Tomas_Vuds_Kak_katolicheskaya_tserkov_sozdala_Zapadnuyu_tsivilizatsiyu

Католическая церковь и экономическая теория

не только оценку людей разумных и осторожных, но и оценку людей неосторожных, если таких достаточно много. То, что в Эфиопии мы обмениваем стеклянные бусы на золото, справедливо, потому что тамошние люди ценят их выше золота. У японцев очень высоко ценятся старые железные и глиняные вещи именно за то, что они старые, а мы за них не дали бы и гроша. Общая оценка, даже если она неразумна, повышает естественную цену благ, ибо цена происходит из оценки. Естественная цена растет при изобилии покупателей и денег и падает от обратных причин»14.

Луис де Молина, тоже иезуит, писал примерно то же самое: «Справедливая цена благ не устанавливается в соответствии с их полезностью для людей, как если бы caeteris paribus уровень цены блага определялся природой нужды в нем и остротой этой нужды… Она зависит от относительной оценки блага каждым человеком. Это объясняет, почему справедливая цена жемчужины, пригодной лишь для украшения, выше справедливой цены большого количества зерна, мяса, хлеба, лошадей, несмотря на то что полезность сих, более практичных (и более благородных по своей природе) вещей гораздо выше, чем у жемчужины. Итак, можно сделать заключение, что справедливая цена жемчужины зависит от того, что некие люди пожелали высоко оценить ее как украшение»15.

Карл Менгер, чья изданная в 1871 году работа «Принципы экономической теории» (принадлежащая к традиции Аквината—Аристотеля16) оказала такое глубокое воздействие на развитие современной экономической науки, приводит удачный пример, объясняющий принцип субъективной ценности. Предположим, что табак внезапно перестал выполнять

14Chafuen, 84—85.

15Ibid., 84.

16«Взгляды Карла Менгера становятся понятнее всего в общем контексте аристотелианства/неосхоластики XIX века». Samuel Bostaph, “The Methodenstreit”, в: The Elgar Companion to Austrian Economics, ed. Peter J. Boettke (Cheltenham, U.K.: Edward Elgar, 1994), 460.

181

Глава 8

какую бы то ни было полезную функцию для людей и никто больше не хочет его и не нуждается в нем для какой либо цели. Предположим также, что имеется машина для переработки табака, которая больше ни для чего не может быть применена. В результате того, что людям разонравился табак — или, как сказал бы Менгер, в результате того, что табак потерял потре бительную ценность, — ценность этой машины тоже упала бы до нуля. Таким образом, затраты на производство табака не являются источником его ценности. Согласно теории субъективной ценности, верно прямо противоположное. Источником ценности самих этих факторов производства, которые используются для переработки табака, является субъективная ценность, придаваемая потребителями табаку, конечному продукту, в производстве которого участвуют эти факторы17.

Субъективная теория ценности, это важнейшее экономическое открытие, не имеет ничего общего с антропоцентризмом и моральным релятивизмом. Экономическая теория имеет дело с фактом существования человеческого выбора как такового и последствиями этого факта. Чтобы понять и объяснить выбор, который делают люди, необходимо учитывать ценности, которых они в реальности придерживаются (разумеется, исследователю совершенно не обязательно разделять эти ценности). В описанном Менгером случае дело сводится к очень простому тезису: если люди не ценят предмет A, то они не придают ценности и факторам, созданным специально для производства A.

Теория субъективной ценности, кроме того, означает прямое отрицание трудовой теории стоимости, которая ассоциируется в первую очередь с именем отца коммунизма Карла Маркса. Маркс не верил в объективную этику, но верил в то, что экономическим

17Carl Menger, Principles of Economics, trans. James Dingwall and Bert F. Hoselitz (Grove City, Penn.: Libertarian Press, 1994), 64—66. [Русск. пер.: Менгер К. Основания политической экономии // Менгер К. Избранные работы. М.: Территория будущего, 2005. С. 160—163.]

182

Католическая церковь и экономическая теория

благам может быть приписана объективная ценность. Эта объективная экономическая ценность якобы основана на количестве рабочих часов, необходимых для производства конкретного блага. Да, трудовая теория Маркса не утверждала, что сам по себе затраченный труд автоматически придает изготовленному продукту ценность. Маркс не согласился бы с утверждением, что если я буду весь день склеивать друг с другом пустые пивные банки, то плоды моего труда будут ipso facto* обладать ценностью. Он признавал, что вещи считаются ценными только в том случае, если люди приписывают им потребительную ценность. Но после того,

как индивиды приписали благу потребительную ценность, его ценность будет определяться количеством потраченных на его производство рабочих часов. (Мы оставим в стороне некоторые очевидные уязвимые места этой теории, в том числе ее неспособность объяснить, почему после смерти художника его работы поднимаются в цене; ведь с момента завершения работы над картинами и до момента смерти автора никаких дополнительных трудовых затрат не происходит, и трудовая теория, столкнувшись с этим часто наблюдаемым явлением, оказывается в тупике).

