увидели в этом дуализме не столько сотрудничество, синергию, совместное существование, сколько подчинение заведомо греховной власти королей духовной власти папы римского. Такой акцент был сделан и в учении папы Геласия о «двух мечах». В соответствии с этим учением Господь Бог передал апостолу Петру для управления земными делами два меча: духовный и светский. Из этого делался вывод, что оба меча вручены именно церкви. Духовный меч употребляется самим священством, другой – королями и воинами, но по воле и усмотрению священства. Значит последние полностью подчинены духовной власти пап.

В период раннего средневековья Италия находилась в очень тяжелом положении, раздробленная, обескровленная готско – византийскими войнами, нашествиями лангобардов. Папа Григорий I Великий (590 – 604) видел в папстве главную силу, призванную сплотить Италию и весь христианский мир. При нем особенно активно развернулась миссионерская деятельность. Папская курия стремилась стать центром европейской дипломатии, поддерживала тесные отношения с большинством европейских государей, из которых особенно выделяла и поддерживала франкских королей. Григорий I добился подтверждения своего главенства в западной церкви от византийского императора Фоки. В опоре на Франкское королевство папа не просчитался. Последующие папы активно использовали его в борьбе против лангобардов. Франкский король Пипин Короткий предпринял против лангобардов успешные походы, отвоевал территории и передал папе Стефану II Римскую область и Равенский экзархат. На этих землях в 756 г. образовалось Папское государство. Так папа стал не только верховным духовным владыкой, но и светским государем.

В конце концов, христианская церковь в ХI в. раскололась на восточную православную, подчинившуюся светской власти и западную католическую, не уступавшую светской власти. С точки зрения развития государственности в этой борьбе светских и духовных правителей был глубокий смысл. Синкретическое единство властей в лице правителя – первосвященника Востока, или подчинение церкви светской власти в Византийской империи укрепляло абсолютную власть одного правителя. Равноправная борьба церкви и государства ограничивала абсолютную власть того и другого института. Они являлись своеобразными сдержками и противовесами друг для друга. Разделение духовной и светской власти становилось предпосылкой для других важных разделений: гражданского общества и государства, государственных властей.

Своеобразным союзом римских пап и крепнущих королей франков стала империя Карла Великого (768 – 814) – сына Пипина Короткого. Проведя 53 военных кампании, всю жизнь не сходя с седла, но при этом так и не научившись писать, Карл Великий сумел объединить под своей властью обширные европейские территории. Спасая папу Льва III от римской знати, он ждал соответствующего признания. И папа, разочарованный кровавой византийской императрицей Ириной, посчитал императорский престол свободным, и в 800 г. венчал Карла Великого императорской короной в соборе Святого Петра в Риме. В 812 г. императорский титул Карла был с оговорками признан и императором Византии. Так идея Римской империи впервые воплотилась в западноевропейском варварском государстве. По словам А.Г.Дугина, нарождающийся папский католицизм попытался создать сакрально исторический «дубль» Византии, чтобы потом и вовсе отказать Константинополю в имперском качестве. Под властью Карла Великого находились почти все земли (кроме Англии и Ирландии), где утвердилась римская церковь. С одной стороны, церковь признала Карла политическим светским главой христианского мира, с другой стороны, получение короны в Риме из рук папы должно было подчеркнуть, что светская власть, сколь бы могущественной она ни была, обретает законность лишь с благословения папы.

В империи Карла Великого складывалась относительно сильная централизованная власть. Империя управлялась странствующим двором, который регулярно переезжал из одного владения в другое. Ему подчинялась сеть из примерно 300 комитатов, или графств, во главе которых стоял граф, или лейтенант империи. Контроль за органами местного управления осуществлялся через «государевых посланцев», которые разъезжали по графствам. Дважды в год при дворе императора собирались совещания наиболее влиятельных крупных землевладельцев, по совету которых издавались указы – капитулярии. Была проведена военная реформа. Теперь служить в армии могли зажиточные землевладельцы, имевшие минимум 3 – 4 средних крестьянских надела (манса). Менее состоятельные люди должны были объединяться и за общий счет выставлять вооруженного воина. Военная служба становилась привилегий феодалов.

Что касается отношений с духовенством, Карл формально никогда не оспаривал духовного верховенства папства. Но фактически Карл считал себя начальником христианского духовенства, не стеснялся вмешиваться в церковные дела и оказывать воздействие на самого папу. Он созывал церковные соборы и входил в решения догматических вопросов. При нем была введена обязательная церковная десятина. За убийство священника полагалась смертная казнь. Клир подлежал особому суду.

При дворе Карла Великого возродилось старое понятие «Европа». Нужно было как – то назвать ту часть света, над которой Карл установил господство, в отличие от языческих земель, от Византии, от христианского мира в целом.

Однако за внешней централизацией империи скрывалась ее внутренняя слабость и непрочность. Каждая из земель империи, населенных разными племенными группами и народностями, была мало связана с другими и сохраняла местные обычаи и власть. Неслучайно Карл Великий провел свою жизнь в походах, отправляясь каждый раз туда, где возникала угроза отпадения от империи. Пережив военный, политический, экономический, культурный расцвет, в целом империя оказалась эфемерной конструкцией, едва ли пережившей своего создателя и полностью исчезнувшей в течение века. Государственная форма империи – внешне централизованного, но внутренне аморфного и непрочного политического объединения, тяготевшего к универсализму, - была характерна для многих крупных государств раннего cредневековья: Великоморавской державы в IХ в., империи Оттонов в Х в., державы Кнута Великого, объединившего в начале ХI в. Англию и Скандинавию и т.д.

Идея преемственности с Римской империей не умерла с распадом империи Карла Великого. Ее удалось возродить Саксонской династии, укрепившей королевскую власть в немецких землях после распада империи Карла. Саксонские короли Генрих I (919 – 936) и Оттон I (936 – 973) покорили племенных герцогов и в целях централизации своего государства обратили взоры к церкви. Оттон I совершил несколько походов в Италию, в результате которых была полностью подчинена Ломбардия. В 962 г. папа короновал Оттона I в Риме императорской короной. Накануне этого знаменательного события по специальному договору Оттон I признал притязания папы на светские владения в Италии, но верховным сеньором этих владений провозглашался император. Вводилась обязательная присяга папы императору, что и являлось выражением подчинения папства империи. Вообще Оттон I смотрел на папство свысока, с презрением авторитарного правителя. При Саксонской династии римские папы были не более свободны, чем греческие патриархи. В 972 г. в конце последней для него итальянской кампании Оттон I предпринял неожиданный шаг. Завоевав итальянские территории Византии, он предложил вернуть их в обмен на взаимное признание титулов двух императоров. Соглашение скрепили браком сына Оттона с дочерью византийского императора Романа II. Мечта о единой империи исчезла.

Оттон II (973 – 983) утвердил за своими владениями статус «Священная Римская империя» (Imperia Sacra Romana). Впоследствии за ней закрепилось название Священная Римская империя германской нации. Разрыв с Византией стал окончательным. Оттон III (983 – 1002) провозгласил восстановление Римской империи (Renovatio Imperii Romanorum) и попытался сделать Рим ее столицей. Он совершил паломничество в Аахен на могилу Карла Великого, нанес визиты соседним правителям, доказывая необходимость восстановления империи. Между Оттоном III и папой Сильвестром II, также одержимым этой идеей, на короткое время воцарилось полное согласие. Но после смерти обоих мечты быстро развеялись. Генрих II (1002 – 1024) – последний из Саксонской династии – вернулся к империи германской нации.

Империя первоначально включала в себя огромные территории: практически всю современную Германию, Северную и часть Средней Италии, некоторые славянские земли (Чехия), часть Южной и Юго – Восточной Франции. В ХI в. к империи было присоединено Бургундское герцогство (Арелат). Как и империя Карла Великого она воплощала в себе универсалистские тенденции, была аморфной конструкцией, объединяющей множество разнообразных политических образований, начиная от королевств, герцогств, епископств и заканчивая отдельными рыцарями. Причем в отличие от империи Карла, в Священной Римской империи императоры даже и не выстраивали жесткую централизованную вертикаль власти. Главным законом империи, по образному выражению К.Маркса «основным законом немецкого многовластия» была «Золотая булла», принятая в 1356 г. при императоре Карле IV (1346 – 1378) из чешской династии Люксембургов. «Золотая булла» устанавливала порядок избрания «римского короля, долженствующего стать императором». Для этого созывалась коллегия выборщиков из 7 князей – курфюрстов: 3 церковных и 4 светских. Избрание происходило по инициативе архиепископа Майнцского во Франкфурте – на – Майне большинством голосом (до принятия буллы в Аахене). При избрании королем римским одобрения папы не требовалось, оно признавалось необходимым при коронации императорской короной. Булла фиксировала привилегии князей, ведение «законно объявленных» частных войн, кроме выступлений вассалов против сеньоров, запрет союзов между городами. Власть императора над князьями основывалась на их ленной зависимости и носила номинальный характер. Император считался лишь «первым среди равных» (primes inter pares). Как любой из крупных князей, император располагал собственными наследственными владениями, только там он пользовался полнотой власти и финансовыми ресурсами. Не существовало ни единых имперских финансов, ни имперских войск, ни имперских органов управления. Периодически созывавшийся в разных городах рейхстаг был консультативным и рекомендательным органом для обсуждения каких – либо вопросов.

