Ocherki_istorii_zapadnoi_politicheskoi_filosofii

Тема третья

Политическая философия XV–XVI веков

Вкультурно-историческом отношении особенность этого перио- да составляют три главных феномена.

• Возрождение, понимаемое в узком смысле как интеллекту- альное течение, направленное на разрушение узловых тенденций средневековой культуры с целью возвращения к классическому на- следиюАнтичности;ивболееширокомплане—какзаменатеорети- ческой конструкции, основанной на дуализме светской и духовной власти, иными концептуальными связями, в которых принцип лич- ности утверждается в качестве основной культурной и жизненной ценности.

• Реформация, этот последний бой папской власти, итогом кото- рого стал раскол католицизма.

• Религиозно-политические войны и связанная с ними череда политических кризисов и других значительных событий, оказав- ших серьезное влияние на формирование социально-политической мысли.

Вплане развития идей итогом данного периода стали два важ- нейших и взаимосвязанных момента: во-первых, замена теоцен- тризма антропоцентризмом и, во-вторых, изменение самой концеп- ции человека и его отношения к миру. При этом основным смысло- образующим компонентом всего мировоззрения выступает уже не Бог, создающий мир и человека, но человек как самодостаточное су- щество и мир как сфера приложения человеческого разума и воли. Противопоставление человека как подлинного творца и создателя Богу, в ведении которого остается лишь разрешение нравственных вопросов, жажда всего нового, неизведанного, страсть к поискам и открытиям, требование свободного исследования и критики, разру- шение всех догм схоластики, — вот что составляет основное содер- жание этого периода. Насмехаясь над царством небесным, человек отправляется на завоевание царства земного со всеми его наслаж-

51

дениями — интеллектуальными, эстетическими, плотскими. Эта «изолированно чувствовавшая себя личность» (А.Ф. Лосев), этот «свободный и оставленный всеми индивид» (Ш. Бенуа), этот «лис и лев, всегда пребывающий в поисках добычи» (Н. Макиавелли), ре- шает в одиночку противостоять ударам судьбы. Отражением этого предприятия и явился духовный опыт человечества в XV—XVI вв., опыт во многом противоречивый, многоплановый, неоднозначный, своего рода «ученое незнание» (Н. Кузанский), глубина и острота которого были подчас удивительными.

В политическом плане рассматриваемый период отмечен не столько созданием крупных концептуальных схем, сколько попыт- ками сформулировать некие истины, ставшие очевидными для всех. Например, тот факт, что политическая жизнь вышла за рамки, опре-

деленныедлянееранееRespublicaromana и Respublicachristiana.Но институт национального государства еще только начинал склады- ваться,такчтотруднобылоосознатьиосмыслитьегововсейполно- те. Поэтому при описании чисто исторических проблем, характер- ных для конкретного политического периода жизни той или иной страны, из-под пера мыслителей XV—XVI вв. выходили не столько четкие теоретические понятия, сколько еще предпонятия или некие концептуальные рамки будущих строгих теоретических концептов. Так, войны Франциска I стали поводом для осмысления террито- риальных границ государства, царствование Генриха III дало почву для рассуждений о династическом характере власти, а крестьянская война в Германии 1525 г. подтолкнула Лютера к размышлениям о праве на бунт и восстание и т. д. Таким образом, новые факты тре- бовали осмысления и стимулировали формулировку новых для по- литической мысли понятий, а за цепью исторических событий все отчетливее просматривались концептуальные связи.

Лекция 8

Феноменология политического

Николо Макиавелли

Несомненно, наиболее значимая фигура этого периода — Николо Макиавелли (1469—1527), мыслитель, с которого, по мне- нию многих исследователей, начинается современное понимание

52

политики и государства. Какие же принципиально новые идеи вы- сказал этот человек, бывший секретарь канцелярии Флорентийской республики, в небольшой по объему книжке, написанной им в 1513 г. в вынужденной отставке, которой он пытался привлечь внимание Лоренцо Медичи к собственной персоне в надежде на получение должности? Речь идет, конечно же, о «Государе», книге, при жизни ее автора практически неизвестной. Она была напечатана лишь в 1532 г. и стала пользоваться особым успехом только в эпоху абсо- лютизма. Так или иначе, она привлекала внимание многих могуще- ственных политиков. Неслучайно ее любил перечитывать кардинал Ришелье, написавший даже Апологию Макиавелли; неслучайно из- вестный французский писатель-романтик Шатобриан называл На- полеона «воплощением макиавеллизма»; неслучайно Муссолини в 1924 г. пишет эссе под названием Прелюдия к Макиавелли, в кото- ром очень точно формулирует то, что составляет актуальность по- литической философии Макиавелли для любого политика. «Я ут- верждаю, — говорил Муссолини, — что учение Макиавелли сегодня гораздо более жизненно, чем четыре столетия назад, поскольку, если нынешние формы нашего существования претерпели значительное изменение, то в умах индивидов или народов не произошло глубо- ких сдвигов… Главный элемент политического искусства — человек. Именно из него мы и должны исходить».

