Обзор использованной литературы.
За более чем сто лет, прошедших со времени выхода в свет второго тома "Римского государственного права" Т. Моммзена, интерес к этой теме не ослабевал, об Августе и его принципате было написано великое множество книг. Поэтому придётся ограничиться разбором лишь некоторых из основополагающих трудов по данной теме.
Об искреннем стремлении Августа сохранить основы республиканского строя говорит и Г. Ферреро. Постепенное нарастание монархических тенденций если и происходило, то помимо его воли.
Вместе с тем, у Т. Моммзена нашлись и критики, выступившие против теории "диархии". Из многочисленных работ этого направления следует особо выделить две: "Август и его время" В. Гартгаузена и "Исследования по истории развития римской императорской власти" Э. Д. Гримма. Основной вывод В. Гартгаузена, сформулированный им на страницах его многотомного исследования, состоит в том, что концентрация в руках Августа традиционных республиканских магистратур создала новое монархическое качество.
Дискуссия о принципате Августа возникает во второй половине XIX в., когда, строго говоря, и начинается академическое исследование данного вопроса. При этом в поле зрения исследователей сначала оказалась формально-правовая сторона созданной Августом системы. Её детальный анализ был произведён Т. Моммзеном во втором томе его фундаментального труда. Власть принцепса, по Моммзену, представляла собой чрезвычайную магистратуру, имеющую республиканские корни. Её основу составляло сочетание проконсульского империя и трибунской власти. При таком взгляде принципат оказывался системой политического дуализма, или, выражаясь языком Моммзена, "диархией" сената и императора.
Следует отметить, что немецкий учёный стремился создать систему римского государственного права и подчас сознательно игнорировал реальную политическую практику, чем объясняются многие особенности его выводов. Впрочем, отдельные высказывания Т. Моммзена свидетельствуют о том, что реальная расстановка общественно-политических сил в Риме в век Августа представлялась автору "Римского государственного права" гораздо более сложной, чем можно было бы заключить из его исторической схемы. Он, в частности, замечает, что принцип "диархии" в системе государственного управления не был проведён с достаточной последовательностью. В другом месте Т. Моммзен говорит о том, что наряду с представлением о принцепсе как о республиканском магистрате, подотчётном в своей деятельности сенату и народу, очень рано обнаруживается другой взгляд на принципат, находящийся в резком противоречии с его конституционной формой.
В начале прошлого столетия в исторической науке, как в России, так и на Западе, наблюдается известная реакция против "теории монархии" и в целом против однозначных оценок системы принципата. Одним из первых мысль о том, что созданная Августом система не может быть определена посредством единственного слова или краткой формулы, высказал М. И. Ростовцев. К концу своей жизни и карьеры наследник Цезаря, желавший казаться восстановителем древней конституции, был фактически правителем Римской Империи, но говорить о том, что он создал монархию, значит упрощать реальную картину.
Исследователи, занимавшиеся проблемой принципата в первой половине XX в., пытаются представить переход от республики к империи в Риме не как простую смену политических форм, но как часть более широкого социально-политического переворота. Имеется в виду, в первую очередь, теория "римской революции", с наибольшей полнотой выраженная в одноимённом труде Р. Сайма. Сущность перемен, свершившихся в римском государстве на рубеже старой и новой эры, по мнению английского исследователя, состояла в том, что олигархия римского нобилитета сменилась другой, в состав которой вошли различные группы италийского населения. Принципат возник в результате компромисса между революционным лидером, Октавианом, и республиканской аристократией, в ходе Гражданских войн I в. до н. э. утратившей монополию на власть. Компромисс, оформленный конституционным соглашением 23 г. до н. э., стал основой политического положения Августа, которое выражалось, помимо вручённых ему сенатом и народом полномочий, в особом влиянии его личности (auctoritas Augusti), обладавшем огромной силой.
Проблема социальных основ принципата занимает видное место в труде советского историка античности Н. А. Машкина "Принципат Августа"18. Н. А. Машкин рассматривал принципат как стадию в развитии римского цезаризма. Важную роль в подготовке принципата сыграли военные диктатуры I в. до н. э. Власть принцепса в правовом плане представляла собой комбинацию традиционных республиканских магистратур, но сама эта комбинация создавала новое качество. Рядом с магистратскими полномочиями Августа стояла его auctoritas, из которой вырастала монархическая власть, ставшая результатом узурпации. В социальном плане принципат проводил политику лавирования с учётом интересов различных фракций господствующего класса, чем объясняется правовая неопределённость системы.
