12«Наукоучение» и.Г. Фихте и «критическая философия» Канта. Проблема «вещи в себе».

И.Г.Фихте является непосредственным преемником И.Канта как родоначальника немецкого классического идеализма. Разработанная им система субъективного идеализма возникла как определённый способ решения основного противоречия в гносеологии Канта – противоречия между признанием существования объективных вещей и отрицанием их познаваемости.

Схематически кантовскую теорию познания можно представить так: трансцендентальное – явление – трансцендентное. Трансцендентальное (формы созерцания, категории, идеи) находится по эту сторону явления, в субъекте; трансцендентное – по ту сторону явлений. Оно образует мир непознаваемых вещей в себе. И.Г.Фихте обнаруживают, что вещь в себе – клубок противоречий. Действительно, Кант говорит, что вещь в себе совершенно непознаваема, однако утверждает, что она есть. Получается, что мы знаем о бытии вещей в себе, а это первое и необходимое во всяком познании. Вещь в себе – причина наших ощущений. Но причина, по Канту, – лишь форма мышления, а вещь в себе находится вне всякого мышления. Причина, таким образом, оказывается определением трансцендентного. Фихте обнаружив, что вещь в себе есть сплошное противоречие, он отбрасывает её и из трёх членов кантовской теории познания остаётся два: субъект и продукт его деятельности. С отказом от вещи в себе внешний источник чувственности исчезает, и предмет познания оказывается произведением субъекта и со стороны формы, и со стороны содержания. Единственное, что остаётся от кантовского «явления», – кажущаяся независимость продукта (предмета) от субъекта («Я»). Хотя предмет есть результат деятельности «Я», но он выступает как внешний по отношению к нему, от него независящий, то есть как объективный. Отношение «Я» к произведенному продукту, предмету выступает, следовательно, как отношение субъекта и объекта. На поверхности, в явлении, эти стороны кажутся противоположностями, отрицающими, исключающими друг друга: субъект есть «Я», объект – отрицание его, «не-Я». Задача Фихте состоит в том, чтобы показать тождество «Я» и «не-Я», объяснить «не-Я» из деятельности «Я», вывести все определения объекта (категории) из единого принципа («Я»). В этом плане Фихте считает свою философию «правильно понятой системой Канта», ссылаясь на то, что уже Кант попытался дать трансцендентальную дедукцию чистых рассудочных понятий (категорий) из одного корня – «трансцендентального единства самосознания («Я»)» или «первоначально-синтетического единства апперцепции». Кант, действительно, поставил такую задачу, хотя и не смог её решить. Своей «трансцендентальной дедукцией» он выдвинул проблему – построить систему категорий. Диалектика Фихте есть первая попытка решения этой задачи. Здесь важно отметить, что отказ от вещи в себе имел двоякое значение. Во-первых, он означал переход от «критицизма», который был смешением материализма и идеализма, к субъективному идеализму, суть которого состоит в том, что субъект («Я») производит объект («не-Я»).

Но, с другой стороны, вещь в себе делала философию Канта насквозь дуалистической, чем и объяснялась её неспособность дать дедукцию всех чистых рассудочных понятий из единого принципа. У Канта как раз не было единого принципа. Построение системы, в тех исторических условиях, было возможно только через устранение дуализма кантовской философии. В этом отношении отказ от вещи в себе оказался необходимой предпосылкой построения системы философии.

Так как после устранения вещи в себе никакого реального объекта (сущего до и без познания) не осталось, основным предметом философии называется само знание. Объект («не-Я») есть тоже лишь определённая форма знания, а не реальный предмет. Философия выступает как наука о знании. Проблема знания для Фихте сводится к тому, чтобы из одного принципа (субъекта) вывести все производные, то, что характеризуется как объект со всеми его определениями (категориями). Такое выведение Фихте называет наукой. Философия есть, стало быть, «наукой о науке» – наукоучением.

Понятие науки – фундаментальное у Фихте, мы его кратко рассмотрим:

1) «Наука должна быть единым, целым... Наука есть система».