Итак, вместе с «Государем» Н. Макиавелли мы попадаем в со- вершенно новый мир. Это не мир средневекового политического пространства, в котором государство рассматривалось как орудие временного человеческого существования; но это и не античное по- литическое пространство с его нравственно-этической ориентаци- ей на всеобщее благо. В отличие даже от своих довольно смелых и радикальных предшественников — Марсилия Падуанского, Оккама и др., — Макиавелли рассуждает и пишет так, словно бы и не су- ществовало средневековой философии со всем присущим ей поня- тийным аппаратом — идеями спасения, божественного провидения, соотношением между Градом Небесным и земной жизнью христи- анина, понятием божественного основания власти и господства. Для него существует только одна реальность, которую он тщатель- но вычленяет и изолирует от всего того, что внешне не имеет к ней никакого отношения, не является ее предметом или ее основанием. Эта реальность для Макиавелли — реальность государства, власти, политики. Он не задается вопросом, что есть государство: государ- ство для него просто есть, и его нужно сохранять, укреплять. Един-

53

ственная цель государства — собственное процветание, собственное величие. Он не обсуждает вопросов о праве, легитимности власти; с этой избранной им точки зрения мораль и религия не более чем социальные факты, которые политик должен уметь использовать, с которыми он так или иначе должен считаться. Что же касается по- литического расчета, то здесь во внимание должны приниматься только политические факты.

Таким образом, первая особенность концепции Макиавелли за- ключается в том, что он строит свое рассуждение исключительно на основе фактов, чистых явлений, феноменов, поэтому его теорию можно назвать феноменологией политики, признающей бесспор- ную автономию сферы политического, ее независимость от всех прочих областей социальной жизни.

Следующее звено в безупречно выстроенной логической цепоч- ке включает вопрос: а что же имеет решающее значение на уровне чистых политических фактов? И Макиавелли без колебаний отве- чает: сила, ибо победа сильнейшего — основной факт человеческой истории. «Поистине страсть к завоеваниям, — заключает он, — дело естественное и обычное, и тех, кто учитывает при этом свои возмож- ности, все одобряют или же никто не осудит; достойную осуждения ошибкусовершаеттот,ктонеучитываетсвоихвозможностейистре- мится к завоеванию какой угодно ценой» (Макиавели Н. Государь. СПб., 1998, гл. III, С. 54). Поэтому государство, изучаемое флорен- тийским мыслителем, есть прежде всего «порождение силы», упо- требление силы — первое и последнее основание политики госуда- ря, а война, ее институты и правила — «подлинная профессия того, кто правит».

Философию Макиавелли характеризует еще одна отличитель- ная черта — она ориентируется на деятельную сторону человече- ской природы. Фактически эта философия основана на утвержде- нии, что политика, а в более широком плане и вся человеческая история — вещь довольно пластичная и податливая, и человече- ское действие — будь то коллективное, как в республиканском Риме, или индивидуальное, как в современной мыслителю дей- ствительности, — способно повлиять на ход истории. Неслучайно поэтому Макиавелли в предпоследней, 25-й, главе «Государя» рас- ширяет границы своего чисто практического исследования и зада- ется вопросом более общего характера: что может сделать человек перед лицом судьбы? Нужно ли расходовать отвагу, жар души, лов- кость, если ход вещей предопределен заранее? Он сравнивает судь-

54

бу с бурной рекой, которая, разбушевавшись, все сметает на своем пути,валитдеревья,разрушаетжилища;передеенапоромвсеотсту- пают, все бегут прочь. Но разве, спрашивает Макиавелли, это меша- ет людям предпринять меры предосторожности и возвести заграж- дения, чтобы остановить безумный бег реки? Так и судьба — она распоряжается лишь половиной дел человеческих, оставляя другую половину ведению людей; она являет свое всесилие лишь там, где не встречает преград; подобно женщине, она покоряется тому, кто более отважен и с большей дерзостью ее покоряет.