В современной российской исторической науке присутствует тенденция рассматривать проблему принципата Августа в контексте широкого социально-политического процесса. В частности, А. Б. Егоров в монографии "Рим на грани эпох" указывает, что политические изменения были частью перехода от Рима-полиса с провинциями-колониями к средиземноморской державе. Власть Августа представляется автору сложной системой: правовая власть, выраженная в potestas и imperium, дополнялась важными экстралегальными факторами, превращавшими чрезвычайного магистрата во всемогущего владыку.
Пропаганда императорского режима в эпоху принципата Августа.
В эпоху Августа господствовал миф о принципате не только как о способе восстановления республики, но и как о времени высшего благоденствия, возвращения на землю "золотого века". В противовес официальной самооценке принципата существовала, впрочем, идеологическая оппозиция. Противники Октавиана "восстановленную" республику трактовали как тираническое единовластие.
Об этом пишет Межерицкий Я.Ю.: "Август, его сторонники и правительственная пропаганда утверждали, что новый порядок (режим) есть "восстановленная республика". Однако уже в античной историографии возобладала точка зрения, что на самом деле Август установил монархию. В новое время этот режим определяли как монархию в форме принципата"19.
Pax Romana и Pax Augusta20 становятся официальными лозунгами; гражданские войны прекратились, и Август установил мир. Об этом же, подчеркивая свою особую роль, сообщает и сам принцепс в "Деяниях": "Я погасил гражданские войны и передал государство в ведение сената и римского народа... В Юлиевой же курии был поставлен золотой щит с надписью, гласящей, что сенат и римский народ даровали его [титул Августа] мне за мужество, милосердие, справедливость и благочестие"21.
Новому положению приёмного сына Цезаря в государстве соответствовало новое имя, ставшее титулом правителя: Imperator Caesar Augustus22. Современные исследователи, в частности, Машкин Н. А.23, Егоров А. Б.24, Шифман И. Ш. уделили много внимания интерпретации этого имени-титула, вскрыв присущую ему идеологическую нагрузку25. Современникам Августа связь этого имени с легендой об основании Рима, а через неё – с Ромулом, должна была казаться вполне очевидной. Таким образом, в новом имени заключались претензии Августа на роль второго основателя римского государства. Через эту этимологию новое имя-титул приобретало ярко выраженный сакральный характер.
"Конституционное урегулирование" 27 г. создало правовую базу положения Цезаря Октавиана в государстве и оформило его статус правителя. Благодарный сенат преподнёс ему золотой щит за его мужество, милосердие, справедливость и благочестие. В итоге в руках Августа сосредоточились такие основные полномочия, как расширенная tribunicia potestas26 и проконсульский империй. Кроме того, вплоть до 23 г. он контролировал консулат. Концентрация в руках принцепса столь обширного набора властных функций, которые, к тому же, частично перекрывали друг друга, свидетельствует о преобладании в это время (27-23 гг.) откровенно-монархических тенденций. Впрочем, ничем не прикрытый автократизм первых лет правления Августа, как и автократизм Юлия Цезаря, имел, во многом, вынужденный характер и был связан с необходимостью ликвидации последствий гражданских междоусобиц, почти 20 лет (с 49 г.) терзавших римское государство. Принципиальной установкой он, во всяком случае, не был и, поэтому, вряд ли можно согласиться с Р. Саймом, утверждавшем, что решающую роль в последующих конституционных преобразованиях сыграли близкие Августу люди: Випсаний Агриппа и Ливия.
Пользуясь всеми правами трибуна, Август, в то же время, не был членом трибунской коллегии, и, следовательно, против его власти не действовала интерцессия других трибунов. К тому же трибунская власть Августа, дававшая ему всю полноту гражданской potestas27, и действовала не только в пределах померия28, но и на пространстве в четыре римские мили за священной городской чертой.
