4. Методологические вопросы лингвистической гендерологии в применении к российской лингвистике

Наше языкознание само находится в процессе осмысления своих задач и перспектив. Оно характеризуется утратой четких критериев и границ. При всем разнообразии состояния дел в современной российской лингвистике выделяются четыре принципиальные общие установки:

“ экспансионизм (размывание границ, расширение пределов, выход в смежные области);

антропоцентризм (обращенность к проблеме “человек в языке”);

неофункциональность (рассмотрение языка как деятельности, то есть изучение его употребления);

экспланаторность (объяснительность)” (Кубрякова, 1995, с. 207)

Это сказывается и на процессе развития ГИ. Ситуация становления самостоятельной дисциплины всегда связана с целым рядом объективных сложностей. С одной стороны, идет процесс формирования общеметодологических взглядов на предмет и объект исследования, развивающийся на фоне критического анализа предшествующих концепций. С другой - ведется интенсивный поиск частной эпистемологии определенной науки- в данном случае лингвистики.

Приветствуя междисциплинарность и экспансию лингвистики как источник новых идей, следует все же задать вопрос: какова должна быть доля лингвистической компетенции в подходе в гендерным исследованиям? Что могут дать лингвистические методы и какие из лингвистических методов могли бы оказаться наиболее продуктивными?

Речь идет о теориях, которые мы вслед за Мертоном и Р.М. Фрумкиной (1996) будем называть “теориями среднего уровня”. Они разрабатывают эпистемологию частной науки, критерии научности принятого метода, способы проверки правильности полученных результатов, - то есть все проблемы, связанные с верификацией (подробнее см.: Фрумкина, 1996, с. 56).

Проверка достоверности полученных результатов приобретает особое значение в постмодернистской лингвистике, отрицающей как общую методологию, направленную на поиск объективной истины, так и математические и логические методы, легче поддающиеся верификации. С этим тесно связан вопрос о методах и методиках научного поиска.

Учитывая сказанное, необходимо сосредоточится теперь на методологии исследования, методах и методиках научного поиска.

Зарубежные исследования показали, что в качестве теоретической базы лингвистической гендерологии оправдывают себя концепции гендеризма (Гоффман) и власти (Фуко), а также концепция культурной обусловленности полоролевой дифференциации общества (Маргарет Мид). Изучение различных культур показало ошибочность объяснения поведения мужчин и женщин только биологическим полом. Поведенческие черты, которые проявляют мужчины или женщины в одной культуре, могут считаться неженственными и немужественными в другой.

В то же время во всех культурах соблюдаются отличия между полами, и как только ту или иную черту поведения начинают ассоциировать с определенным полом, от нее стараются избавиться представители другого пола. Именно этот факт лег в основу концепции гендеризма, то есть культурно и социально обусловленных и воспроизводимых обществом различий в поведении полов. Неравноправный статус полов, в той или иной степени присутствующий в любой постпатриархатной культуре, позволяет и в лингвистическом исследовании опираться на концепцию власти.

Властные отношения и вытекающие из них оценки и определения понятий фиксируются в языке и являются симптомами, анализ которых позволяет установить степень андроцентричности языка.

Вместе с тем в отечественной лингвистике отсутствует идейная ангажированность, свойственная феминистскому направлению запада. Кроме того, не во всех случаях методологической основой ГИ является постмодернистская теория. Это также является существенным отличием от западной научной деятельности: “Приметой современности ... может служить реальная экспансия постмодернизма в исследовательское поле западноевропейской научной традиции. Прочие теории и концепции имеют, безусловно своих приверженцев, но нередко могут произвести впечатление едва ли не вытесненных в своеобразные интеллектуальные резервации. Особенно отчетливо это проявляется в областях новых тематизаций, в частности - относящихся к гендеру” (Клецин, 1997, с.8).

Как показано выше, в отечественной лингвистике наметилась конкуренция двух подходов, один из которых можно назвать традиционным. Другой, основанный на достижениях западноевропейской мысли - теории власти Фуко, принципе деконструкции Дерриды, концепции гендеризма Гоффмана - и поддерживаемый (что немаловажно) вновь создающимися феминистскими организациями, исходит из того, что “отныне любые попытки говорить об отношениях между полами вне связи с механизмами и аппаратами власти, подчинения и господства невозможны” (Ушакин, 1997, с.62). На наш взгляд, подобные допущения страдают крайним радикализмом. Концептуализации предмета исследования могут быть различны и проблема состоит не в принятии или неприятии какого-либо методологического подхода, а его обоснованности и “в отчетливом понимании и описании возможностей и ограничений принимаемой концептуализации” (Клецин, 1997, с.9).