Именно таким человеком — дерзким и отважным, умеющим про- тивостоять судьбе и добиваться своего — должен быть настоящий государь, способный создать сильное и процветающее государство. Описание качеств, которыми должен обладать настоящий государь, составляет сущность того, что обычно называют политическим ма- киавеллизмом, характеризуемым как разрыв между политикой и этикой. Однако, говоря о личности государя, не следует забывать, что даже в своих рассуждениях, каким должен быть настоящий го- сударь, Макиавелли исходит из того, что есть, т. е. из реальности, а реальность для любого государя соткана из подстерегающих его на каждом шагу опасностей. И от того, как он преодолеет эти преграды

иопасности, и будет зависеть в конечном счете судьба государства. Наконец, мудро замечает Макиавелли, реальность состоит и в том, что каждый из нас бесконечно далек от праведной жизни; реаль- ность в том, что в этом мире невозможно жить так, как нужно. Перед нами рассуждения человека, долгое время бывшего у власти и не имеющего относительно нее никаких иллюзий, человека, умеющего различать добро и зло, но предпочитающего добро, не закрывающе- го глаза на реальность и на то, что он считает человеческим уделом.

Игосударь не может объединять в себе одни только добродетели

илучшие качества, поскольку ни один человек по природе своей не способен иметь одни добродетели и неуклонно им следовать. Самое главноедлягосударя—суметьизбежатьпороков,которыемогутли- шить его власти, и некоторые из этих пороков полезны для государ- ства, тогда как некоторые из добродетелей способны его разрушить. Вот качества, которые, по мнению Макиавелли, способствуют укре- плению власти государя и процветанию государства.

Реализм: государь должен воспринимать людей такими, какие ониесть,алюдипоприродесвоейнеблагодарны,боятсяопасностейи жаждут наживы. Пока им делают добро, они преданны, но, как только возникает какая-то угроза их благополучию, они отворачиваются.

55

Расчет: мудрый правитель должен рассчитывать на то, что за- висит от него, а не от кого-то другого, поэтому для него лучше вы- зывать страх в своих подданных, нежели быть любимым ими, ведь люди любят государей по собственному усмотрению, а боятся госу- дарей — по усмотрению последних.

Безразличие к моральным категориям (честь, добро и зло и т. д.): государь предпочитает добро, но он зачастую вынужден творить зло: честность, прямодушие, умение держать слово похвальны для государя, но великие дела удавались лишь тем, кто не старался сдер- жать слово и действовал хитростью.

Ловкость, доблесть: собственная энергия, решимость, талант, а подчас и жестокость к врагам государства. Жестокость полезна, если она убивает хаос в зародыше, ибо беспорядки поражают и раз- лагают общество в целом.

Величие: государь всегда должен быть выше обыденности. Он может не обладать всеми добродетелями, но должен выглядеть как обладающий ими. Нужно выглядеть добрым, искренним, верным своему слову, благочестивым и быть таковым на самом деле, но со- хранять внутреннюю готовность в случае необходимости проявить и противоположные качества. Именно поэтому, говорит Макиавел- ли, государь «должен усвоить то, что заключено в природе челове- ка и зверя и совмещать в себе обе эти природы» (там же, гл. XVIII, с. 94). Из всех качеств зверей он предпочитает бесстрашие льва и хитрость лисицы.

Мало кому известные при жизни их автора политические советы Макиавелли стали весьма популярными уже к концу XVI в. Широ- кое распространение получил и термин «макиавеллизм»: бесспорно существовал макиавеллизм политический, но говорили и о меди- цинском, и о литературном, юридическом или теологическом маки- авеллизме; позднее будут говорить о макиавеллизме эротическом, основанном на «Искусстве любить» Овидия, и о супружеском ма- киавеллизме, учителем которого станут называть Бальзака; можно также встретить и понятие «романтического макиавеллизма», пред- ставителем которого считался лорд Честерфилд… Однако полити- ческие взгляды флорентийца встречали не только союзников, но и противников: тема антимакиавеллизма была не менее популярной во все времена, классическим памятником такого рода литературы можно считать написанный при активном участии Вольтера «АнтиМакиавелли» Фридриха II.