Возможно эта гибкость, неопределенность, аморфность и помогала империи выживать, видоизменяясь и приспосабливаясь к новым условиям. Поэтому и смогла германская империя, неся в себе идею старой Римской империи, постепенно утрачивая окраинные в основном не - немецкие территории, просуществовать несколько веков до 1806 г., пока ее не упразднил лично Наполеон Бонапарт.

Пришедшие на смену Саксонской династии немецкие князья из Салической династии и Гогенштауфены в лице наиболее выдающихся своих представителей Фридриха I Барбароссы, Генриха VI, Фридриха II (ХI – ХШ вв.), пытались укрепить приоритет светской императорской власти. К тому же они считали, что в христианском мире есть место только для одной империи – их собственной, и Византия поэтому должна быть разрушена (как когда – то Карфаген был разрушен Римом). Они вступают в острое противостояние с римскими понтификами. При этом каждая сторона опиралась на четко разработанные концепции – императорского универсализма и папской теократии. В это время в итальянских городах действовали две партии гибеллинов (императорская) и гвельфов (папская), которые вели политическую и вооруженную борьбу за реализацию своих идеалов: верховного суверенитета или императора, или папы соответственно.

В ХШ в. противоборство империи и папства формально закончилось торжеством папской курии. Однако, исторически в выигрыше, оказалось не папство, а третья сила – нарождающиеся протонациональные государства, оформляющиеся в виде монархий. Они находились за пределами империи, а Германия и Италия смогли объединиться в централизованные национальные государства лишь во второй половине ХIХ в. Новые государства не желали подчиняться ни папе, ни тем более императору. Папа Бонифаций VIII (1294 – 1303) потерпел поражение в борьбе с французской монархией. С 1309 г. папская резиденция была перенесена во французский город Авиньон («Авиньонское пленение пап»). Резко упал международный престиж папства, существенно ослабела его власть и в самой Папской области. Воспользовавшись этим, на политическую арену активно выходили окрепшие обновленные феодальные королевства: Франция, Англия, Испания, Португалия, Дания, Венгрия, Польша, Великое княжество Литовское и др. В идеологии этих государств и в ментальности их народов постепенно складывалось новое понимание и государства, и церкви, обозначенное так называемой «папской революцией».

«Папская революция» связана с деятельностью папы Григория VII (1072 – 1085). Воспользовавшись тем, что в ХI в. империя умерила свои притязания на власть и на итальянские владения, понтификат вырывает у нее инициативу политического объединителя христианского мира. Папа Григорий VII провозгласил доктрину «вселенского правления» церкви (Dictatus papae). В ней утверждался принцип, с одной стороны, политического и юридического верховенства церкви во главе с папой над государственной властью императора и королей, но, с другой стороны, независимости духовенства от всей светской сферы жизнедеятельности общества. В научном и обыденном рациональном сознании европейцев все увереннее утверждалось представление о разделении мирского и религиозного, политики и церкви, мирян и клира. Церковь начинала восприниматься как организация (институт), отделенный от мира. Но, вслед за церковью, и государство так же стало восприниматься не как общество в целом, а как организация, отделенная и от церкви, и от общества, организация власти, правящего слоя, аристократии, чиновничьего аппарата. Как клир доминирует над мирянами, так и государство доминирует над обществом. Происходит постепенная десакрализация идеи государства и его верховной власти. Император и короли стали считаться мирянами, не имевшими авторитета в духовных вопросах. Упразднив сакральный статус верховных правителей, реформы Григория VII заложили идейно – политический фундамент формирования секуляризованного светского государства Нового времени. Неслучайно именно во время его правления в 1054 г. происходит церковный раскол.

Две самые существенные силы cредневековья: папа и император, - в ходе долгой борьбы друг с другом за власть так и не смогли достигнуть своих целей. При разделении властей никто из них не смог стать полновластным единоличным правителем.

В ХIII – ХV вв. в ряде стран, расположенных по краям империи, идет процесс централизации государств, которые постепенно принимают форму сословно – представительной монархии. Монархическая форма была естественной для того времени. Как писал великий итальянский поэт Данте: «должно быть что- то одно упорядочивающее или правящее, и это одно должно называться монархом или императором. Так становится очевидным, что для благоденствия мира по необходимости должна существовать монархия или империя». Монарх осуществлял ряд значимых и необходимых для общества функций: был верховным правителем, главным военачальником, судьей, примирителем конфликтов. Для осуществления всех этих функций при нем оформлялся административно – бюрократический аппарат. Прежде всего, для принятия важных решений при монархе созывался совет, в который первоначально входила родовая знать, затем стали привлекаться представители других сословий, профессионалы. При необходимости создавались различные управленческие структуры – прообразы исполнительных органов власти. В них первоначально работали люди, которые одновременно служили на должностях в личном домене монарха. Очень часто службы государства в целом совпадали со службами управления родовым владением монарха.

В централизации западноевропейских монархий проявилась важная особенность, отличная от восточных государств. Если властная вертикаль восточных правителей, основанная на административно – командной распорядительной структуре, подчиняла себе все и всех, то власть западного правителя, сталкиваясь с развитым горизонтальным коммунализмом, не только покоряла его, но и сотрудничала с ним, взаимодействовала. Сильная, владевшая огромными земельными наделами, в которых возвышались неприступные замки – крепости, хорошо вооруженная феодальная знать, богатые города, располагавшие значительными финансовыми ресурсами, мощные монастыри, духовно – рыцарские ордена были реальными соперниками королей. Но, будучи заинтересованными в государственной централизации, они шли на взаимные компромиссы и сотрудничество. Это сотрудничество находило выражение в органах сословного представительства, ставших предтечей современных парламентов.

Старейшим парламентом в Европе считается альтинг Исландии, возникший в 930 г., берущий свое начало от тингов германских племен. Но «праматерью всех парламентов» называют английский парламент, так как именно он оказал большое влияние на ход английской и мировой истории.

В ХIII в. политическая борьба между королем и феодальными группировками приобрела в Английском королевстве особый размах. Феодалы протестовали против неудачной внешней политики, сопровождавшейся большими территориальными потерями, против произвольных конфискаций земель, арестов и казней неугодных магнатов, необоснованных претензий короля Иоанна Безземельного (1199 – 1216). Весной 1215 г. феодальные бароны восстали. В конце концов, король вынужден был подчиниться требованиям восставших и 15 июня 1215 г. подписал Великую хартию вольностей (Magna Charta Libertatum). В ней король давал обязательство не нарушать привилегий своих подданных, не брать с вассалов больших поборов, чем установлено обычаем, и самое главное не собирать со своих непосредственных держателей налогов и «щитовых денег» (которыми можно было откупиться от несения военной службы лично) без согласия «общего совета королевства». Этой хартией, ставшей важнейшим символом британской политической культуры, принято открывать статуарную часть своеобразной неписаной британской конституции. В состав совета, обещанного хартией, должны были входить непосредственные держатели короля, т.е. его бароны. Все обещанные «вольности» полагались только им. И, тем не менее, это была победа подданных над своим правителем, подтвердившим письменно их вольности. И в прошлом феодалы нередко спорили со своим королем, и даже восставали против него, но в этой борьбе короля, как правило, поддерживали стоявшие ниже крупных магнатов на феодальной лестнице рыцари, горожане, свободные крестьяне, недовольные притеснениями баронов. Но в восстании 1215 г. рыцари и горожане выступили против короля на стороне баронов, что существенно усилило последних.

«Общий совет королевства» был созван далеко не сразу. Лишь в январе 1265 г. впервые открылось собрание, на которое были приглашены крупнейшие духовные прелаты и бароны, а также по два рыцаря от каждого графства и по два горожанина от наиболее значительных городов. Так начал свою работу первый английский парламент. Парламент, созванный в 1295 г., вошел в историю как образцовый, так как именно с тех пор он стал созываться регулярно, никем не оспаривался характер его представительства, он подтвердил Великую хартию вольностей, и на сессии 1297 г. был утвержден знаменитый парламентский принцип «нет налогов без представительства». С тех пор король не мог единолично вотировать налоги и распоряжаться финансами. В этой важнейшей функции всякой власти он был жестко ограничен парламентом. Тогдашний король Эдуард I и последующие короли все больше убеждались в том, что налоги, утвержденные парламентом, легче собирались и были больше, чем различные произвольные поборы. Парламент обеспечивал королям поддержку рыцарей и городов в противовес крупным мятежным феодалам.