Исходя из своей трудовой теории ценности, Маркс пришел к выводу о том, что в свободной экономике работники подвергаются «эксплуатации»: ведь их трудовые усилия являются источником всей ценности, а получаемая ими заработная плата не полностью отражает эти усилия. Согласно Марксу, предприниматель не имеет права на прибыль, так как он ее не заработал, а удержал из того, что по справедливости причитается наемным работникам.

Мы не ставим своей целью подробный критический анализ теории Маркса. Однако благодаря поздним схоластам мы можем увидеть по крайней мере базовую ошибку в его теории трудовой ценности. (Дополнительные аргументы, ссылки на которые можно найти в примечаниях, позволяют понять, почему идеи Маркса об эксплуатации труда тоже

* В силу самого факта (лат.). — Прим. ред.

183

Глава 8

были принципиально ошибочными18.) Маркс ошибался не тогда, когда указывал на наличие связи между ценностью блага и ценностью труда, потраченного на его производство; эти два феномена действительно часто бывают взаимосвязанными. Его ошибка состояла в том, что он перепутал причину и следствие. Источником ценности блага не является труд, потраченный на его производство. Наоборот, источником ценности труда, потраченного на производство блага, является то, как потребители оценивают конечный продукт.

Таким образом, когда св. Бернардино Сиенский

исхоласты XVI века отстаивали субъективную теорию ценности, они тем самым разрабатывали ключевое понятие экономической теории и одновременно неявным образом предвосхищали и заранее опровергали одну из самых больших экономических ошибок Нового времени. Даже Адам Смит, вошедший в историю как приверженец свободного рынка и экономической свободы, излагал свою теорию ценности весьма двусмысленным образом, так что создавалось впечатление, будто бы источником ценности благ является потраченный на их производство труд. Ротбард утверждал даже, что трудовая теория ценности, разработанная Смитом в XVIII веке, была непосредственной предшественницей трудовой теории Маркса

ичто для экономистов, не говоря уже о человечестве, было бы значительно лучше, если бы экономическая мысль осталась верна описанной нами выше теории

18Ответ Марксу можно найти в незаслуженно забытой работе Бём Баверка: Eugen von Bohm Bawerk, Karl Marx and the Close of His System (London: TF Unwin,

1898) [Русск. пер.: Бём Баверк О. К завершению марксистской системы // Бём Баверк О. Критика теории Маркса. Челябинск: Социум, 2002. С. 3—135]. Еще более убедительное и фундаментальное опровержение позиции Маркса, доказывающее ее полную ошибочность (и при этом не основанное на теории субъективной ценности) можно найти в: George Reisman, Capitalism (Ottawa, Ill.: Jameson Books, 1996).

184

Католическая церковь и экономическая теория

ценности, разработанной католическими теологами. Находившиеся под влиянием схоластов французские и итальянские экономисты в основном придерживались верной теории; отошли от нее британские ученые, причем заданное ими направление имело своим трагическим итогом теорию Маркса.

Любое обсуждение проблемы влияния католиче­ ской мысли на экономическую теорию было бы неполным без упоминания результатов Эмиля Каудера. Этот ученый, в частности, подробно исследовал вопрос о том, почему (верная) субъективная теория ценности возникла и расцвела в католических странах, а (ложная) трудовая теория ценности повсеместно распространилась в странах протестантских. Говоря более конкретно, большинство британских ученых склонялись к трудовой теории, в то время, как большинство французов и итальянцев были последовательными приверженцами идеи субъективной ценности.

В книге «История теории предельной полезности» (1965) Каудер высказал мнение, что ответ на эту загадку связан с тем значением, которое столп Реформации Жан Кальвин придавал труду. По мнению Кальвина, работа любого рода была угодна Господу и представляла собой главный способ Его прославления. Этот необычайно высокий статус труда привел к тому, что в протестантских странах ученые стали рассматривать его как главный фактор, влияющий на ценность благ. Каудер писал: «Любой социальный философ или экономист, выросший в атмосфере кальвинизма, был склонен в своих работах придавать труду особый статус, а самый лучший способ превознести труд — это соединить его с теорией ценности, традиционной основой экономической системы. Так ценность стала трудовой ценностью»19.

Каудер считает, что это верно в том числе для Джона Локка и Адама Смита: оба философа уделяли труду огромное внимание, при том что оба были скорее

19Emil Kauder, A History of Marginal Utility Theory (Princeton: Princeton University Press, 1965), 5.

185

Глава 8

деистами, нежели протестантами20. Тем не менее Каудер полагает, что они заразились кальвинистскими идеями от окружавшей их культурной среды. Так, Смит всегда сочувствовал пресвитерианам (то есть, по сути, организованным кальвинистам), хотя сам

ине всегда придерживался кальвинистской ортодоксии; симпатией Смита к кальвинистам можно объяснить его представление о том, что труд является главным фактором, от которого зависит ценность благ21.

