9

Средства выразительности

Средства выразительности – это специальные художественно-риторические приёмы, лексические и грамматические средства языка, привлекающие внимание к высказыванию и делающие его экспрессивным. Они используются для придания речи яркости, наглядности, эмоциональности, а значит, делают ее интересной и убедительной.

Средствами выразительности являются тропы и фигуры.

Троп – это оборот речи, употребление слова или выражения в переносном значении (эпитет, сравнение, метафора и т.д.) Фигуры речи, или риторические фигуры, – особые формы синтаксических конструкций, с помощью которых усиливается выразительность речи, степень ее воздействия на адресата (повтор, антитеза, риторический вопрос и т.д.). В основе тропов лежит словесная образность, в основе фигур – образность синтаксическая.

Можно выделить несколько основных разновидностей тропов.

Сравнение – образное выражение, построенное на сопоставле­нии двух предметов или состояний, имеющих общий признак. Срав­нение предполагает наличие трех компонентов: во-первых, того, что сравни­вается, во-вторых, того, с чем сравнивается, в-третьих, того, на основании чего одно сравнивается с другим. Например: Как без цемента не может быть построено здание, так нельзя сей­час руководить государственным или хозяйственным делом без на­уки, иначе все будут везти, как лебедь, рак и щука. В качестве примера можно привести также высказывание знаменитого ученого И. П. Павлова: Как ни совершенно крыло птицы, оно никогда не смогло бы поднять ее ввысь, не опираясь на воздух. Факты — это воздух ученого. Без них вы никогда не сможете взлететь. Без них ваши «теории» — пустые потуги.

Эпитет – художественное определение, которое дает возможность более ярко характеризовать качества предмета или явления и тем самым обогащает содержание высказывания. Например, эпитеты использует ученый-геолог А. Е. Ферсман для описания драгоценных камней: Яркокрасочный изумруд, то густой, почти темный, прорезанный трещинами, то сверкающий яркою ослепительною зеленью, … Ярко-золотистый «хризолит» Урала, тот прекрасный искристый камень демантоид, … Целая гамма тонов связывает слабо зеленоватые или сине­ватые бериллы с густо-зелеными темными аквамаринами …

Метафо­ра – это употребление слова в переносном значении на основе сходства двух предметов или явлений (по форме, цвету, функции и т.п.): золотая осень, мертвая тишина, железная воля, море цветов; образное обозначение в художественной, поэтической речи или в публицистике какого-либо предмета или явления на основе его сходства с другим предметом или явлением: акулы капитализма, политические игры, набирать очки, националистическая карта, паралич власти, долларовая инъекция. Метафору следует отличать от сравнения, которое обычно оформляется с помощью союзов как, словно, будто или может быть выражено формой творительного падежа имени существительного. Удачная метафора активизирует восприятие, хорошо запоминается. Приведем примеры метафор:

В двух шагах возвышается купол музея, внизу кипит Вацлавская площадь – я сделал немаленький круг (А. Кабаков. Всё поправимо).

И вообще, говорил Перхушков, давясь тоскою, как страшно и трудно жить на свете, друзья! Какие драмы, коллизии, ураганы, бури, смерчи, циклоны, антициклоны, тайфуны, цунами, мистрали, баргузины, хамсины, и бореи, не говоря уж о лон-жень-фынах, случаются на каждом шагу в духовной нашей жизни! (Т.Толстая. Лимпопо).

Дело Щербинского стало тем «урановым стержнем», который, будучи опущенным в наш российский политический реактор, запустит процесс деления гражданского ядра (Журнал «Итоги». 2006.). № 13.

В художественных и публицистических текстах может использоваться развернутая метафора, которая строится на нескольких ассоциациях по сходству:

Ко­рабль вашего здоровья сел на мель. Его надо взять на буксир, снять с мели, а потом, когда у него под килем будет свободная вода, он поплывет сам. Лекарства — это буксир, свободная вода — это вре­мя, а возможность плыть самому — это восстановившиеся адап­тационные возможности.