С 1376 г. в парламенте обособились две палаты: верхняя – палата лордов, в которой заседали духовные прелаты и титулованные бароны, и нижняя – палата общин, в которой заседали рыцари и горожане. Последние, называвшиеся собирательным словом «общины», имели численный перевес над лордами. Если духовные и светские лорды приглашались в парламент королем, то рыцари и горожане избирались на своих собраниях. Прочный союз рыцарства и городской верхушки в парламенте надолго обеспечил им серьезное политическое влияние, по сравнению с классическими сословно – представительными собраниями других стран. Например, в сейм Великого Княжества Литовского входили только представители духовенства, крупные земельные магнаты – паны и средние и мелкие феодалы – шляхта, горожан не было.

В ХIV в. помимо права устанавливать налоги парламент приобрел право участвовать в издании статутов (законов), которые обычно принимались королем и палатой лордов по петиции палаты общин. Немалую роль в этих успехах парламента сыграла Столетняя война с Францией (1337 – 1453), финансирование которой требовало частых созывов парламента и политических уступок короля притязаниям парламента в обмен на разрешение очередных налогов.

Централизация в островной Англии шла гораздо быстрее, чем в материковой Франции. Французские феодалы гораздо дольше оказывали сопротивление королям. С ХIII в. во Франции хорошо известны местные представительные органы – штаты или ассамблеи баронов, рыцарей и консулов в графствах Ажене и Кресси, сенешальствах Тулузы, Каркассона, провинциальные штаты Лангедока и Нормандии и т.д. Впервые Генеральные штаты были созваны в 1302 г. Филиппом IV. В них были представлены духовенство, дворянство и горожане (по 2 депутата от каждого города). Они заседали отдельно в трех самостоятельных палатах. Первая палата состояла из духовных прелатов, которых лично приглашал король. Кроме того, в нее на провинциальных собраниях духовенства или в монастырях выбирались должностные церковные лица. От феодалов – дворян присутствовали, как правило, самые крупные и родовитые по приглашению короля. В третьей палате, с ХV в. она так и стала называться «палата третьего сословия», заседали богатые и влиятельные горожане, члены городского управления. Они преимущественно назначались городским советом. Лишь к концу ХV в. стал реализовываться принцип выборности. Инициатором созыва Генеральных штатов выступала только центральная королевская власть, причем делала она это крайне нерегулярно, в зависимости от политической конъюнктуры. При необходимости король мог заручиться поддержкой местных штатов. Несмотря на откровенную слабость Генеральных штатов, все – таки и в них реализовывался принцип ограничения монархии и ее компромисса с сословиями.

Большую роль в развитии средневековой государственности играли города. Лишь немногие из европейских городов имели античных предшественников, большинство сложились заново. Они были очень разными по размерам: большинство насчитывали от 500 до 4 000 человек, многие – торговые и ремесленные центры имели 20 – 40 тыс. человек, а в таких гигантах, как Париж, Барселона, Венеция, Флоренция, Лондон проживали по 100 – 200 тыс. человек. По своему правовому положению города подразделялись на три категории: вольные (Гамбург, Любек, Флоренция); имперские (королевские); княжеские (частновладельческие). В соответствии со статусом различались правомочия городской коммуны. Они были строго определены городскими конституциями: хартиями в Англии, Франции, Германии, фуэро - в Испании, форалах - в Португалии, бреветах - в Швеции. Эти документы подтверждали личную свободу горожан, согласно средневековому правилу, «городской воздух делает свободным», фиксировали принципы и устройство городского самоуправления. Как правило, города имели выборное самоуправление, собственный суд и свою юрисдикцию, которая распространялась на ближайшую округу. Во всех этих документах в разных пропорциях содержались экономические привилегии: право торговать, заниматься ремесленной деятельностью. Некоторые города добивались для себя права самообложения налогами, независимо от короля и своего владельца. Горожане составляли особое городское сословие – бюргерство. Самые богатые горожане, удачливые купцы, оборотистые ремесленники, должностные лица, мэры, городские советники добивались рыцарских званий, носили шпаги, имели гербы. Весомый аргумент горожан – деньги и богатства – всегда делал их небезразличными для власти. Но отношения с верховной властью складывались по – разному.

Сильные самодостаточные города могли выступить противниками единой централизованной государственной власти. Вспомним Священную Римскую империю германской нации и Италию – зону противостояния имперского цезаризма и папской теократии. Не только их борьба ослабляла процессы политогенеза. В Германии и Италии сложилось множество городов, равносильных по экономическому, политическому, культурному, духовному потенциалу. Этот фактор нельзя не учитывать в объяснении феномена поздней централизации Германии и Италии. Среди немецких и итальянских городов не мог выделиться один, чтобы стать магнитом притяжения для других коммун и вотчин и ядром складывания единого государства. А среди английских городов быстро выделился Лондон, среди французских - ни один не мог соперничать с Парижем.

В трудах оригинального норвежского политолога Стейна Роккана и его единомышленников по созданию «концептуальной карты Европы» разрабатывалась концепция «пояса городов» и ее роли в складывании национальных государств Европы. «Пояс городов» концентрировался по развитым торговым путям, на севере по Рейну и уходил в Италию к Средиземному морю. Он выполнял функцию канала распространения городских вольностей, университетской культуры, юридических кодексов, письменности, религии (по словам Роккана, города были буквально «нашпигованы соборами»). «Пояс городов» определил территориальное деление и структуру Европы. Государства возникали вне «пояса городов», в то время как сам «пояс» оградил себя от власти этих государств. Союзам близлежащих городов «пояса» удобнее было обеспечить взаимную защиту на случай войн, крестьянских волнений, притязаний крупных феодалов самостоятельно без единого государственного аппарата.

Крупные же городские центры вне «пояса городов» способствовали государственной централизации. Они в отличие от первых нуждались в защите королевской власти. Поэтому шли с ней на союз, располагали у себя резиденции королей, политико – административные структуры. Города становились важными военными центрами, развивая крепостное строительство, располагая у себя значительные воинские контингенты. Они становились экономическими центрами, экономическая целесообразность сочеталась в них с политическими императивами столицы и государства в целом. Надежная политическая защита весьма способствовала экономическому росту и процветанию городов и впоследствии выходу их на мировой капиталистический рынок. А.К.Дживелегов, сравнивая понимание свободы современными и средневековыми людьми, отметил, что «в cредние века пьедесталом этой свободы была не отвлеченная идея человеческого достоинства, а практическая идея экономического удобства. Средневековый горожанин хочет быть свободным затем, чтобы ничто не стесняло его коммерческой деятельности». Города были идеологическими, религиозными, культурными центрами. Здесь были архиепископские и епископские кафедры, соборы, множество церквей, монастыри, университеты, школы, библиотеки. Средневековые юристы, работавшие в различных городских институциях, охотно шли на королевскую службу. Именно они распространяли идеи римского права, публичной администрации времен Римской империи, выступали противниками всяческого партикуляризма. Они работали в судах, выводя правосудие из – под влияния церкви, в административно – управленческих структурах, где нужно было знать законодательство, грамотно вести делопроизводство. Активное правотворчество – очень важное и пока недооцененное явление Средневековья. Начав с записи обычного права в варварских государствах и постепенно впитав римское право, средневековые юристы заложили основы важнейших позиций современного права: права собственности, неприкосновенности личности, норм брака, понятия гражданского и уголовного права, института присяжных. Городская культура, по словам известного французского историка М.Блока, во многом «подготовила умы к восприятию социальных идей более абстрактного характера, каким было подчинение человека государству, по сравнению с подчинением человека человеку. Воскресли воспоминания о могучих государствах, о просвещенных монархиях прошлого: о Римской империи, чьи – властители самодержцы, законодательные кодексы и исторические книги дышали величием, об окруженной легендами империи Каролингов». Наступала новая эпоха, с вызовами которой могли справиться другие, более сильные государства. Пришел черед государств нового времени.

Государства Запада в новое время. Несмотря на разнообразие форм, все средневековые государства были слабыми, выполняя лишь функции налогообложения и едва лишь справляясь с обеспечением порядка и безопасности. Они глубоко не входили в социальную ткань общества, по словам выдающегося французского историка Ф.Броделя, «не обладали той «дьявольской» силой проникновения, которую приписывают ему в наши дни». Короли и правительства не могли в своей государственной деятельности опереться на профессиональную бюрократию и регулярную армию. У них не было финансовых средств, что объясняется особенностями феодальной экономики, в которой на ранних этапах преобладало натуральное хозяйство, а роль денег и городов, вписанных в рыночную экономику, была незначительной. Это, в свою очередь, делало невозможным появление негосударственных локальных центров силы. Система коммунализма, состоящего из множества самодостаточных сообществ, не слишком нуждалась в государстве, но и не была ему враждебна.

