Глава XXIV

О синтаксисе, или конструкциях при сочетании слов

Нам остается лишь сказать несколько слов о сиптакепсе, пли о сочетании слов в речи. Дать общие понятии об этом будет не столь трудно, еслп следовать тем принципам, ко­торые мы уже установили.

Конструкции при сочетании слов (les con­struction* ilos mots) можно в самом общем плане подразделить па согласовательные (dc convenance), в которых слова должны согла­совываться друг с другом, и конструкции управления (de regime), в которых одно слово обусловливает определенные изменения в другом.

Первый тип являет нам во всех языках почти единообразную сущность, ибо послед­няя выступает естественным следствием того что почта повсеместно встречается в оби­ходу, способствует лучшему пониманию речей.

Так, различение двух чисел, единственно­го и множественного, привело к необходимостн согласовывать существительное с при­лагательным в числе, то есть употреблять одно из них в единственном или множест­венном число, когда другое употреблено со­ответственно в единственном или множест­венном числе. Объяснить это можно тем, что поскольку существительное подлежит неясному, но непосредственному обозначе­нию и прилагательном , то как скоро суще­ствительное обозначает несколько объектов, у прилагательного нх появляется также не­сколько, и оно должно быть поставлено в форму множественного числа: homines docti, hommes doctcs 'ученые мужи'.

Различение женского и мужского рода привело также к необходимости употреб­лять существительное и прилагательное, об­разующие словосочетательную конструк­цию, в одном роде, что относится и к сред­нему роду в тех языках, где есть средний род.,Это несомненно, ибо лишь для такого согласован пи был придуман род. . Глаголы также должны согласовываться в числе и лице с именами и местоимениями.

Если же мы встречаемся с употребления­ми, которые на первый взгляд противоречат зтим правилам, то это фигуральные выра­жения, в которых либо подразумеваются не­которые слова, либо на смысл целого обра­щается больше внимании, чем на отдельные слова, о чем мы скажем немного ниже.

Синтаксис управления (la syntaxc de regi­me), напротив, практически чисто произ­волен, а поэтому весьма различен в разн ых языках. Так, в одних языках управление осуществляется за счет падежей, в других - вместо падежей используются час ички, фактически заменяющие падежи и способные к обозначению некоторых паде жей. Так, во французском в испанском име-ются de и a. означающие генитив и Датив. итальянцы используют еще и da Для обо­значения аблатива. Другие падежи вовсе не имеют своих частичек, а лишь артикль, ко­торый, кстати, тоже не всегда употребляется. Предмет ваших рассуждений может быть дополнен тем, что уже было сказано о пред­логах в падежах.

А теперь вам кажется полезным обратить внимание на несколько общих положений (maxima), касающихся сочетания слов, ко­торые в силу своей распространенности представляют особую важность дли всех языков.

Первое положение состоит в том, что ни­когда не встречается номинатива, который не был бы связан с некоторым глаголом, выраженным пли подразумеваемым, ибо речь содержат не только исходные понятия, но выражает в то, что мыслится относительно этих понятий. Последнее же передается по­средством глагола.

Второе положение гласит, что в свою оче­редь ее встречается глагола, который не имел бы своего номинатива,. выраженного или подразумеваемого. Поскольку основным признаком глагола является способность к утверждению, то необходимо, чтобы было нечто, подлежащее утверждению, а это не что иное, как субъект глагола, который обычно я является номинативом. относящимся к данному глаголу. Следует отметить, что в этой роли может выступать и аккузатив, что встречается в позиции перед инфинитивом: scio Petrum esse docium "Я знаю, что Петр -ученый'.

Третье положение состоит в том, что не может быть прилагательного, которое не от­носилось бы к какому-либо существитель­ному, потому что прилагательное уже само по себе неясно указывает на имя существи­тельное, являющееся субстанцией формы, ясно обозначенной этим прилагательным: doctus 'ученый' отпосится к любому лицу, отмеченному ученостью.

Четвертое положение заключается в ут­верждения того, что в речи не встречается генитива, который не управлялся бы дру­гим именем. Объяснение этому заключается в том, что поскольку падеж этот обозначает иечто, выступающее в качестве обладателя, то ему следует быть управляемым тем, чем он обладает. Этим объясняется и то, что ни в греческом, ни в латыни ни одни глагол не управляет собственно генитивом, что и было показано в „Nouvelles Mcthodes ..." этих язы­ков. Гораздо труднее это правило пряложн-мо к новым языкам, ибо частица de, являю­щаяся показателем генитива, ставится в них часто вместо латинских предлогов ех или de.

Пятое положение состоит в том, что в ка­честве глагольного дополнение (le regime des verbes) выступают подчас различные падеж­ные формы, что связано с разного рода от­ношениями, выражаемыми этими падежами в соответствии с причудами обихода. Заме­тны, что это не может изменить характера падежных отношений в целом, но дает нам возможность убедиться в том, что в оои хо­де в каждом случае то или иное отношение выбирается совершенно произвольно.

Так. в латыни встречаются такие сочета­ния слов: juvare aliquem [аккузатив] 'помо­гать кому-либо, поддерживать кого-либо', opitulari alicui (датив) 'оказывать поддерж­ку кому-либо', хотя оба глагола (juvare и opitulari) имеют значение 'помогать, поддер­живать*. Объяснить это можно лишь тем, что латиняне были склонны рассматривать до­полнение первого глагола как тот член дан­ного словосочетания, на который переходит действие глагола, в то время как дополнение второго глагола они рассматривали как атри­бутивный падеж- (un cas d'altribution), опи­сывающий глагольное действие.

Так, по-французски говорят: servir quel-qu un 'служить кому-либо' и servir a quelque свсме 'служить для чего-либо'.