Преемник Юлия Цезаря не располагал цензорской властью и никогда не занимал должности curator legum et morum29, что не мешало ему время от времени осуществлять соответствующий контроль. Для этого в tribunicia potestas30 Августа были, по-видимому, внесены какие-то дополнения, позволяющие использовать её в новом качестве. Сообщение Светония отражает лишь тот факт, что реально Август присвоил себе право цензорского надзора. Появление особой curator legum et morum в системе полномочий принцепса следует, поэтому, относить к более позднему времени. Августу и его ближайшим преемникам эта новая власть (фактически, пожизненная цензура) всё ещё казалась слишком явным нарушением не писанной римской конституции.
Однако, проконсульский империй, обеспечивший Августу верховное военное командование, и трибунская власть, благодаря своей огромной запретительной силе, делавшая принцепса реальным руководителем гражданской жизни Рима, не были единственной основой его власти. Рядом с ними стояло морально-политическое влияние личности правителя – auctoritas principis31. Учёные, занимающиеся проблемой принципата (А. фон Премерштайн32, Р. Сайм, Машкин Н. А.33, Л. Викерт, Егоров А. Б.), хотя между ними и существуют разногласия относительно характера императорской auctoritas34, считают её важным моментом в системе Августа, дополняющим и усиливающим все другие полномочия принцепса35. Соотношение правовых и внеправовых основ власти Августа представляет сложную проблему, тем более что некоторые исследователи (Р. Гейнце, М. Грант) выдвигают auctoritas на первый план. В самом деле, в политической карьере наследника Цезаря были моменты, когда именно auctoritas и роль национального лидера составляли основу его политического положения. Так было в 33-32 гг., когда истёк срок триумвирских полномочий Октавиана, и он не занимал никакой официальной должности. Позднее и Марк Агриппа, и Тиберий выступали в качестве соправителей Августа и располагали трибунской властью и империем, которые были аналогичны соответствующим полномочиям Августа. Всё различие в их статусе заключалось в auctoritas, и сам Август понимал этот вопрос именно так.
Хотя роль внеправовых, экстралегальных факторов и была чрезвычайно велика, абсолютизировать их значение, думается, было бы неверно. Решающее значение имела концентрация в руках Августа правовой власти, potestas и imperium, а в случаях, выходящих за рамки его законной компетенции (кстати, и без того очень обширной), Август действовал на основании личного авторитета. Формально не имея обязательной правовой силы, auctoritas, тем не менее, позволяла ему предпринимать различные политические акции. Наличие же на стороне Августа фактора силы превращало все отданные на основе auctoritas распоряжения в приказы, равнозначные тем, какие он отдавал на основании potestas и imperium: ослушавшиеся, как тех, так и других могли быть силой принуждены к повиновению.
В правление Августа правовой и личный аспекты принципата были теснейшим образом связаны и, можно сказать, сливались. Ситуация меняется при его преемниках, когда система существует уже без того человека, который создавал её для себя и под себя.
Основные акции, оформившие принципат Августа, имели место в 27 и 23 гг. В 27 г. было декларировано возвращение от чрезвычайного положения гражданских войн к нормальной жизни, и создан тот государственно-правовой дуализм, который составлял характерную черту политического строя Рима на протяжении всей эпохи Ранней империи.
Проконсульский империй и пожизненная tribunicia potestas окончательно становятся важнейшей правовой базой положения принцепса. Эта комбинация обеспечила ему максимум власти при минимальных отступлениях от республиканской традиции.
Любая власть ничто без стоящей за ней реальной силы. Август прекрасно это понимал. Армия всегда была его главной опорой. Реформы Августа преследовали цель создания таких вооружённых сил, которые были бы достаточно мощными для обороны границ и проведения активной внешней политики, но, в тоже время, надёжно контролируемыми. Военная система в целом была хорошо сбалансирована: легионы и auxilia36 в провинциях, преторианцы и войска римского гарнизона в столице, - всего около 300000 человек, что не превышало разумных пределов.
Важным моментом военной организации было то обстоятельство, что при Августе и его ближайших преемниках солдаты, офицеры и верховное командование римской армии принадлежали к разным социальным группам и существовали серьёзные барьеры для продвижения рядовых воинов к офицерским должностям. Вершиной служебной карьеры для них долгое время оставалась должность старшего центуриона, так как дальнейшее продвижение по службе требовало получения всаднического достоинства и соответствующего ценза. Такая организация, где рядовые, офицеры-всадники и полководцы-сенаторы были разделены сословными барьерами и как бы противопоставлены друг другу, как нельзя лучше отвечала требованиям эффективного контроля над вооружёнными силами.
