55. Французская лирика эпохи романтизма.

Альфонсу де Ламартину (1790-1869) на протяжении его долгой жизни выпала на долю громкая слава и довелось изведать горечь от сознания ее непрочности. Он родился в семье небогатого дворянина, укрывшегося в далеком поместье от бурь революции и суровости наполеоновского режима. Будущего поэта воспитывали в почтении к «законной династии» и католической церкви. Естественно поэтому, что во время первой Реставрации он примкнул к армии Бурбонов. Военным он, правда, не стал, а выбрал дипломатическую карьеру, сочетая службу и занятия литературой.

Первый опубликованный Ламартином сборник «Поэтические размышления» (1820) объединяет лишь небольшую часть написанных им ранее стихотворений. [226]

Ранняя лирика Ламартина вписывается в программу поэтического новаторства, намеченного Шатобрианом еще в «Гении христианства», где говорится, что в отличие от древних современный поэт может передать «зыбкость страстей», т. е. брожение подавляемых страстей и одновременно поднимающейся в душе человека горечи. В «Поэтических размышлениях», безусловно, есть лирическая медитация на эту тему. Но поэту больше удавались стихотворения, которые открывали читателю начала 20-х годов XIX в. мир чувств, опыт души. Он создавал верные впечатления-картины, близкие скорее живописи, чем рисунку, исполненные трепета, движения, звуков. Необычайная музыкальность стиха Ламартина неотделима от этого новаторства. И хотя поэт в 1829 г. заявил, что опасается «романтизма на манер Гюго», объективно лучшими сторонами своего творчества он служил литературной реформе, сокрушившей авторитет эпигонов классицизма.

Первый сборник его стихов «Поэтические раздумья» (1820), куда вошли 24 стихотворения, был издан анонимно. Это было начало романтической интимной поэзии. В предисловии автор писал, что он спустился с Парнаса и вложил в руки Музы не семиструнную лиру, а «трепещущее сердце человека», «взволнованное бесчисленными содроганиями души и природы». В этих словах поэта заключена самая верная оценка его творчества. Природа и жизнь сердца неразделимы в его стихах, меланхолия окрашивает все его чувства и раздумья. Улавливание тончайших оттенков природы создает неповторимое очарование поэзии Ламартина.

В первый сборник вошли ставшие классическими его стихотворения «Уединение», «Осень» и «Озеро».

«Уединение» передает привычное состояние поэта, которому чужда не только обыденность, но все в мире, ибо он беспредельно одинок. Но одиночество Ламартина отличается от переживания этого чувства, например, у Байрона спокойной грустью, меланхолическим погружением в себя, покоем видимой и изображаемой природы:

Что мне до этих долин, этих замков, этих хижин, Бесполезные предметы, красота которых для меня улетучилась? Реки, скалы, леса, уединенные места такие дорогие, Одного единственного существа вам не хватает, и все обезлюдело!

Размышляет поэт «на горе, в тени старого дуба», «на закате солнца». Он «печально усаживается» и смотрит на неподвижное озеро, на вершины гор, слушает колокольный звон, но он далек от всего этого, он один. Себя он ощущает «высохшим листом». Картины мира просты, язык поэта ясен, только изредка он использует необычный образ: наступающие сумерки он назовет «колесницей королевы теней» — луны.

«Осень» - это привет увядающей природе. В «померкшем взгляде природы он находит больше очарования», чем во времени ее расцвета — лете. Он пишет о том, как умирает цветок, и думает о своей смерти, которая представляется ему столь гармоничным переходом в иное состояние:

Я умираю; и моя душа, в момент ее исчезновения тает, как печальный, мелодичный звук.

Шедевром Ламартина является «Озеро». Это грустное раздумье о быстротечности счастья, о неумолимом беге времени и о вечной жизни природы, которая в душе своей может сохранить то, что уносит жестокое время. Все стихотворение построено как обращение к озеру, которое видело былое счастье лирического героя: его и любимую им женщину.

В первой строфе поэт сожалеет, что человек не может бросить якорь в океане лет и остановить мгновенье. Во второй строфе он обращается к озеру, обладающему способностью видеть и понимать человека: «О озеро! (...) Посмотри!». Оно год назад видело его вместе с возлюбленной, и ветер бросал пену волн на ее ноги. Поэт обращается к Времени. Он просит ночь:

О время, задержи свой полет! (...) Позволь нам отведать мимолетных наслаждений самых лучших наших дней! Я говорю ночи: «Будь помедленнее», — и заря развеет тьму.

Но все прошло, память обо всем стирается, она не материальна, и поэт обращается к тому, что вечно, — к природе с просьбой сохранить воспоминание о прекрасном прошлом:

О озеро! Скалы немые! Гроты! Лес темный! Вы, которых время щадит Или может омолодить, сохраните об этой ночи, Сохраните, прекрасная природа, по крайней мере воспоминание!

Кончает свое стихотворение поэт обращением снова ко всему сущему, к природе вечной:

Пусть все, что слышно, видно и вдыхаемо, говорит: «Они любили!»

Стихотворение создает ощущение присутствия возлюбленной, ибо сама природа хранит о ней память. Только Ламартин в своей поэзии сумел так слить жизнь души с природой, передать «вибрацию» чувств с помощью рассказа об изменчивости и вместе с тем вечной обновляемое гор, леса, скал, самого озера. Природа живет у Ламартина и отвечает на его призыв: возвращает то, что унесло время.

Альфред де Виньи (1797-1863) Как и многие поэты его поколения, Виньи восхищался Байроном, видел в нем поэта-титана, бросающего вызов небу и аду. Байроническая маска бесстрастия и холодности, согласно Виньи, вовсе не проявление [233] некоего сатанинского начала, а своеобразный барьер, поставленный «несчастливым гениальным человеком», дабы избавиться от «леденящего жалостливого любопытства» людей посредственных. Одновременно это и реакция на мир, лицемерный, эгоистический. Виньи превозносит «страстность, гармоничность и богатство» поэзии Байрона, «горячность и чистоту» ее стиля, «изящество и правдивость описаний».

Эти раздумья Виньи позволяют лучше понять его творческие поиски начала 20-х годов. Его поэзии присуща широта - географическая (страны Востока и Европа, дикая природа и шумный Париж), временная (библейские времена, античность, средневековье, современность), эмоциональная (наслаждение и мука, печаль и веселье, любовь и ревность, мимолетные движения души и повесть о многолетних страданиях). Виньи не грешил многословием. Небольшая книга стихотворений «Поэмы» (1822) легла в основу сборника «Поэмы на новые и античные сюжеты» (1826), подвергавшегося пересмотру при каждом переиздании. Поэт мало добавлял и без сожаления вычеркивал написанное. Окончательный вариант, сложившийся в 1837 г., составлен из двадцати одной поэмы. Принцип отбора, по-видимому, был основан на том, что поэт стремился выбрать лишь те стихотворения, где «на сцену выступает в форме эпической и драматической философская мысль».

Форма философского размышления не всегда превалирует у Виньи. Есть у него идеи, четко выраженные и прошедшие лейтмотивом через все творчество. Главная из них - защита простых человеческих чувств, скромных радостей бытия. Писателя занимают неумолимость надличных законов и судьба человека в сфере их влияния («Моисей», «Потоп»).