Заметим, что п испанском языке большин­ство, действительных глаголов равно управ­ляет дативом и аккузативом.

Наконец, один и тот же глагол может управлять различными дополнениями, используя при этом различные предлоги. Например: praestare alicui или aliquem 'превосходить кого-либо'

Так, говорят, например, eripere morti aliquem 'спасать кого-либо от смерти , или mor­tem alicui. или же aliquem a mortc и т. п. Иногда, правда, эти различные дополне­ния могут в корне менять смысл оборота, если это разрешено обиходом. Так, к приме­ру, в латыни cavere alicui — это 'заботиться о сохранности кого-либо*, a cavere aliquem — это 'остерегаться кого-либо". Отсюда следует, что необходимо всегда ориентироваться на обиход и это распространяется на все языки.

О фигурах конструкций

То, что было нами сказано о синтаксисе, вполне достаточно для того, чтобы понять естественный порядок слов во фразе в том случае, когда все части предложения нахо­дят свое натуральное выражение, и нет ни лишних слов, ни недостающих, короче, ко­гда наша мысль выражена вполне естествен­ным образом.

Но поскольку люди гораздо чаще следуют смыслу, т. о. внимательнее следят за смыс­лом н содержанием своей мысли, нежели за словами, служащими для ее выражения, то зачастую для сокращения речей они опус­кают некоторые слова или же, напротив, полагая это изящным, добавляют какое-ли­бо слово, кажущееся на первый взгляд из­лишним. Они могут также изменять естест­венный порядок слов. Отсюда происходят че­тыре основных типа речи, называемых фи­гуральными (figureea) или просто ф и-гурами речи. По отношению к грам­матике они, безусловно, представляют собой е е нарушения. но в отношении языка они выступают, его украшением и подчас открывают нам его соворшенства.

Одной из таких фигур. отвечающей более ходу нашей мысли, чем сочетанию слов в речи, является так называемый с и л л е п -си с (ayllepse), или поня т и й н а я ф и -гура. Например, я говорю: il est six heurea 'сейчас - шесть часов'. Но, следуя прави­лам сочетания слов, следовало бы сказать ellcs eont six heures, как и говорили, кстати, прежде. Ведь обычно говорят: ils eont six, huit, dix, quinze homines 'их шесть, восемь, десять, пятнадцать человек' и т. я. Но поскольку единственной нашей целью по фразе il est six hemes является обозначение точного време­ни, т. е. одного из этих часов, а именно шес­того, моя мысль, которую я обращаю толь­ко на этот час, столь сосредоточена па нем, что я не обращаю внимании на форму слов, а говорю то, что ближе мне по смыслу: il est six heures, но не elles sont six heures.

Эта фигура иногда состоит в несогласо­ванности по родам, например: ubi est scelus qui me petdidit? буке, 'где злодей, который меня погубил?' в несогласованности по чис­лам, например: turba tuunt букв, 'множество обрушиваются", а зачастую - в погрошдости против них обоях, например: pars merei tenue-

re ratem, букв. часть утопающих достигли плота, и подобных случаях.

Фигура, предполагающая опущение слои в речи, называется эллипсисом (ellip se), или нехваткой (defaut). Иногда можно подразумевать пропущенный глагол, что весьма обычно в древнееврейском, где субстантивный глагол быть почти всегда подразумевается. Иногда фактически опу­щен номинатив, например: pluit — опуще­но Deus или же nature pluit 'Бог (природа) дождит'. Иногда же можно подразумевать существительное, при том, что эксплицитно выражено относящееся к нему прилагатель­ное: paucis te volo 'короче, тебе желаю [все­го самого доброго]*, предполагает verbis allc-qui 'слова ободрения'. Иной раз опущенным бывает управляющее слово: est Roma; вместо est in ubre Roma;; иногда — управляемое, папример: facilius reperias (предполагается homines) qui Roman proficiscantur quam qui Atbenas (Cicero) 'легче найдешь (людей), которые направляются в Рим, нежели в Афи­ны' (Цицерон).

Обороты речи, в которых употребляются излишние с точки зрепия смысла слова, на­зываются плеоназмом (pleonastne), или изобилием (adondance). Например: vi-vere vitam 'жить жизнь', raagie major 'боль­ше большего* и т. п.

Фигура, в которой слова переставлены по отношению к естественному порядку, назы­вается гипербатом (hyperbate). или перестановкой (renversement).

Примеры всех этих фигур можно найти в грамматиках конкретных языков, и осо­бенно — в „Nouvelles Methodes ...", посвя­щенных греческому и латыни*, где о фигу­рах речи говорится весьма пространно.

Стоит лишь добавить, что, наверное, но существует языка, который использовал бы фигуры меньше, чем наш французский язык ибо он особенно чтит ясность в выражении м ыслей, предпочитая обороты наиболее ес­тественные и лишенные излишеств, хотя в то же время нисколько не уступает другим языкам и красоте и изяществе.

ПРИБАВЛЕНИЕ ОТ АВТОРОВ

В нашей Грамматике ничего не было ска­зано ни о производных, ни о сложных сло­вах, хотя эта тема очень любопытна. Впро­чем, она является более предметом Обще­го Словаря, нежели Общей Грамматики. Од­нако мы с удовлетворением уведомляем на­ших читателей, что за время, прошедшее после первого издания Грамматики, вышла книга, озаглавленная „Логика, или искусст­во мыслить" (Logique, ou l'art de penser. [P., 1662]), которая, будучи осиована на тех же принципах, может наилучший образом по­служить для прояснении и доказательства многих вопросов, являющихся предметом нашей Грамматики.

22