3. Анализ сатиры 1 «На хулящих учение. К уму своему».

• Обстоятельства создания сатиры. Историко-политическая ситуация в России конца 1720-х гг., нашедшая в ней отражение.

Первая и самая выразительная из девяти сатир поэта "К уму своему. На хулящих учение" была написана в 1729 году. Это большое стихотворное произведение, очень резкое по социальной направленности его содержания. Кроме обобщенных сатирических портретов гонителей просвещения и прогресса, современники поэта видели (точнее, угадывали) в сатире реальных людей, имеющих большую власть в стране. Не от них ли шло главное зло? Не они ли являлись тормозом для развития образования, наук и искусства? В надменном епископе, "убранном в ризу полосату", явно просвечивали черты епископа Георгия Дашкова, главы церковной реакции в 1720-х годах.

Епископом хочешь быть? уберися в рясу,

Сверх той тело с гордостью риза полосата

Пусть прикроет; повесь цепь на шею от злата,

Клобуком покрой главу, брюхо – бородою,

Клюку пышно повели везти пред тобою;

В карете раздувшися, когда сердце с гневу

Трещит, всех благословлять нудь праву и леву.

• Проблематика сатиры.

Проблемы нашего сегодняшнего времени были животрепещущими и тогда. Умному и честному человеку, с бескорыстием служащему науке или искусству, выпадала на долю нелегкая участь. Во вступлении упоминаются "девять сестер", то есть девять Муз. По мысли автора, именно они проложили самый благородный из путей, на котором человек может послужить другим людям. Но способность к творчеству, талантливость и благородство вовсе не означают благополучной и безбедной жизни. Как раз наоборот! Именно потому Музы у поэта "босы", а жизненный путь, ими проложенный, "неприятен", то есть труден:

Всех неприятнее тот, что босы проклали

Девять сестер. Многи на нем силу потеряли

Не дошед; нужно на нем потеть и томиться,

И в тех трудах всяк тебя, как мору, чужится,

Смеется, гнушается. Кто над столом гнется,

Пяля на книгу глаза, больших не добьется

Палат, ни расцвеченна марморами саду;

Овцу не прибавит он к отцовскому стаду.

Здесь же, во вступительной части сатиры, предлагается на выбор другая жизненная стезя. На ней, особо себя не утруждая, но смело и ловко приспособившись ко лжи и несправедливым порядкам общества, можно даже и "славу добыть":

Уме недозрелый, плод недолгой науки!

Покойся, не понуждай к перу мои руки:

Не писав летящи дни века проводити

Можно и славу достать, хоть творцом не слыти.

Ведут к ней нетрудные в наш век пути многи,

На которых смелые не запнутся ноги.

Так уже в самом начале произведения заявлен острейший социальный конфликт, едва ли нашедший свое разрешение и в наши дни. Как построить человеку свою жизнь, на что направить силы: вступить ли в борьбу со злом или потворствовать ему, обретя таким образом теплое местечко в жизни. Через всю русскую литературу последующих десятилетий и веков пройдет этот конфликт. Вспомним, что А.С. Грибоедов вынесет его в само заглавие своей знаменитой комедии "Горе от ума".

• Своеобразие композиционного построения сатиры.

Сюжет произведения ироничен и даже язвителен – ведь перед нами жанровая форма хотя и поэтическая, но по классицистическим канонам проходящая по рационалистическому ведомству сатиры.

1)вводная часть - - Находящемуся в начале жизненного пути человеку ("уме недозрелый") предлагается "покоиться", ни в коем случае не браться за перо, поскольку в этом будет мало проку

2)доказательная часть (портретное описание героев)- Доказательность в рационалистической системе классицизма – очень важное художественное качество. Изображая одного за другим (ханжу-церковника Критона, невежественного помещика Силвана, молодого и богатого прожигателя жизни Луку, пустоголового щеголя Медора, чванливого епископа, судью-взяточника), автор освещает проблему с самых разных ее сторон. У каждого из героев свои поводы хулить (то есть ругать) и искоренять науку, свои претензии к образованным людям. Претензии одна нелепее другой, и в этом последовательно нарастающем ряду заложена художественная динамика, которая сообщает произведению пафос гневного обличения.