Эпитеты и метафора в одном фрагменте текста используются в Темплтоновской лекции А.И.Солженицына: Ту, уже как будто забываемую, войну, когда изобильная, полнокровная, цветущая Европа как безумная кинулась грызть сама себя и подорвала себя, может быть, больше чем на одно столетие, а может быть навсегда,— ту войну нельзя объяснить иначе, как всеобщим помрачением разума правящих, от потери сознания Высшей Силы над собой.

Метонимия основана на смежности. Если при создании метафоры два предмета, явления, действия долж­ны быть чем-то похожи друг на друга, то при метонимии два пред­мета или явления, получившие одно название, должны быть смежными, тесно связанными друг с другом. Примерами метонимии является употребление названий столиц в значении «правительство страны», слов аудитория, класс, школа, квартира, дом, завод, колхоз для обозначе­ния людей или называние изделия из материала так же, как и сам материал (золото, серебро, бронза, фарфор, чугун, глина), например: Переговоры между Москвой и Вашингтоном; Золото и серебро получили наши спортсмены, бронза до­сталась французам. Ср. также: В столовой завтракает «продленный день». Возле буфета – очередь; девчонки и мальчишки тянут пятаки, каждый мечтает о пирожке с повидлом (В. Токарева. День без вранья).

Перифраза – замена слова описательным выражени­ем, которое позволяет охарактеризовать какие-либо признаки того, о чем говорится. Нередко в основе перифраз лежит метафорический перенос. Перифразы часто встречаются в средствах массовой информации. Удачные, свежие перифразы способствуют оживлению речи, помогают избежать повторов, усиливают эмоциональную оценку: землетрясение – подземная буря, нефть – кровь земли, лес – зеленое богатство, парк – легкие города, лес (леса) – легкие планеты, журналисты – четвертая власть, СПИД – чума ХХ века, шахматы – гимнастика ума, татуировка – нательная живопись, Швеция – земля викингов.

Гипербола – это образное выражение, преувеличивающее какое-либо действие, явление, предмет или его свойства; употребляется в целях усиления художественного впечатления, эмоционального воздействия (Он мчался быстрее молнии; Ягоды в этом году выросли с кулак; До того он стал худой, прямо скелет). Предмет речи за счет гиперболы предстает грандиозным, исключительным, нередко невероятным: От Урала до Дуная, До большой реки, Колыхаясь и сверкая, Движутся полки (М. Лермонтов). Гипербола активно используется как в коммерческой рекламе для преувеличения функциональных качеств и эстетических свойств товаров и услуг («Баунти — райское наслаждение»), так и в пропаганде («судьбоносные решения», «единственный гарант Конституции», «империя зла»).

Литота – троп, противоположный гиперболе и заключающийся в намеренном ослаблении, преуменьшении свойства или признака, о котором говорится (мужичок с ноготок, в двух шагах отсюда, подождите секундочку).

Ирония – употребление наименования или даже целого высказывания в прямо противоположном буквальному смысле, намеренное утверждение противоположного тому, что на самом деле думает говорящий. Высшая степень проявления иронии – сарказм. Ирония выявляется обычно не формально, а на основе фонового знания или контекста (Посмотрите на этого Геркулеса: конечно, его все должны пугаться – про маленького, плюгавого человека; Ну как мог этот человек чести нарушить закон – про жулика).

Среди риторических фигур выделяется повтор, который предназначен прежде всего для демонстрации сильного чувства. Часто это просто повтор определенного слова. Прием повтора использовал в своих выступлениях Д.С. Лихачев: Русская культура уже по одному тому, что она включает в свой со­став культуры десятка других народов и издавна была связана с сосед­ними культурами Скандинавии, Византии, южных и западных славян, Германии, Италии, народов Востока и Кавказа,— культура универсаль­ная и терпимая к культурам других народов. Эту последнюю черту чет­ко охарактеризовал Достоевский в своей знаменитой речи на Пушкинских торжествах. Но русская культура еще и потому европейская, что она всегда в своей глубочайшей основе была предана идее свободы лич­ности…

Существует несколько видов повтора.