56

Лекция 9

«Политический евангелизм» и утопия:

Эразм Роттердамский и Томас Мор

Макиавелли дает трезвую и жесткую оценку современной ему действительности, он приемлет эту реальность и строит свои рас- суждения исходя из этого факта. Возрождение дало нам и иных мыслителей, также замечавших жестокость окружающего их мира, но отказавшихся принимать мир таким, как он есть, и искавших пути его изменения.

По мнению Эразма Роттердамского (1469—1536), автора знаменитой Похвалы глупости, мир был сотворен благим, однако греховная природа человека сделала его несправедливым и жесто- ким, перемешав добро и зло, справедливость и несправедливость: «Фортуна любит людей не особенно благоразумных, но зато от- важных, которые привыкли повторять: “Будь что будет!”. А му- дрость делает людей робкими. Поэтому повсеместно увидишь му- дрецов, живущих в бедности, в голоде, в грязи и небрежении, пре- зираемых и ненавистных. К дуракам же плывут деньги, они держат в руках кормило государственного правления и вообще всячески процветают» (Похвала глупости, гл. LХI // Эразм Роттердамский. Воспитание христианского государя. М., 2001. С. 211). Но подобно тому, как за безобразными и смешными изображениями сатиров в алкивиадовых силенах скрываются образы прекрасных и мудрых богов, так и за безобразной и грубой стороной действительности есть мир иной — мир благочестия, красоты и добра. Любая вещь имеет как бы два лица: «...снаружи как будто смерть, а заглянешь внутрь, и увидишь жизнь; под красотой скрывается безобразие, под изобилием — жалкая бедность, под позором — слава, под учено- стью — невежество, под мощью — убожество, под благородством — низость, под весельем — печаль, под преуспеянием — неудача, под дружбой — вражда, под пользой — вред» (Похвала глупости, гл. ХХIX // Там же, с. 161). И обрести мир истины, красоты и справед- ливости можно, только следуя законам любви и милосердия. По- этому от всех политических и социальных бед Эразм видит одно лекарство — возврат к Евангелию, всеобщая христианизация, в том числе и классической античной культуры, с тем чтобы гумани- зировать этот мир, одновременно подвергнув очищению религию и возродив человека.

57

Если исходить из этих общих рассуждений, государь в понима- нии Эразма должен обладать всяческими добродетелями, ведь про- цветание его подданных зависит исключительно от его морального совершенства. Подобно Макиавелли, посвятившему своего Госуда- ря Лоренцо Медичи, Эразм с назидательными целями пишет работу «Воспитание христианского государя», которую он также адресует государю — будущему королю Карлу V. Но пафос этого сочинения совершенно иной: не существует двух моралей — морали для госу- даряиморалидляподданных,считаетголландскиймыслитель,ведь Христос пролил свою кровь за всех. Путь государя не менее тяжел, чем крестный путь Иисуса, но именно это и отмечает избранность правителя. Если ты способен удержать скипетр только вопреки справедливости, ценой потоков человеческой крови или оскорбле- ния религии, то лучше оставь его и уступи течению событий; нужно рисковать своей жизнью, чтобы защитить свой народ, ведь спасение государства выше твоей жизни; и даже если ты будешь поступать как настоящий государь, всегда найдутся люди, которые сочтут тебя глупцом. Поэтому ужесточи свое сердце и предпочти лучше быть простым и справедливым человеком, нежели государем, уличенным в несправедливости, поучает Эразм своего воспитанника.

Воспитание христианского государя Эразма открывает целую галерею работ, посвященных формированию личности государя, среди которых следует указать в первую очередь произведения Бос- сюэ и Фенелона, многими своими утверждениями напоминающие политический евангелизм Эразма.

Несколько иную окраску носит гуманизм Томаса Мора (1478— 1535). Его знаменитая «Утопия» (1516) и сегодня предстает одним из самых загадочных произведений политической философии. Что это? Проект идеального государства, начертанный под несомнен- ным влиянием Платона? Или, напротив, критика современных писателю реалий? Или аллегория, мудрая, тонкая, воздушная игра эрудита-гуманиста?

В истории философии известно множество самых разнообраз- ных, подчас противоречащих друг другу интерпретаций этой книги. Мы укажем лишь основные направления в интерпретации «Уто- пии». По сути, их можно свести к двум.

Во-первых, интерпретации реалистические. Причем в рамках данного направления пальму первенства на правильное прочтение Мора оспаривают две традиции — социалистическая и католиче- ская. Обе они настаивают на политическом измерении творчества

58

Мора (в пользу чего свидетельствует подзаголовок к Утопии — «О наилучшем устройстве государства») и полагают, что она представ- ляет собой политическую программу или модель идеального обще- ственного строя.