Средневековый европейский феодализм вполне соответствует традиционному обществу, в котором экономика занимала строго определенное место. В этой связи интересна концепция баррикад Уинстона Дэвиса. Согласно Дэвису, традиционное общество может быть представлено в виде трех концентрических кругов. Внутренний круг воплощает экономику и экономические ценности. Средний круг является своеобразной «иммунитетной баррикадой», которую традиционное общество воздвигает для «предохранения» от доминирования экономики. Она состоит из разнообразных табу, традиционной религии, этики, права, философии, народных верований и обрядов и т.д. Наконец, внешний круг включает общество с его ценностями, статусными ролями, властными отношениями, политической организацией. Институты среднего и внешних кругов надежно держат экономику под контролем. Добавим, что в восточной административно – командной структуре самой мощной баррикадой для экономики является феномен власти – собственности, воплощенный в восточном государстве. По схеме Дэвиса, экономическое развитие на путях капитализма и рыночной системы может начаться лишь при сломе этих баррикад. Причем этот слом может произойти двумя путями. С одной стороны, враг в лице модернизации, сам взбирается на валы и вторгается в цитадель традиционного общества. С другой стороны, барьеры начинают стареть и ветшать сами, защитники традиционных ценностей слабеют и сдают свои позиции. Экономика выходит из своего внутреннего замкнутого круга и, словно бурный поток воды при наводнении, сметая все на своем пути, перемешивает и реформирует все общество.

На рубеже позднего средневековья и раннего нового времени именно Европа, а не Восток, вступает в полосу модернизации. И теперь, по словам Ф.Броделя, главенство экономики становится все более весомым: она ориентирует, нарушает равновесие, воздействует на другие порядки. Но это не традиционная, а капиталистическая и рыночная экономика. Вслед за Ф.Броделем и другими учеными будем различать такие понятия, как «материальная жизнь» (по Ф.Броделю) или «натуральное хозяйство», «капиталистическая экономика» и «рыночная экономика».

Еще Аристотель, различая виды экономической деятельности, сформулировал два основных понятия: экономика и хрематистика. Экономика означает ведение дома, материальное обеспечение дома / экоса или полиса. Эта деятельность не обязательно сопряжена с движением денег, товарно – денежными отношениями на рынке, но и не отказывается от них, подчиняя их своим целям. А главная цель такой экономики – удовлетворение потребностей общества. Хрематистика – это производство и торговля, нацеленные исключительно на накопление богатства вне зависимости от удовлетворения насущных потребностей. В традиционном обществе такой род деятельности считался ненормальным и всячески ограничивался. Но именно он был широко представлен в западной античной структуре, уцелел в период феодализма и выплеснулся на свободу в эпоху модернизации. Он вполне логично описывается двумя понятиями: капиталистическая и рыночная экономика.

Капиталистическая экономика – это динамика капитала, определяемого в виде разнообразных активов, не только денежных, приносящих прибыль. В зависимости от сфер применения, различают торговый, финансовый (банковский, ростовщический), производственный (промышленный и сельскохозяйственный) капитал. Реальная жизнь производственного капитала началась лишь в ХIХ в. в период индустриального капитализма. Американский социолог Ч.Тилли считает, что «собственники капитала тысячелетиями процветали без прямого вмешательства в производство. Капитализм как система появился на поздних этапах развития капитала». Уповая на конкуренцию товаров, которая якобы складывается при капитализме, необходимо помнить, что капитализм – это прежде всего конкуренция капиталов. На основании критерия эволюции капиталистической экономики эпоху нового времени в европейской цивилизации принято делить на следующие периоды:

ХVI – ХVII вв. – период первоначального накопления капитала;

ХVIII в. – период мануфактурного капитализма;

ХIХ в. – период индустриального капитализма, в котором первая половина считается временем частнособственнического домонополистического капитализма свободной конкуренции, пик развития которой приходится на 1850 – 1860 – е гг., а вторая половина ХIХ – начало ХХ в. характеризуется как период монополистического капитализма, империализма.

Рыночная экономика – это система, в которой важнейшие факторы производства: товары, услуги (реальные товары) и земля, труд, капитал (фиктивные товары) функционируют по рыночным законам купли – продажи, ориентированным на максимализацию прибыли. Рынки как формы организации обмена продуктами деятельности существовали уже с первобытной эпохи во всех человеческих обществах: восточных и западных. Но рыночная система, при которой в товар превращены даже Земля и Человек, в традиционных обществах субстанции, наполненные сакральным смыслом, формируется именно в эпоху модернизации, будучи тесно связанной с капиталистической экономикой. Капитализм и рыночная экономика не в одночасье заменили собой натуральное хозяйство. Они сосуществуют с ним, оставляя ему все меньше и меньше места и подчиняя его. Описывая этот и многие другие феномены совместности, синергии, Ф.Бродель обращается к метафорам «сценических площадок», на которых разворачивается история и временам разной длительности, прежде всего трем основным временам: почти вневременным природно – географическим процессам, длительным социально – экономическим процессам и краткосрочным политическим событиям. По поводу сосуществования различных экономик Ф.Бродель писал: «С одной стороны, мы видим крестьян, живущих в своих деревнях почти без всякой связи с внешним миром, чуть ли не в полной автаркии; с другой – распространение рыночной экономики и капитализма, растекающихся, подобно масляному пятну, постепенно расширяющих производство и создающих прообраз того мира, в котором мы сегодня живем».

Политогенез вступает в прямую зависимость от развития капиталистической рыночной экономики, порой даже становится ее непосредственной функцией. Отныне государство и капитал идут рядом, взаимно усиливая и поддерживая друг друга. Классический марксизм, обратив внимание на подобное доминирование капиталистической экономики, выстроил схему общества в виде базиса (экономики) и определяемой им надстройки (включая государство, политику, право, идеологию).

Согласно обобщенным схемам, этапам развития капиталистической экономики нового времени соответствуют следующие формы государственности: стадии первоначального накопления капитала – абсолютистская монархия; мануфактурному капитализму – монархия просвещенного абсолютизма; индустриальному капитализму – конституционное правовое государство. Не для всех европейских стран была характерна подобная эволюция, а для тех окраинных протонациональных государств, сложившихся за пределами «пояса городов»: Священной Римской империи германской нации и Итальянских государств, которые именно в эпоху капитализма превращались в национальные государства. Именно в них капитал и государство находили друг друга и совместно выводили страны на новые витки экономического и политического развития. Капитал «пояса городов», не находя себе адекватного государства, перетекал в сильные государства, становясь международным.

Согласно теории Ф.Броделя и школы миросистемного анализа американского социолога И.Валлерстайна специфика развития стран определяется логикой развития мировой системы. Школа миросистемного анализа отвергает вульгарно – марксистскую концепцию, согласно которой все страны последовательно проходят одни и те же фазы, только в разное время, одни раньше или позднее других. Даже сходные процессы имеют разный смысл в зависимости от того, в каком месте мировой системы они происходят. Тон этим процессам, безусловно, задает экономика, неслучайно школу миросистемного анализа относят к неомарксизму. Представим основную терминологию и аргументацию этих ученых.

Ведущий термин школы миросистемного анализа: мир – система / миросистема (world-system), несводимая к простой совокупности отдельных государств всего мира. Мир – система складывается из мир – экономик и мир – империй. Термин мир – экономика вошел в широкое употребление, благодаря творчеству Ф.Броделя. Он считал, что мировая экономика простирается на всю землю, по словам Сисмонди представляет «рынок всего мира». Мир – экономика затрагивает лишь часть земли, это экономически самостоятельный регион, способный за счет внутренних связей и обменов быть самодостаточным, органически целым. Именно так характеризовал Ф.Бродель подробно изученный им мир Средиземноморья в ХVI в.: мир – театр, мир – экономика.

Политической формой, в которой существует мир – экономика, часто, по мнению И.Валлерстайна, становится мир – империя.

Миры – экономики и миры – империи существовали с очень давних времен. Их вполне можно отождествить с цивилизациями, изучаемыми в рамках цивилизационных теорий. Как пишет Б.Ю.Кагарлицкий: «Ничего мистического и загадочного нет ни в их появлении, ни в их развитии, ни даже в их упадке и исчезновении, ведь экономические условия и границы мировых хозяйственных регионов с течением времени менялись. По мере развития хозяйства складывается (а отчасти сознательно формируется) устойчивая система институтов, правил, культурных традиций и даже эстетических вкусов, необходимая для поддержания стабильности и преемственности в социально – экономическом устройстве, предсказуемости рынка, надежной производственной кооперации». Китайско – конфуцианская цивилизация на протяжении тысячелетней истории была и классической мир – экономикой и классической мир – империей. Индо – буддийская мир – экономика крайне сложно, но с неизбежной необходимостью втягивалась в политические формы мир – империи. Исламская цивилизация, становясь мир – экономикой, не раз меняла имперские формы. Россия до определенного времени, по мнению Ф.Броделя до ХVIII в., тоже признается самодостаточной мир – экономикой и мир – империей. Была ли Европа мир – экономикой? Ф.Бродель полагает, что своеобразным наброском мира – экономики, к которому относились и европейские территории, была древняя Финикия, затем Карфаген в пору своего могущества и величия. Миром – экономикой являлся эллинистический мир. Не потому ли столь коротким был век империи Александра Македонского, что под созданной имперской политической крышей он не имел фундамента в лице мира – экономики? Границы Римской империи более соответствовали границам мир – экономики и расширялись практически синхронно. После окончания норманнских набегов, начиная с ХI в.,- пишет Бродель, - Европа создаст то, что станет первым ее миром – экономикой. Этот мир – экономика постепенно эволюционировал и, по мнению И.Валлерстайна с ХVI в., по мнению Ф.Броделя, раньше, он стал капиталистическим мир – экономикой. В ХIХ – ХХ вв. капиталистический мир – экономика превратился в единственную миросистему.