3)Перелом. В повествование входит сам автор. Эта третья часть принимает форму диалога, она полемична. Воображемый оппонент автора возражает ему, успокаивая, что не так уж все плохо,( что "злобны речи" ханжи, скупца и щеголя "умным людям не устав, плюнуть на них можно"). Автор в ответ приготовил свой главный аргумент, главное доказательство. Дело в том, что "краткости ради он исчел" далеко не всех и не самых опасных врагов науки и просвещения. Гневный пафос нарастает – стихотворное повествование движется к своей 4)кульминации

Ненависть героев сатиры к науке напрямую связана с порочным государственным устройством. Повествование выходит к своей высшей точке, кульминации; оно окрашено теперь в элегические тона (вспомним традицию фольклорной лирики). Именно при таком устройстве:

Наука ободрана, в лоскутах обшита,

Изо всех почти домов с ругательством сбита,

Знаться с нею не хотят, бегут ее дружбы,

Как, страдавши на море, корабельной службы.

Все кричат: никакой плод не видим с науки;

Ученых хоть голова полна, пусты руки.

Повествование, начавшееся, хотя и иронично, но игриво-весело, заканчивается печальным и простодушным 5)итогом-выводом:

Таковы слыша слова и примеры видя,

Молчи, уме, не скучай, в незнатности сидя.

Бесстрашно того житье, хоть и тяжко мнится,

Кто в тихом своем углу молчалив таится,

Коли что дала ти знать мудрость всеблагая,

Весели себя тайно, в себе рассуждая

Пользу наук; не ищи, изъясняя тую,

Вместо похвал, что ты ждешь, достать хулу злую.

Как тут не вспомнить еще раз признание поэта: "Смеюсь в стихах, а в сердце о злонравных плачу". Впрочем, финал сатиры не так уж и простодушен. Он двойственен, как и все произведение в целом. С одной стороны, вроде бы незамысловатый житейский совет вступающему в жизнь молодому человеку не выставлять напоказ тягу к науке, а "веселить себя тайно", помалкивать, "в тихом своем углу в незнатности сидя". Но, с другой стороны, отчетливо осознаешь, насколько этот совет ироничен и горек. Трудно поэту принять такое положение вещей, смириться с ним, слишком уж "тяжко оно мнится". Раздвоенность душевного состояния, рефлексия сознания человека – еще одна тема, которая прочно войдет в русскую литературу последующих эпох благодаря Кантемиру.

• Галерея сатирических персонажей. Каковы позиции противников просвещения, изображенных в сатире? Какими художественными средствами создаются образы?

Святошу Критона пугает в распространении знаний многое, но главное – то, что молодые люди теперь стремятся "всему знать повод и причину", а от этого из рук церковников уходят власть и доходы:

"Расколы и ереси науки суть дети,

Больше врет, кому далось больше разумети;

Приходит в безбожие, кто над книгой тает", –

Критон с четками в руках ворчит и вздыхает

И просит, свята душа, с горькими слезами

Смотреть, сколь семя наук вредно между нами:

"Дети наши, что пред тем, тихи и покорны,

Праотческим шли следом к божией проворны

Службе, с страхом слушая, что сами не знали,

Теперь, к церкви соблазну, Библию честь стали;

Толкуют, всему хотят знать повод, причину,

Мало веры подая священному чину;

Потеряли добрый нрав, забыли пить квасу,

Не прибьешь их палкою к соленому мясу;

Уже свечек не кладут, постных дней не знают;

Мирскую в церковных власть руках лишну чают,

Шепча, что тем, кто мирской жизни уж отстали,

Поместья и вотчины весьма не пристали".