—Социалистическая интерпретация, начало которой было поло- жено работой Карла Каутского «Томас Мор и его “Утопия”» (1888). Каутский рассматривает Мора как предшественника современного социализма; будучи сыном своего времени, Мор не смог предложить реалистичногоразрешениясоциальныхпротиворечий,ноегогумани- стический пафос, практические знания в области права и экономики позволили ему не только обличать, но и обрисовать черты будущего строя, который придет на смену капитализму. Мор, по мнению Каут- ского, — утопический социалист, а его утопия — лишь неадекватное средство разрешения социальных проблем, а вовсе не самоцель.

—Католическая интерпретация, у истоков которой стоял Р. Чам- берс,полагавший,чтоМорвосстанавливаетценностиединстваисо- лидарности, свойственные раннесредневековому христианству. Его утопия обращена не к будущему, не к идеальному государству, но

кпрошлому — средневековому монашеству, утверждавшему стро- гий порядок и дисциплину в противовес современной необузданной свободе.

Во-вторых, многочисленные аллегорические толкования, осно- ванные на различии между текстом и дискурсом и усматривающие в «Утопии» инструмент внутреннего возрождения человека.

Однако, независимо от избранной интерпретации творчества Т. Мора, значение его произведения для политической филосо- фии трудно переоценить: Мор создал утопию как специфический инструмент политического анализа, позволяющий не только кри- тиковать существующие реалии, но и переноситься в своем вооб- ражении в то «место, которого нигде нет» (а именно так, как уже говорилось, переводится слово «утопия»), оставляя за границами утопии все повседневное, будничное, ограниченное. Назовем лишь некоторые, наиболее известные имена последователей утопиз- ма: историк, социолог и астролог Кампанелла (1568—1639; «Город солнца»); Иоахим де Мулен («Великое королевство Антаржиль»); Фенелон (1651—1715), описавший воображаемый город Саленте в философско-утопическом романе «Приключения Телемаха»; воль- терианец Себастьян Мерсье (1740—1814; «2240 год»); Этьен Кабе (1788—1856), написавший «Путешествие в Икарию», и фаланстер Фурье (1772—1837).

59

Лекция 10

«Власть покоится на насильственном искусственном господстве»

(политическая мысль Реформации: Мартин Лютер)

К началу XVI в. противоречия между растущим суверенитетом национальных государств и всемогуществом Церкви ощущается все острее. Простирающаяся на всю Европу власть папы, поддержива- ющего феодальные власти, связанные множеством промежуточных звеньев, представляла собой серьезное препятствие для консолида- ции и централизации государственной власти. Средневековые кон- цепции «двух Градов» и «двух мечей», обосновывающие претензии Церквинаполитическуювласть,вызывалисерьезнуюкритикувсвой адрес, а идея государственного суверенитета не допускала более сме- шения светской и духовной власти. Серьезный удар по этим средне- вековым концепциям был нанесен и в ходе процессов, протекавших в лоне самой католической Церкви и приведших к ее новому раско- лу — Реформации. Примечательно, что само понятие «реформация» появилось в Германии в XV в. и обозначало в то время «проект поли- тического переустройства империи». Лишь позднееМартин Лютер (1483 – 1546) и его сторонники применили его к своему движению, носившему религиозно-политический характер.

Основными положениями религиозно-политической концепции Реформации были следующие:

—разделение церковного и светского управления;

—идея превращения Церкви видимой в Церковь духовную;

—приоритет индивидуального права и свободы верующего в про- тивовес общему правовому церковному устройству.

Лютер выступил с резкой критикой универсализации церковной власти. Он считал, что папа злоупотребил духовной властью, возна- мерившись стать земным властителем. Он присвоил себе оба меча — духовный и земной — и тем самым нарушил порядок обоих царств, смешав то, что было разделено самим Богом; вместо того чтобы быть «любящимотцом»,папастал«страшнымтираном».ВследзаАвгусти- ном он различает два царства: царство Бога, исполненное благодати и милосердия, и мирское царство, основанное на гневе и возмездии. Но если Августин стремился к соединению обоих царств, утверждая, что граница между ними носит чисто духовный характер и проходит «че- рез сердце каждого человека», Лютер жестко разводит оба понятия.

60