Организующим центром мира – экономики всегда являлся крупный город, который, по словам Броделя, был сосредоточением непременных элементов, обеспечивающих деловую активность: информации, товаров, капиталов, кредита, людей, векселей, торговой корреспонденции – они притекали сюда и вновь отправлялись отсюда в путь. В эпоху средневековья и раннего нового времени такими городами, по мнению Ф.Броделя, были города Ганзейского союза, Венеция, Генуя, Антверпен. Постепенно мир – экономика развивался и в его структуре уже можно было явно различить центр – ядро, полупериферию и периферию. Они не были раз и навсегда данными, но менялись со временем. Если восточные миры – экономики отличались стабильностью, то европейский, напротив, небывалым динамизмом, усилившимся с наступлением капитализма. Формирование центра мира – экономики сопровождалось оформлением сильных государств, точнее государство и капитализм совместно превращали некую территорию в центр, но затем новые потоки капитала сливались в новый центр, уже заботливо подготовленный другим государством и так далее. Именно в этом неразрывном переплетении с капиталистической и рыночной экономикой и заключается сущность европейского политогенеза в новое время. Как полагает Ф.Бродель: «Капитализм не восторжествует до тех пор, пока он не отождествит себя с государством, пока он не станет государством».

Кратко проследим путь капитала в пространстве Европы. Этот путь начинается с торговли. К.Маркс в «Капитале» пишет: «Товарное обращение есть исходный путь капитала. Историческими предпосылками возникновения капитала являются товарное производство и развитое товарное обращение, торговля. Мировая торговля и мировой рынок открывают в ХVI столетии новую историю капитала». С ним солидарен Ф.Бродель: «Вплоть до промышленной революции ХIХ в., до момента, когда капитализм присвоит себе индустриальное производство, возведенное в ранг источника крупных прибылей, он чувствовал себя как дома по преимуществу в сфере обращения, даже если при случае он не отказывался совершать нечто большее, нежели простые набеги, в иные сферы». Активную торговлю вели в средние века итальянские города. «Светлейшая» Венецианская республика монополизировала торговлю с Востоком, первоначально с арабским миром, потом с Османской империей. Масштабные торговые операции вели купцы Генуи, Флоренции, Милана и других городов. Неслучайно, первоначальные ростки капиталистических отношений задолго до нового времени находили именно в итальянских городах – государствах. Воодушевленные размахом своей деятельности, итальянские банкирские и купеческие дома все чаще инвестировали капиталы иностранным государствам. Итальянская промышленность хирела, конкурировать с новыми иностранными купцами, поддерживаемыми своими государствами, было все труднее. На авансцену мир – экономики выходили молодые сильные государства, с которыми итальянский «пояс городов» уже не соперничал, но финансировал их. Как отмечал К.Маркс, «революция мирового рынка с конца ХV в. уничтожила торговое преобладание Северной Италии». В результате этой революции торговые пути из Средиземноморья переместились в Атлантику, а торговые капиталы не просто росли и приумножали богатства своих владельцев, но становились важным элементом процесса первоначального накопления капитала.

А.Смит, впервые употребивший это понятие, представил его в виде благопристойной экономической идиллии, в которой предприимчивые люди, озабоченные развитием экономики, движимые чувством долга и созидания, экономя на всем необходимом, ведя поистине аскетический образ жизни, накапливают сбережения и затем вкладывают их в производство. Более реалистическая трактовка была предложена К.Марксом в 24 – й главе «Капитала», названной «Так называемое первоначальное накопление капитала». В этом процессе Маркс увидел два основных направления. Во – первых, накопление больших денежных сумм в руках отдельных лиц при высоком уровне товарного обращения. Во – вторых, появление свободных рабочих, которым нечем существовать, кроме как продажей своей рабочей силы. И то, и другое происходило с неимоверной жестокостью, которую не могли ни уменьшить, ни приостановить ни государство, ни церковь, ни мораль. Никакие «иммунитетные баррикады» по Дэвису уже не действовали, будучи в одночасье прорванными движением капитала. С другой стороны, сделать все это без власти государства тоже не представлялось возможным. Элементы процесса первоначального накопления капитала исторически распределялись более или менее последовательно между различными странами: Португалией, Испанией, Нидерландами, Францией, Англией. Они – то и оказывались на время центрами капиталистического мира – экономики.

Самыми богатыми странами мира, волновавшими умы европейцев, были Индия и Китай. На открытие прямых путей к ним и торговлю с ними и направлялись торговые капиталы. Первыми преуспели на этом поприще португальцы. Португалия находилась на самом краю Европы, где почти каждый крестьянин был рыбаком и моряком, а каждый дворянин – морским капитаном. С давних времен португальцы плавали по Атлантике, проникая далеко на запад и на юг. Морские экспедиции, организованные принцем Энрике Мореплавателем в ХV в., достигли впечатляющих результатов. Португальская корона быстро взяла в свои руки этот опасный промысел. Его идеологическим обоснованием стали религиозные мотивы. Экспансия Португалии на Восток рассматривалась как продолжение Крестовых походов. Но всегда подразумевалась коммерческая выгода, именно поэтому португальские короли спонсировали те экспедиции, которые искали путь на Восток на востоке, а не на западе, как предполагал, обращавшийся к португальской короне Х.Колумб. Религиозные и коммерческие принципы четко усвоил Васко да Гама, который приплыв в Индию в 1498 г. на вопрос о цели своего прибытия, коротко ответил: «Мы пришли искать христиан и пряности». В Индии для португальцев открывались грандиозные торговые возможности, что сразу вызвало сопротивление других заинтересованных сторон, прежде всего арабских купцов. Началась ожесточенная торговая война. И португальское государство выдержало ее. Так Португалия, одной из первых усвоила важный принцип торгового колониализма: торговля и война идут рядом, связаны между собой, тогда как ранее считалось, что торговля и война взаимно исключают друг друга, страны или торгуют, или воюют. Но теперь стало понятно, чтобы торговать, необходимо завоевать для себя эту возможность.

Португалия быстро стала первой морской империей нового времени. Португальское государство строило и комплектовало всем необходимым военный и торговый флот, организовывало военные и торговые экспедиции. На отправку судов в Индию была установлена королевская монополия. Под жестким правительственным контролем находился вывоз из Португалии драгоценных металлов и ввоз пряностей, и вообще работа портов в целом. Если в 1506 г. торговля пряностями составляла 27 % доходов казны, то в 1518 г. – уже 39 %. Некоторые историки видят в португальской империи ХVI в. первый образец государственного капитализма или, по выражению М.Н.Диаса «португальский монархический капитализм». Португалия заложила основы общего подхода управления колониями: совмещение военно – административной и коммерческой деятельности. Колониальные чиновники гласно или негласно получали возможность участвовать в торговых операциях, становились партнерами купеческих компаний. Так заурядное Португальское королевство, провозглашенное в ХII в. в период Реконкисты, вознеслось на прибылях от мировой торговли и на короткий промежуток времени превратилось в сильное государство – центр складывающейся капиталистической мир – экономики. Его сила заключалась в наличии мощной чиновничьей бюрократии, боеспособных армии и флота, способных завоевывать отдаленные колонии, управлять ими и контролировать торговые операции. В 1494 г. папа Александр VI произвел беспрецедентный раздел мира между Португалией и Испанией, зафиксированный в Тордесильясском мирном договоре. Отныне Португалия провозглашалась «владычицей судоходства, завоеваний и торговли с Эфиопией, Аравией, Персией и Индией», то есть приобретала в сферу своего влияния океаническую акваторию восточнее демаркационной линии недалеко от островов Зеленого Мыса в Атлантическом океане. Территория на западе от демаркационной линии объявлялась сферой влияния Испанского королевства.

В 1581 г. после гибели во время военной экспедиции в Северную Африку португальского короля, испанский король Филипп II добился присоединения Португалии к Испании на 60 лет до 1640 г. Испанская монархия представляла собой уже другой пример взаимодействия государства и капитала. Х.Колумб заключил с испанскими королями Фердинандом Арагонским и Изабеллой Кастильской долгожданное соглашение об экспедиции, титул «адмирала моря – океана» и отправился в путь в 1492 г., ознаменовавшим в Испании окончание Реконкисты. В 1492 г. после длительной осады пала Гранада – столица Гранадского эмирата – последнего оплота арабов. Весь Пиренейский полуостров, за исключением Португалии, был объединен под властью испанских королей. Также Испании принадлежала Сардиния, Сицилия, Балеарские острова, Неаполитанское королевство и Наварра. Испанскому абсолютизму не удалось создать мощную централизованную бюрократию и объединить в единый общественно – государственный организм все провинции. К.Маркс иронизировал: «Испания, подобно Турции, оставалась скоплением дурно управляемых республик с номинальным сувереном во главе. Деспотизм принимал различный характер в различных провинциях, где общее законодательство произвольно контролировалось вице – королем и губернаторами; но при всем своем деспотизме правительство не мешало провинциям сохранять свои различные законы и обычаи, различные монетные системы, военные знамена разнообразных цветов и свою особую систему налогового обложения».