Помещик Силван еще более, нежели Критон, категоричен в своих доводах. С высокомерием сытого, но недалекого человека он возводит невежество в ранг добродетели:

Силван другую вину наукам находит:

"Учение, – говорит, – нам голод наводит:

Живали мы преж сего, не зная латыни,

Гораздо обильнее, чем мы живем ныне,

Гораздо в невежестве больше хлеба жали,

Переняв чужой язык, свой хлеб потеряли".

Для Силвана стоящее знание лишь то, что может послужить приращению копейки и рубля. За три века до нашего времени Кантемир насмешливо обращает филиппику Силвана и к последующим поколениям. Как она подходит к тем из нас, кто в знаниях и науках видит лишь способ обогащения:

"Землю в четверти делить без Евклида смыслим;

Сколько копеек в рубле без алгебры счислим".

Силван одно знание слично людям хвалит:

Что учит множить доход и расходы малит;

Трудиться в том, с чего вдруг карман не толстеет,

Гражданству вредным весьма безумством звать смеет.

А вот гуляка Лука. Всегда довольный собою, сытый и румяный, этот недоросль предлагает свою собственную "философию" жизни:

В веселье, в пирах мы жизнь должны провождати;

И так она недолга, на что коротати,

Крушиться над книгою и повреждать очи?

Не лучше ли с кубком дни прогулять и ночи?

Его доводы не лишены логики и даже известного обаяния. Он ловко выстраивает целую антитезу: наука "содружество людей разрушает", а вино и веселье "людей дружат":

Вино дар божественный, много в нем провору;

Дружит людей, подает повод к разговору,

Веселит, все тяжкие мысли отымает,

Скудость знает обличать, слабых ободряет,

Жестоких мягчит сердца, угрюмость отводит,

Любовник легче вином в цель свою доходит.

По мысли Кантемира, Лука особенно опасен наукам из-за этого "обаяния" довольства и сытости. Не случайно, изображая Луку, поэт наделяет его отталкивающей физиологической характеристикой: "Румяный, трижды рыгнув, Лука подпевает".

Щеголь и франт Медор, следующий за словоохотливым Лукой, подан одним штрихом, но до чего же выразительным! Молодой человек досадует, что на печатанье книг уходит слишком много бумаги. Лучше бы пустить ее на завивку кудрей (в XVIII веке таким способом завивали волосы). Да и чего стоўит сам Сенека по сравнению с "фунтом доброй пудры"!

Медор тужит, что чересчур бумаги исходит

На письмо, на печать книг, а ему приходит,

Что не в чем уж завертеть завитые кудри;

Не сменит он Сенеку на фунт доброй пудры.

. Сколько же их еще, "недрузей науки": подьячих, дьяков, писцов, полуграмотных угодливых чиновников! Но самые страшные те, кто имеют в руках власть. При описании их, высокопоставленных верховных лиц, ирония переходит в сарказм. Убийственные характеристики имеют при этом свой исток в выражениях простонародной речи. Так, епископ "покрыл брюхо бородою" и, "в карете раздувшися", благословляет всех справа и слева. А вот судья, бранящий того, "кто просит с пустыми руками". В суде такому просителю делать нечего: судья "плюнет ему в рожу" и возвестит, что тот "врет околесну".

• Авторская позиция в сатире: приемы и средства ее выражения.

• Особенности силлабического стиха Кантемира. Язык сатиры.

Кантемир, более одаренный поэт, чем Феофан, быстро усвоил принципы, так сказать, неосиллабизма. Ученик сразу, уже в I сатире (1729), в развитии новых принципов стиля пошел дальше учителя. Но сближение с Феофаном означало для Кантемира нечто большее, чем усвоение новой (итальянизированной) техники силлабического стиха. [Феофан Целых 3 пьесы написал октавами. Октавы написаны 11-сложным стихом (т. е. итальянским эндекасилабом),]