Анафора – повтор слов в началах смежных отрезков речи. Например: подарите себе неповторимое изящество французского макияжа, подарите частицу французского шарма. Зна­менитая речь Мартина Лютера Кинга, борца за права чернокожего населения США, построена на анафоре «У меня есть мечта». Еще один пример анафоры – фрагмент статьи известного поэта В.И.Иванова «Мысли о символизме: Итак, я не символист, если не бужу неуловимым намеком или влиянием в сердце слушателя ощущений непередаваемых, похожих порой на изначальное воспоминание («и долго на свете томилась она, желанием чудным полна, и звуков небес заменить не могли ей скучные песни земли»), порой на далекое, смутное предчувствие, порой на трепет чьего-то знакомого и желанного приближения,— причем и это воспоминание, и это предчувствие или присутствие переживаются нами как непонятное расширение нашего личного состава и эмпирически-ограниченного самосознания.

Я не символист, если мои слова не вызывают в слушателе чувства связи между тем, что есть его «я», и тем, что зовет он, «не-я», связи вещей, эмпирически разделенных; если мои слова не убеждают его непосредственно в существовании скрытой жизни там, где разум его не подозревал жизни; если мои слова не движут в нем энергии любви к тому, чего дотоле он не умел любить, потому что не знала его любовь как много у нее обителей.

Я не символист, если слова мои равны себе,…

Эпифора – это повторы слов в концах смежных отрезков речи. Например, в речи Ф.Д.Рузвельта «О четырех свободах»: В будущем… перед нами открывается мир, построенный на осно­ве четырех неотъемлемых свобод человека. Первая из них — свобода слова где бы то ни было на свете. Вторая — свобода религиозных культе» везде и всюду на свете. Третья — свобода от нужды, которая… означает взаимопонимание в сфере экономических отношений, обеспечивающее для каждого го­сударства мирную зажиточную жизнь его граждан всюду на свете. Четвертая свобода — это свобода от страха, которая… означает сокращение во всем мире вооруже­ний в такой степени… что ни одно государ­ство не будет в состоянии совершить акт агрессии против лю­бого своего соседа нигде на свете.

Стык, или фигура стыка – это повторы слов на границах смежных отрезков внутри предложения или на границе предложений. Например: Только у нас, у нас и больше нигде; Это нельзя не назвать преступлением. Преступлением следует назвать и другие действия власти.

Синтаксический параллелизм – это повтор однотипных синтаксических единиц в однотипных синтаксичес­ких позициях. Приведем использование этой фигуры академиком Д.С. Лихачевым: Пусть будут у нас герои духа, подвижники, отдающие себя на служение больным, детям, бедным, другим народам, святые, наконец. Пусть снова страна наша бу­дет родиной востоковедения, страной “малых народов”, сохранения их в “красной книге человечества”. Пусть безотчетное стремление отдавать всего себя какому-либо святому делу, что так отличало русских во все времена, снова займет свое достойное место... Используется синтаксический параллелизм и в рекламе: Дети строят для удовольствия, вы стро­ите для них.

Синтаксический параллелизм может сопровождаться антитезой: ... Сильный губер­натор – большие права, слабый губернатор – никаких прав; пуб­личный политик – республика известна в стране, непубличный по­литик – о ней никто не знает.