Такое государство не могло само заниматься капиталом, но и не было ему враждебным. Из всех держав, вовлеченных в мировую торговлю в ХVI – ХVII вв., именно Испания в наибольшей мере передала заморскую торговлю частному капиталу, меньше всего регулировала частное предпринимательство. В отличие от Португалии, частные лица в Испании получали государственные полномочия не только на ведение важных коммерческих предприятий, но и военных экспедиций. Даже военный флот Испании в значительной мере состоял из нанятых частных судов. Испанскую державу порой называют «бизнес – империей». К тому же эта империя активно привлекала иностранный капитал. Оптимальные условия для накопления капитала и расширения операций находили в Испании банкирские дома Италии и Германии, например, знаменитый немецкий банкирский дом Фуггеров. Последних И.Валлерстайн называет «самыми потрясающими из всех купцов – капиталистов нового времени». Историк Г.Кеймен считает Испанию под властью Габсбургов «наиболее полным и чистым примером диктата иностранного, международного капитала». Испанская монархия практически не вмешивалась в дела бизнеса, то есть вела себя в полном соответствии с принципом классического либерализма о невмешательстве государства в дела экономики. Значит, согласно либеральным теориям, она должна была бы добиться максимального процветания. Однако, происходило обратное. По мнению Б.Кагарлицкого, сравнивая Испанию с ее более успешными конкурентами, обнаруживаешь, что Англия и Голландия в отличие от Испании как раз демонстрируют примеры энергичного государственного вмешательства в интересах буржуазии. «Иными словами, главная проблема испанского государства, - как пишет Б.Кагарлицкий, - была не в том, что оно недостаточно полагалось на рынок, а в том, что оно, полагаясь на рынок, было недостаточно буржуазным». Отсутствие интереса к внутреннему рынку проявилось в жесткой религиозной политике испанских королей. Они безжалостно изгоняли из страны евреев, мавров, морисков (крещеных арабов), как правило, людей предприимчивых, имевших бизнес. Итальянский и немецкий торговые капиталы были заинтересованы лишь в собственных прибылях, им совершенно не было дела до развития Испании и модернизации ее производства.

Полное расхождение между интересами национального капиталистического развития Испании и амбициозными политическими планами проявилось в беспрецедентной империи Карла V – основателя державы испанских Габсбургов. В 1516 г. королем Испании после смерти Фердинанда Арагонского стал его внук Карл I. В 1519 г. он как представитель династии австрийских Габсбургов был избран императором Священной Римской империи под именем Карла V. Таким образом, он стал правителем огромной империи, которая простиралась на большей части Европы: в Испании, Германии, на юге Италии, средиземноморских островах, лично Карлу принадлежали владения его отца Франш – Конте (на востоке Франции) и Нидерланды. Также империя уже обладала огромными колониальными владениями в Новом Свете. Поначалу казалось, что держава Карла действительно может стать центром невиданной раньше мировой империи, располагающейся по обе стороны Атлантики. Как правоверный католик он выступил с идеей создания «всемирной христианской монархии». Главными противниками на этом пути он считал протестантских князей империи и Францию, с которыми постоянно боролся. И.Валлерстайн увидел в борьбе с Францией попытку Карла V «абсорбировать всю европейскую мироэкономику в систему своей империи». Однако, мир – экономика теперь создавался усилиями капитала и обслуживавших его интересы буржуазных национальных государств, а не политическими и религиозными идеями. «Всемирная христианская монархия» везде и всюду наталкивалась на сопротивление противников, прежде всего в Испании. Карл, выросший и получивший воспитание во Фландрии, не был знаком с Испанией, не знал испанского языка, он лишь требовал от испанских кортесов щедрых субсидий на военные операции, что уже в 1520 г. привело к мощному восстанию городских коммун (комунерос). Отрекшись от престола в 1556 г., Карл разделил империю между двумя ветвями семейства Габсбургов, передав собственно Священную Римскую империю и императорский престол брату Фердинанду (австрийская ветвь), а Испанию, Нидерланды, итальянские и американские владения – сыну Филиппу (испанская ветвь). Остаток своей жизни, а умер он в 1558 г., Карл провел в испанском монастыре Святого Юста (Эстремадура), продолжая интересоваться политикой и не оставляя советами своего сына. Рассказывают, что Карл собрал большую коллекцию часов, но так и не смог добиться, чтобы все они шли одинаково. Однажды он в сердцах воскликнул, что если уж он не в состоянии заставить слаженно работать механизмы, что же говорить о разных странах и народах.

Карл очень любил свою малую родину – Нидерланды, которые в то время имели репутацию весьма богатых и зажиточных провинций, «страны городов», чьи бюргеры давно уже стали удачливыми и опытными капиталистами. Голландский историк П.Ритберген отмечает, что хотя Испания и обеспечивала Нидерландам доступ к потоку южноамериканского золота и серебра, голландцы были убеждены, что их налоги шли на уплату войн, не имевших никакого отношения к интересам Нидерландов. Провинциальные и Генеральные штаты Нидерландов, где преобладала городская буржуазия, категорически отказывались утверждать новые налоги. «В конце концов, - как подчеркивает голландский историк», - представители городов были прежде всего бизнесменами». Иконоборческое восстание 1566 г. стало началом Нидерландской буржуазной революции (1566 – 1609), в результате которой 7 из 17 нидерландских провинций освободились от Испании и провозгласили независимое государство – Республику Соединенных провинций.

Молодая Республика не принадлежала к числу стран с сильным государством, мощным централизованным бюрократическим аппаратом. Как говорили, «не соединенными, а разъединенными пристало называться провинциям». Верховный суверенитет принадлежал Генеральным штатам. Делегации провинций имели по одному голосу и голосовали в соответствии с инструкциями штатов своих провинций (императивный мандат), решение принималось единогласно. Если этого не получалось статхаудер (глава республики) мог выступить в качестве арбитра. Все сколько – нибудь важные посты в республике занимали представители купеческо – патрицианской олигархии. Но и при таком устройстве, казалось бы провоцировавшим долгие дискуссии и проволочки, при необходимости голландские власти оказывались удивительно эффективными. Первоначально в стране оформилось несколько частных торговых компаний, жестко конкурирующих между собой. Опять – таки, с точки зрения классического либерализма – это хорошо, но эта взаимная конкуренция ослабляла позиции Голландии в борьбе с ее главным соперником Англией. Правительство вынуждено было вмешаться и в 1598 г. организовало слияние фирм в Объединенную Ост – Индскую компанию (окончательное оформление состоялось в 1602 г.), которая вскоре стала образцом для подражания во многих странах. Компания была акционерной, причем число крупных инвесторов было невелико, основную массу акционеров составляли ремесленники, мелкие лавочники, наемные работники. Компания получила право монопольной торговли на Востоке. Именно монопольные торговые компании с участием государства и под его непосредственным управлением, занимавшиеся международными торговыми операциями, стали главной организационной формой реализации торгового капитала в эпоху первоначального накопления капитала. Также Голландская Ост – Индская компания получила право вести войну, строить крепости, основывать колонии, чеканить монету и заключать договоры от имени Нидерландской республики. Первоначально решения компании утверждались Генеральными штатами, но вскоре необходимость в этом отпала, компания и государство стали поистине неразделимыми.

В ХVII в. Голландия, которую Ф.Бродель назвал «страной под напряжением», стала последовательно капиталистической страной. Известный немецкий экономист ХIХ в. В.Зомбарт писал: «Быть может, Соединенные провинции являлись тем местом, где капиталистический дух впервые достиг полного расцвета». Экономический взлет этой маленькой страны, в которой в середине ХVII в. проживало 2 млн. чел. на площади около 34 тыс. кв. км, по словам Тюрго, территории «меньше половины Девоншира», был ее звездным часом. В стране в разных отраслях производства быстро росли капиталистические мануфактуры. Недостатка в управленцах, мастерах, простых рабочих не было. Отовсюду в свободную и толерантную Голландию ехали разные люди, среди которых были и купцы – предприниматели, и искусные мастера, привозившие с собой капиталы, секреты производства, трудовую дисциплину и организованность в строго кальвинистском духе. Важнейшими отраслями стали судостроение, текстильная и пищевая промышленность, высокопроизводительное сельское хозяйство, в котором были практически ликвидированы феодальные отношения.