2) Система знания тем отличается от суммы, что в ней одни положения выводятся из других, связанных друг с другом. Эта связь образует форму науки, а то, что связывается, – содержание.

3) наука как система требует начала, исходного принципа, или, говоря словами Фихте, «основоположения». «Наука, – пишет он, – имеет систематическую форму: все положения в ней связываются в одном-единственном основоположении и в нём объединяются в одно целое».

4) Наука как общая система знания предполагает, что в ней заключаются все основные положения знания. Следовательно, наука «проделывает круг и покидает исследователя у той самой точки, из которой она вместе с ним вышла».

Таковы важнейшие принципы построения системы знания у Фихте. Они очень важны, так как именно из них можно увидеть, каким образом Фихте подходит к открытию диалектики.

А именно, все положения должны быть выведены из одного. Это основоположение должно быть началом, основой, принципом всей системы. «Мы, – писал Фихте, – должны отыскать абсолютно первое, совершенно безусловное основоположение всего человеческого знания. Быть доказано или определено оно не может, раз оно должно быть абсолютно первым основоположением».

Задача Фихте – из абсолютно первого, единого вывести все определения объекта, категории или сам объект. Но категории – полярные, противоположные определения (причина – действие, субстанция – акциденция, субъект – объект и т. д.). Как же можно из единого вывести противоположное?

Общая форма или принцип диалектического движения состоит, таким образом, в следующем: единое – раздвоение его – слияние в третьем. Это третье вновь есть единое целое, которое также раздвоится, и т.д., пока мы не возвратимся к абсолютно первому; дальше движение, совершив круг, будет его повторять.

Таким образом, становится очевидным, каким образом система, как её понимает Фихте, требует диалектического развития категорий. Более того, система и есть сама диалектика. Форма знания, то есть связь основоположения и выводимых из него положений, имеет диалектическую природу.

Мы говорили уже о том перевороте (и не только духовном), который произвела на Фихте встреча с кантианской мыслью. Защита критицизма со временем сменилась поисками основания, объединявшего все три «Критики», которого не нашел сам Кант.

Однако для Фихте очевидно также, что слово Канта далеко не последнее, ибо, указав на истину, он не доказал ее. «Этот уникальный человек, — писал Фихте, — обладал способностью угадывать истину, не сознавая ее принципов, а его время не готово было принять их». Лишь изначальный факт человеческого духа может основать целостную философию в ее частях — теоретической и практической. Кант знал об этом, но нигде не говорил, что тот, кто сделает это, поднимет философию в ранг науки. У Канта было все необходимое, чтобы построить систему; недоделанное Кантом Фихте берет на себя: превратить философию в науку, вытекающую из высшего первопринципа, — это и есть его «наукоучение».

Гениальность и новизна мысли Фихте заключалась в трансформации «мыслящего Я» Канта в «чистое Я», понятое как интуиция, себя полагающая, творящая и себя, и реальность, индивидуализирующая сущность этого Я в свободе. Фихте сумел увидеть кантианскую мысль в парении, столь характерном для романтизма, понять, что Я — уже не теоретическое Я как принцип сознания, но чистое Я, интеллектуальная интуиция, начало, само себя постигающее и утверждающее. Присутствие Я как субстрата ноумена в феноменальном мире гарантирует единство чувственного и интеллигибельного. Это и есть единственное и высшее начало: Я, способное устоять от искушений скептицизма и основать философию как науку, которое, деля самое себя, дает основание Я теоретическому и Я практическому. «Фихтеанское Я, взятое в бесконечности, представляет собой страстную жажду свободы, которая в человеческой активности объединяет противоположные черты бесконечности и ограниченности, что подготавливает романтическое понятие духа как вечного порыва к бесконечному».

Фихте не раз подчеркивал свою приверженность кантианству, однако Кант вряд ли признал бы его «наукоучение», и неспроста: фихтеанский принцип Я, из которого выводится реальность, становился основанием идеализма.

Отказ от понимания «вещи-в-себе» как объективной реальности — это предпосылка и вместе с тем первый шаг на пути преобразования Фихте кантовского «трансцендентального идеализма» в свое «наукоучение».