Антитеза – фигура, строящаяся на противопоставлении сравниваемых понятий, например в пословицах и поговорках: Умный научит, дурак наскучит; Легко подружиться, тяжело разлучиться. Антитезу использовал Цицерон в знаменитой речи против сенатора Катилины: ...На нашей стороне сражается чувство чести, на той – наглость; здесь – стыдливость, там – разврат; здесь – верность, там – обман; здесь – доблесть, там – преступление; здесь – непоколебимость, там – неистовство; здесь – честное имя, там – позор; здесь – сдер­жанность, там – распущенность; словом, все доблести борются с не­справедливостью, развращенностью, леностью, безрассудством, вся­ческими пороками; наконец, изобилие сражается с нищетой, порядочность – с подлостью, разум – с безумием, наконец, добрые надежды – с полной безнадежностью. Можно привести аналогичные примеры и у современных авторов, например в беседе «Встреча с Христом воскресшим» о. А.Меня: Естественный, внедуховный человек всегда только теряет, теряет, теряет, а мы приобретаем; Потому что это и есть голос Бога, очи Бога, облик Бога, соотнесенность вечного с временным, бесконечного с конечным, Бо­жественного с человеческим.

Инверсия – перестановка частей предложения, нарушение обычного порядка слов для выделения определенных слов. Часто это связано со случаями, когда сказуемое оказывается впереди подлежащего, чтобы выделить в предложении новую ин­формацию. Например: Хороши весенние вечера; Историю делают люди, а не какие-то объективные законы истории; Чествовали героя дня всем коллективом; Как бы трудно ни было, сделать это должны мы. Инверсия может использоваться и для стилизации: Сидим за столами длинными, дубовыми, непокрытыми. Подают слуги квас сухарный, щи суточные, хлеб ржаной, говядину разварную с луком да кашу гречневую. Покачиваются колокольцы наши беззвучные (В. Сорокин. День опричника).

Парцелляция – это расчленение исходного высказывания на два или несколько самостоятельных, интонационно обособленных отрезков, например: Он тоже пошел. В магазин. Сигарет купить; Они знают. Помнят. Верят.; Человек всегда был красив, если его имя звучало гордо. Когда был бойцом. Когда был открывателем. Когда дерзал. Когда не пасовал перед трудностями и не падал на колени перед бедой. Парцелляция обычно служит для передачи в письменном тексте особенностей живой устной речи и активно используется в художественной литературе и публицистике. Ср.: А она не заболела. Она наврала. Но есть вранье, и есть ложь. И лгать стоит только сильному противнику, и тогда ложь – событие. Можно солгать – и умереть. Или убить. А от вранья в тебе ничего не меняется. Ни убывает, ни прибывает… (А. Гостева. Дочь самурая). Парцелляция невозможна в официально-деловой и научной речи.

Риторический вопрос – вопрос-восклицание, не требующий ответа, а передающий сообщение о чем-либо. (Вы думаете, что мне это неизвестно?; Есть ли другой такой город, как наш!; О чем это говорит?... Известный реформатор, «архитектор реформ», не смог ничего предпринять против принятия закона. Как же теперь верить такой стране?

Д.С. Лихачев использует в своем выступлении «О национальном характере русских» целый комплекс риторических восклицаний и риторических вопросов: Существовало законодательство, «Русская Правда», «Судебники», «Уложение», защищавшие права и достоинство лич­ности. Разве этого мало? Разве мало нам народного движения на Восток в поисках свободы от государства и счастливого Беловодского царства?… Разве не свидетельствуют о неискоренимом стремлении к свободе личности постоянные бунты и такие вожди этих бунтов, как Разин, Булавин, Пугачев и многие другие? А северные гари, в которых во имя верности своим убеждениям сами себя сжигали сотни и тысячи людей! Какое еще восстание мы можем противопоставить декабристскому, в котором вожди восстания действовали против своих имущественных, сословных и классовых интересов, но зато во имя социальной и полити­ческой справедливости? А деревенские сходы, с которыми постоянно вы­нуждены были считаться власти! А вся русская литература, тысячу лет стремившаяся к социальной справедливости! Сотни произведений, удивительных по своей общественной совестливости: целые семьсот лет, о которых мы знаем лишь понаслышке, а прочли лишь одно — «Слово о пол­ку Игореве», да и то в переводе... И это «рабская покорность народа государству»? И это «отсутствие опыта общественной жизни»? Да хоть бы немного воспользоваться нам опытом нашего земства!