Сдругой стороны, в католических странах, где сохранялось влияние томизма и Аристотеля, трудовая теория ценности не обладала такой притягательностью. Аристотель и св. Фома считали, что целями экономической деятельности являются удовольствие

исчастье. Эти цели являются глубоко субъективны

ми, потому что удовольствие и счастье — это состояния

20Позицию Локка по этому вопросу часто трактуют неправильно. Соответственно имеет смысл отметить, что он не верил в трудовую теорию ценности. Учение Локка о труде касалось справедливости первоначального присвоения в мире «ничейных» благ. Локк учил, что в естественном состоянии, когда большинство благ (или практически

все они) не находится в частной собственности индивидов, человек может по праву назвать благо — скажем, участок земли, своим, если он вложил в него свой труд: например, расчистил земельный участок или просто сорвал яблоко с дерева. Тот факт, что он соединил свои трудовые усилия с этим благом, дает ему моральное право на него. После того, как благо перешло в частную собственность, человеку не обязательно вкладывать в него труд, чтобы назвать его своим. Частные блага являются законной собственностью владельца, если он присвоил их непосредственно из естественного состояния или же если он приобрел их (путем покупки или добровольного дарения) у их законного собственника. Все это не имеет ничего общего с попытками приписать благам ценность на основании вложенного в них труда; Локк стремится лишь обосновать правовую и моральную обоснован ность права собственности на блага, присвоенные в естественном состоянии путем первичного приложения к ним трудовых усилий.

21 Kauder, 5—6.

186

Католическая церковь и экономическая теория

человеческого существа, не поддающиеся количественному выражению; их интенсивность нельзя выразить точным образом; невозможно также сравнивать удовольствие, испытываемое разными людьми. Субъективная теория ценности вытекает из этой посылки с абсолютной неизбежностью. Каудер писал: «Если целью экономической деятельности является удовольствие в его умеренной форме, то, согласно аристотелевому представлению о целевой причинности, эта цель должна быть источником всех принципов экономи

ки, включая определение ценности. В томистской и аристотелианской традиции приписывание ценности указывает на то, сколько удовольствия можно извлечь из экономических благ»22.

Иными словами, представление кальвинистов об особо важной роли труда привело к тому, что философы из протестантских стран при объяснении того, что делает блага ценными, поставили труд на место определяющего фактора: ценность благ зависит от того, сколько труда на них потрачено. В то же время доминировавшая в католических странах аристотелианско томистская традиция, согласно которой цель экономической деятельности — это счастье, естественным образом порождала у философов желание искать источник ценности благ в субъективных оценках индивидов, в том, как они оценивают то удовольствие, которое может принести им то или иное благо.

Разумеется, эту теорию невозможно доказать, хотя Каудер приводит многочисленные свидетельства того, что протестантские и католические мыслители того времени чувствовали, что их расхождения по вопросу об экономической ценности имеют теологическую подкладку. Тем не менее факт остается фактом: католические мыслители, сформированные своей интеллектуальной традицией, верно определили природу ценности, в то время как большинство протестантов совершили ошибку.

Даже если бы католические мыслители наткнулись на эти важные экономические принципы случайно

22 Ibid., 9. Курсив мой. — Т. В.

187

Глава 8

иих позиция не оказала бы никакого влияния на последующие поколения, это все равно заслуживало бы внимания. Но на самом деле экономические идеи поздних схоластов оказали глубокое влияние на последующее, и доказательств этого влияния достаточно, чтобы мы могли проследить его на протяжении веков.

ВXVII веке голландский протестант Гуго Гроций, прославившийся своим вкладом в теорию международного права, обильно цитировал поздних схоластов, чьи экономические взгляды он в основном разделял. В это время влияние схоластов чувствуется в работах иезуитов о. Леонарда Лессия и о. Хуана де Луго23. В Италии XVIII века под сильным влиянием схоластов находился аббат Фердинандо Галиани, которому часто приписывается авторство идеи о том, что главными детерминантами цены являются полезность и редкость24. (Это открытие приписывают также Антонио Дженовези, который тоже многим обязан схоластической традиции.) Ротбард пишет: «После Галиани представление о центральной роли полезности, редкости и общепринятой рыночной оценки распространилось и во Франции, где его в XVIII веке придерживались аббат Этьен Бонно де Кондильяк (1714—1780)

идругой аббат, Робер Жак Тюрго (1727—1781)...

На Франсуа Кенэ (1694—1774) и французских физиократов XVIII века, которые часто считаются создателями экономической науки, схоласты тоже оказали огромное влияние»25.

23У протестантов и рационалистов постепенно развилось презрение к схоластике, и некоторые из последователей схоластов избегают упоминаний о своих предшественниках. Тем не менее историки могут обнаружить у них следы влияния схоластов, в первую очередь потому, что даже враги схоластов часто цитируют их. См.: Rothbard, “New Light on the Prehistory of the Austrian School”, 65—67.

24Я почерпнул информацию о влиянии схоластов в последующие века в основном из работы: Rothbard, “New Light on the Prehistory of the Austrian School”.

25Rothbard, “New Light on the Prehistory of the Austrian School”, 66.

188