Кроме того, ГИ имеют ярко выраженный междисциплинарный характер, что не дает, однако, лингвисту права пренебрегать лингвистическими инструментами анлиза. Эта проблема шире, чем ГИ, и на ее значимость обращает в последнее время внимание все большее количество авторов (Апресян, 1995; Фрумкина, 1996; Добровольский, 1997).

Говоря о гендерных аспектах языка, ученый встает перед необходимостью определить и описать концептуализацию понятия “пол” и средства его лингвистического отражения на разных уровнях языка. Не менее важна задача установить место гендерного концепта в “ценностной картине мира”(Карасик, 1996, с.4), а также отражение в языке стереотипов, связанных с полом. Поскольку в работе исследуются гендерные особенности ряда языков, неизбежно и межкультурное сравнение, валидности и строгости которого посвящены в последнее время несколько работ (Карасик, 1996, Добровольский, 1997).

Поскольку гендерные аспекты языка тесно связаны как с аксиологией, так и с этнокультурной спецификой, продуктивной оказывается методика изучения культурных доминант, представляющих собой “систему исследовательских процедур, направленных на освещение различных сторон концептов в данной культуре”(Карасик, 1996, с.7).

Языковедческий анализ культурных доминант (хотя он и дополняется данными других наук) прежде всего предполагает изучение областей, где необходима лингвистическая компетенция, которой соответствуют определенные методики, в первую очередь наблюдение, эксперимент и контрастивный анализ. Материал исследования набирается путем сплошной выборки лексических и фразеологических единиц, прецедентных текстов из словарей, сборников пословиц и поговорок, текстов художественной литературы, средств массовой информации. Необходимо также, учитывая изучение языка с позиции неофункциональности (по Кубряковой), привлечение данных ассоциативных словарей, построенных на основе результатов психолингвистического эксперимента.

Следующим вопросом является проблема валидности полученных данных и их верифицируемости.

После нескольких лет широких лингвокультурологических исследований раздались голоса в пользу более строгого научного подхода к культурной специфике, зафиксированной в языке, а также к правомерности атрибутирования определенных ценностных доминант той или иной этнокультурной общности. Сама возможность объективного выделения культурных доминант в языке не подвергается сомнению, однако, указывается, что, хотя специфика языка не позволяет добиться стопроцентно строгого формального описания, “полный отказ от попыток операционализации используемых понятий переводит соответствующие тексты из сферы науки в сферу эссеистики” (Добровольский, 1997, с.37).

Обобщая работы, посвященные повышению строгости описания (Карасик, 1996, Фрумкина, 1996, Добровольский, 1997), можно сделать вывод, что авторы предлагают обращение к следующим методам и методикам:

1. Сравнительный подход. Анализ внутренней формы с целью выявления различий в концептуализации действительности в разных языках. Некоторые из таких различий могут быть культурно значимыми. Релевантно при этом обнаружение культурно значимых следствий такой концептуализации, для чего привлекается материал фольклористики, описание обычаев и традиций, что предполагает выход за рамки “чистой лингвистики”. План содержания также должен исследоваться на предмет символьной составляющей, чей семиотический статус “выше статуса образа” (Добровольский, 1997).

2. Интроспективный подход: рассмотрение языка вне сопоставления с другими. В этом случае рекомендуется психолингвистический эксперимент, призванный выявить специфику исследуемых единиц с точки зрения носителей данного языка (Добровольский, 1997).

3. Картрирование соответствующих лексических или фразеологических групп, сопоставления ценностных установок, вытекающих из стереотипов поведения, зафиксированных в значениях слов, устойчивых выражений, прецедентных текстов (Карасик, 1996, с.14). Иными словами, необходимо в числе прочего широкие квантитативные исследования, исходной базой которых является давно установленный факт: наиболее релевантные сферы народной жизни имеют самую широкую и разветвленную номинацию (ср. общеизвестное количество обозначений снега у эскимосов).

4. С точки зрения гендерных аспектов важнейшее значение приобретает высказанное В.Н. Телией замечание о новых путях исследования фразеологии: учет условий референции, прагматические и текстообразующие функции фразеологизмов - то есть “когнитивно-интерпретационное моделирование” (Телия, 1996, с.45). Представляется, что такой подход оправдан и вне рамок фразеологии.

5. Как продуктивные зарекомендовали себя как метод интроспекции, так и квалитативные и квантитативные, статистические методы, социо- и психолингвистические исследования, разработка проектов.