Однако, центр тяжести голландской экономики лежал не в сфере промышленности и земледелия, а в области международной торговли и кредита. А без адекватной промышленности капитализм в торговле и финансах, по словам того же В.Зомбарта, может подвергнуться «ожирению», что и произошло с Республикой уже в ХVIII в. В это время Нидерланды уходят из большой политики, сосредоточившись на финансовых операциях и морских перевозках. Интересный нюанс нашла в голландской экономике экономист В.Барбур, которая писала: «… то был последний раз, когда настоящая империя торговли и кредита существовала без поддержки современного объединенного государства».

В ХVIII в. мощь Голландии была опрокинута объединенными усилиями Франции и Англии – крупнейших национальных государств с капиталистическими интересами. В то время как Голландия в поисках выгод в мировой торговле уходила из реальной экономики и европейской политики, Англия и Франция модернизировали промышленность и сельское хозяйство и наращивали свое политическое влияние. По территории и численности населения Франция была первой страной Западной Европы. К середине ХVI в. ее провинции и области были объединены в единое централизованное государство с населением около 15 млн. чел. С этого времени во Франции стал создаваться современный мощный государственный аппарат, ставший основой модернизации. Во Франции существовала классическая феодальная сословная структура, состоящая из трех сословий: первого – духовенства, второго – дворянства и третьего, представленного многочисленным крестьянством и горожанами, среди которых быстро росла городская и сельская буржуазия. Наиболее влиятельную часть господствующего дворянства составляла придворная аристократия. Средние и мелкие дворяне, рыцари, как их называли «дворяне шпаги», воспитанные на принципах дворянской чести, к которой не относились труд и деловая предприимчивость, в условиях первоначального накопления капитала неминуемо беднели и разорялись. В это время с ростом государственного аппарата складывается новый тип дворянства – «дворянство мантии», слой бюрократии, занимающий государственные должности. Как правило, это были выходцы из буржуазии, покупавшие доходные должности в государственном аппарате. Они не оставляли своих экономических занятий, скупали земельные владения, разворачивали торговые и финансовые операции, но при этом заседали в парламентах, судах, различных государственных комиссиях. Дворянство мантии постепенно превращалось в важнейшую опору правительства. Оно было заинтересовано в сильном централизованном капиталистическом государстве. Являясь прежде всего предпринимателями – капиталистами, новоиспеченные дворяне держали такое государство в своих руках и использовали его в своих интересах. При этом они не боролись с феодализмом, а приспосабливали его к своим нуждам. Своеобразный компромисс, установившийся между дворянством мантии и шпаги, поддерживался монархией. В этом компромиссе и заключается сущность абсолютистского государства периода первоначального накопления капитала.

Государство уже не воспринималось как большая феодальная вотчина, принадлежавшая самой родовитой семье по праву наследования. Государство превращалось в единый общественный организм – государство – нацию. Местные различия, специфические права, обязательства и вольности, закрепленные за отдельными провинциями и даже семьями, все то, что было характерно для средневекового коммунализма, сменялось единым законодательством, выполнение которого контролировалось централизованной бюрократией. Безопасность государства стала обеспечиваться единой централизованной армией, полицейской службой, к которой добавлялись органы политического сыска. Централизованные бюрократия и армия нуждались в едином национальном языке. Формировалась единая национальная культура, чувство национальной идентичности. Временные посольства, периодически направляемые за рубеж для сбора информации и подписания договоров, сменились систематически организованной дипломатической службой и разведкой. К.Маркс писал: «Сеньориальные привилегии земельных собственников и городов превратились в столь же многочисленные атрибуты государственной власти, феодальные сановники – в получающих жалованье чиновников, а пестрая, как набор образчиков, карта перекрещивающихся средневековых суверенных прав – в точно установленный план государственной власти, где господствует такое же разделение труда и такая же централизация, как на фабрике». Не случайно сравнение бюрократической и фабричной организации, и та и другая, по мнению М.Вебера, по своей природе рациональны. Бюрократия и армия стали двумя важнейшими опорами государства. Именно они обеспечивали мир и равновесие между слоями населения. Как писал К.Маркс: «Абсолютная монархия возникает в переходные периоды, когда старые феодальные сословия приходят в упадок, а из средневекового сословия горожан формируется современный класс буржуазии, и когда ни одна из борющихся сторон не взяла еще верх над другой».

Как считает Б.Кагарлицкий, «бюрократия не только росла и укреплялась, приобретая рациональную организацию, но и становилась важным условием для будущего развития промышленности, условием, которое зачастую не могла стихийно создать сама буржуазия в рамках своей, хаотической рыночной деятельности». Абсолютизм руками этой бюрократии проводил выгодную буржуазии меркантилистскую политику, покровительствовал созданию мануфактур, вел торговые войны, осваивал новые завоеванные земли, давал буржуазии возможность наживаться на откупе налогов. Также на пользу буржуазии шла унификация законодательства, системы денег, мер, весов. При этом создавалась видимость того, что бюрократия, да и государство в целом, относительно независимы от общества, стоят над ним. Именно такое автономное по отношению к буржуазии государство и оказывалось крайне эффективным инструментом капиталистической модернизации, поскольку могло навязать решения, соответствующие общим стратегическим интересам капитала, порой даже в ущерб интересам отдельных групп буржуазии. Такое правление естественным образом венчала абсолютная, внешне ничем не ограниченная, деспотическая власть монарха. Таким образом, можно дать следующее определение абсолютной монархии. Это форма правления и политический режим с юридически неограниченной властью монарха, отражающие временный баланс социальных сил в переходный период. В эпоху феодализма абсолютных монархий в Европе не было, к тому не было никаких предпосылок, и у них не было технических средств в лице бюрократии и армии для функционирования.

Классической страной абсолютизма стала Франция. Абсолютизм существовал в ней до Великой французской буржуазной революции конца ХVIII в. и задним числом вошел в историю под названием «старого режима». Начало ему было положено в период правления Франциска I (1515 – 1547). Этот король ни разу не созывал Генеральных штатов. Лишь в экстренных случаях заседал Совет нотаблей. Все документы Франциск подписывал словами: «Ибо такова наша воля». Придворные юристы теоретизировали о том, что воля короля есть закон для подданных и она никем не должна ограничиваться. Франциск I содержал роскошный двор, следил за соблюдением официального церемониала, покровительствовал писателям и художникам. При нем стала складываться французская национальная литература и высокий литературный язык, отличный от многочисленных диалектов. Заботясь о красоте и могуществе своего государства, приказал построить много великолепных дворцов, церквей, монастырей, знаменитую королевскую резиденцию – Лувр, именно при нем Париж стал превращаться в блестящую столицу. Капиталистическая модернизация активно продолжалась после религиозных войн основателем династии Бурбонов королем Генрихом IV и знаменитым кардиналом Ришелье. Аристократы, недовольные усилением центральной администрации, постоянно затевали мятежи и заговоры. Правительству приходилось применять силу, срывать замки, налаживать сеть осведомителей, оповещающую о внутренних угрозах. Порой кардинал Ришелье вынужден был действовать против короля Людовика ХIII.

В ХVII в. в Тридцатилетней войне Франция в союзе со Швецией, превратившейся в не менее современное абсолютистское государство, чем она сама, с эффективной бюрократией и сильнейшей в Европе армией, сокрушила мощь Габсбургов и была близка к тому, чтобы вершить дела в Европе. В ту блестящую эпоху, - пишет Ф.Ансильон, - никто не решался открыто бросить вызов Парижу. «Все другие державы Европы были либо тайными и бессильными врагами, либо друзьями Франции; в делах мира и войны, в изяществе искусств и в духовных поисках – во всем монархия Людовика ХIV лидировала на континенте, а другие государства взирали на нее с восхищением, признавали ее роль и подражали ей». Не смогла лишь себе Франция обеспечить лидерство в делах капиталистического развития. Занимаясь большой европейской политикой, Франция упускала из вида менее заметную мировую политику капитала. В стратегической перспективе ее союз со Швецией оказался менее перспективным, чем более широкие коалиции, за которыми стояли после 1688 г. совместные интересы правящих кругов Англии и Голландии, пришедшие к сближению после острого соперничества и англо – голландских войн. Главным соперником Франции за лидерство в капиталистическом мире – экономике стала Англия. История ХVIII в. проходит под знаком их непрекращающейся борьбы. По словам Б.Кагарлицкого, «англо – французский конфликт становился неизбежным следствием победы двух поднимающихся военно – промышленных держав над торговой Голландией».

Англия долго шла к роли лидера капиталистической миросистемы. Собственно их формирование: Англии как капиталистической страны, империи, доминирующей в капиталистическом мире – экономике, и играющей ключевую роль в единой миросистеме, и самого капиталистического мира – экономики – единственной миросистемы, - разворачивалось совместно, параллельно. Сами представления о гегемоне миросистемы складывались на основе британского опыта. Возникновение в миросистеме гегемонии закономерно порождается общей иерархией неравенства и логикой накопления капитала. Трудно быть реальным лидером в начале процесса, когда все только начинается и неизвестно к чему придет. Поэтому таким своеобразным, спорным и быстротечным было лидерство Португалии и Испании, потом Голландии в эпоху первоначального накопления капитала. Но когда развился торговый, банковский, промышленный капитал и между ним распределились роли в пространстве мира – экономики, т.е. установилась определенная иерархия, тогда и лидер становится полновесным и влиятельным. Это сродни процессу развития и усиления самого государства, которое лишь со временем приобретает мощь и оформленность.

К началу нового времени Англия не была ни самой богатой, ни самой передовой военной, ни самой большой по численности населения или величине территории страной. По всем эти показателям в ХVI, ХVII и даже ХVIII вв. она уступала Испании, Голландии, Франции. Современники всегда констатировали нехватку денег в английской казне, ее военную слабость, особенно сухопутных сил, даже победа над испанской «Непобедимой армадой» в 1588 г. не сделала ее владычицей морей. Однако именно эта, казалось бы, вполне заурядная страна, взошла на пьедестал реальной мировой гегемонии. В чем же причина столь грандиозного успеха? Ее следует искать не столько в каких – то конкретных событиях или удачном стечении обстоятельств, хотя и то и другое, безусловно, имело место, сколько в ходе всей истории, особенностях экономических, социальных, политических, идеологических институтов, развивавшихся на протяжении длительного времени и, в конце концов, обеспечивших стране преимущество. Все эти институты соединились в английском государстве. Б.Кагарлицкий справедливо отмечает: «Политическая система, основанная на парламентском представительстве, оказалась идеальным механизмом для политического развития поднимающейся буржуазии. Причем эта система не только позволяла новому правящему классу наилучшим образом формулировать и реализовывать стоящие перед ним цели и задачи, но одновременно помогла консолидировать вокруг этих целей гораздо более широкие слои общества. Дело не только в том, что в Англии сформировалась буржуазная власть, но и в том, что эта власть была авторитетна и стабильна».

Уже с момента рождения в ХIII в. в парламенте стал складываться союз между рыцарями и горожанами, причем рыцарями, которые в отличие от французских дворян не чурались предпринимательской деятельности и горожанами, владевшими капиталами, будущими капиталистами. Процесс первоначального накопления капитала проходил в Англии наиболее интенсивно. Капиталистические отношения равномерно развивались во всех сферах экономики: сельском хозяйстве, промышленности, торговле и финансах, что давало им возможность стимулировать друг друга, использовать плоды и достижения друг друга. Успехи сукноделия в промышленности, сконцентрированного в рассеянных мануфактурах, способствовали процессу огораживания в сельском хозяйстве, при котором крестьян сгоняли с земли, чтобы превратить их земли в пастбища для овец. В страшных муках умирала старая феодальная деревня, на ее месте рождалась новая капиталистическая система земельных отношений – лендлордизм. Владельцами земли оставались аристократы – лорды, которые сдавали ее в аренду капиталистическим фермерам, а те в свою очередь нанимали наемных сельскохозяйственных рабочих. В этих процессах активно участвовало новое капиталистическое дворянство – джентри. Капиталистические мануфактуры и капиталистические аграрные фермы не могли поглотить огромного числа бедняков, разоренных огораживаниями на селе, налогами и долгами в городе. Но бродяжничать и нищенствовать, как в старые времена они уже не могли, против них действовало «кровавое законодательство», принуждавшее их к труду. Скрыться от него можно было лишь уехав из страны в колонии. Парламент бесперебойно принимал соответствующие законы. В ХVI - ХVII вв. английские купцы перетянули на себя все нити мировой торговли. Английские монопольные торговые компании, так называемые «компании купцов – авантюристов», построенные по паевому принципу и имевшие всевозможные привилегии от правительства: Московская, Восточная, Левантийская, Ост – Индская, Лондонская, Плимутская, - практически не имели конкурентов. Быстро растущая экономика нуждалась в адекватной денежной системе. Если Генрих VIII еще мог позволить себе финансовые эксперименты «порчи монет» в духе раннего меркантилизма, то Елизавета I в 1560 – 1561 гг. восстановила полноценность металлических денег. Мощным средством концентрации денежных богатств стал основанный в 1694 г. Английский банк.

Английский абсолютизм, сложившийся в период правления династии Тюдоров, имел существенные особенности. Силы его противников – родовой знати – были подорваны в различных феодальных войнах, например, в войне Алой и Белой роз. Как писал К.Маркс: «Старую феодальную знать поглотили великие феодальные войны, а новая была детищем своего времени, для которого деньги являлись силой всех сил». Таким образом, английский абсолютизм получил надежную опору в лице капиталистических по своему духу социальных групп, широко представленных в парламенте, который также объективно становился союзником абсолютизма. В таких условиях власть довольствовалась сравнительно немногочисленным бюрократическим аппаратом, что позволяло функционировать местному самоуправлению. Долгое время Англия могла обходиться без сухопутной армии, в случае необходимости ее заменяло созываемое народное ополчение – фирд. Все средства шли на развитие флота.

Отличительной особенностью абсолютизма в европейских монархиях становилось правление без парламентов. Во Франции последнее до Великой революции собрание Генеральных штатов состоялось в 1614 г., в Испании кортесы собрались в последний раз до Наполеоновских войн в 1664 г. В Англии же был всего лишь 11 – летний период беспарламентского правления (1629 – 1640), после которого парламент выступил против абсолютизма, став своеобразной «машиной» Великой английской буржуазной революции. Революционный лагерь, охвативший разнородные слои населения: буржуазию, включая первых богачей, «денежных мешков Сити», новое дворянство, крестьянство, ремесленно – торговое население, городские и сельские низы, объединившиеся вокруг парламента, одержал победу над более однородным антиреволюционным лагерем, к которому присоединились придворная аристократия, хозяйственно и политически консервативное дворянство, жившее на ренты, англиканское духовенство, представители буржуазии из числа монополистов. В ходе революции государство внешне практически не изменилось, монархия сохранилась. Но внутренние изменения были кардинальными. Парламент взял верх над монархией, сформировав парламентскую форму политической системы в рамках ограниченной монархии. «Славная революция» 1688 г., закрепившая победу парламента, оформила еще один очень важный для английской буржуазии англо - голландский компромисс. Вильгельм III Оранский – статхаудер Голландской республики, приглашенный английским парламентом на королевский престол на условиях, предложенных парламентом, по сути стал символом англо – голландского корпоративного слияния. По выражению К.Маркса, кредитование британского капитала становится «одним из главных предприятий голландцев».

Английский парламент ХVIII и ХIХ вв., избранный на основе имущественного ценза, представлял собой идеальное представительство буржуазии. Избирательные законы 1710 и 1717 гг. устанавливали чрезвычайно высокий имущественный ценз для кандидатов в члены палаты общин и для избирателей. Такой парламент в большей степени представлял интересы финансовой и торговой буржуазии. Избирательная реформа 1832 г. открыла дорогу в парламент крупной и средней промышленной буржуазии. Реформы 1867 и 1884 г. уже предоставили право голоса мелкой буржуазии и верхушке рабочего класса. Как пишет Б.Кагарлицкий: «Это была буржуазная демократия в самом точном смысле слова, иными словами, - демократия, для участия в которой и избирателям, и политикам надо было являться буржуа, точнее собственниками, причастными к образу жизни и ценностям господствующего социального класса. Но и низам общества данная система на первых порах давала определенные преимущества, такие как неприкосновенность личности и шанс повысить собственный статус, приобщившись к имущим классам». Английская политическая система и общество реально демократизировались. Важнейшим фактором подобной демократизации являлось лидерство в миросистеме. Благодаря ему возвысилась британская промышленная буржуазия, которая, по мнению многих ученых в наибольшей степени заинтересована в открытых демократических формах правления, тогда как торговой и финансовой буржуазии более свойственны авторитарные формы. Действительно, торговой и финансовой буржуазии нужно завоевать свое господство и здесь все средства хороши, а промышленная буржуазия приходит уже на расчищенное пространство, товары следуют за капиталами. Промышленная буржуазия заинтересована в зажиточном потребителе, который будет покупать ее товары, поэтому она будет способствовать социальным реформам, улучшению положения широких народных масс, что очень важно для демократии. Другие страны, включая ту же Францию, не могли в то же самое время выстроить у себя подобных демократических институтов. Для этого им недоставало ни демократической политической культуры, ни каких – либо институтов или реформ потому, что им недоставало соответствующего места в миросистеме. А для того, чтобы нормально существовать в тени лидера или начать оспаривать его гегемонию, государство и общество должны слиться в авторитарных объятиях.

Развитие европейской государственности в новое время, множество разнообразных стран, насыщенная политическая история внутри каждой из них, если посмотреть на них сквозь призму эволюции капитализма, подтверждает правоту теории миросистемного анализа И.Валлерстайна. Ее суть заключается в следующем. Капитализм первоначально формируется как мировая система, и лишь затем на ее основе происходит консолидация национальных «моделей» буржуазного общества.