Власть Августа основывалась на военной силе и юридически оформленных полномочиях, но он постоянно и усиленно заботился о том, чтобы в массовом сознании она опиралась на представления иного порядка, лишенные четкого правового содержания, в которых легенда стала народным чувством, а традиция – общественной психологией: власть отца семьи над членами фамилии, право вождя племени вершить суд, круговую поруку, соединявшую полководца и солдат, покровительство патрона клиентам, авторитетность в общественных делах, первое место в списке сенаторов. Императоры вообще изображали свой строй не в виде противоположности гражданской общине и городской республике как ее политической форме, а в виде их продолжения. При них сохранился республиканский аппарат государственного управления. В своем политическом завещании Август писал, что он "вернул свободу республике, угнетенной заговорами и распрями", и что сам он никогда не принимал никаких должностей, "противоречащих обычаям предков". Слова "восстановленная республика" или близкие им по смыслу повторяются на монетах ряда императоров I в. н. э. В определенных условиях почти все они подчеркивали, что считают себя не монархами, а гражданами республиканского государства, лишь получившими от сената и народа особенно широкие полномочия. Полисному миру была органически свойственно противопоставление граждан и неграждан, а в пределах самой общины – собственно граждан и плебса. Императоры I в. н. э. проводят ряд мер, направленных на укрепление этого принципа. Август не одобрял широкий отпуск рабов на волю, ограничил права отпущенников, очень скупо даровал римское гражданство. Тиберий запретил чужеземные культы и отказывался признавать правовое значение постановлений, принятых его уполномоченными отпущенниками. При Клавдии были усилены наказания за сожительство свободных женщин с рабами, так как это открывало последним или их детям возможность войти в число граждан.
Необходимо сказать о том, как Август в его роли правителя Империи воспринимался большинством своих современников. Режим Августа подкреплялся мощной, организованной в различных формах политической пропагандой: монументальное искусство, широкая строительная программа, литература, монеты37 и т. д. Образ принцепса как божественного установителя мира, победителя врагов республики и восстановителя государства (restitutor rei publicae) был, по-видимому, прочно внедрён в сознание римлян. Вокруг Августа уже при жизни начал создаваться культ, и думается, что в его насаждении важную роль играло не только давление сверху, но и ещё более сильное стремление снизу. Наделённый непререкаемым авторитетом национальный вождь и спаситель отечества Август более 40 лет управлял империей, можно сказать, с согласия и одобрения всего римского народа.
Это позволяло ему придерживаться очень либерального для столь неограниченного правителя политического курса. Идиллия в отношениях власти и общества не была при нём омрачена сколько-нибудь значительными эксцессами. Лишь при его преемниках сущность принципата как авторитарной диктатуры, в конечном итоге основанной на военной силе и узурпации, выходит наружу. Не имея того почти божественного статуса, каким в глазах римлян обладал Август, его наследники компенсируют этот недостаток своего положения фактором силы, опираясь на которую жёстко навязывают обществу свою волю.
Вся политика Августа нуждалась в соответственном идеологическом оформлении, что он прекрасно понимал чутьем крупнейшего политического деятеля и действовал в этом направлении с помощью Мецената, Азиния Поллиона и других своих приближенных. В значительной мере их задача облегчалась несомненной популярностью Августа как правителя, давшего, наконец, успокоение после гражданских войн38.
Основными лозунгами Августа были: восстановление республики и "нравов предков", прекращение войн и смут, наступление "золотого века" и процветания. Часто считают, что "восстановление республики" было сознательной ложью, имевшей целью скрыть монархическую сущность режима. Но это неверно, поскольку римляне отнюдь не связывали со словом "республика" то представление, которое связываем с ним мы. Республика, например, с точки зрения Цицерона, не расходившейся с общепринятой, означала res populi - дело или достояние народа, т. е такую форму человеческого общежития, которая регулировалась законами, направленными на пользу всего гражданского коллектива, обязанного повиноваться законам и трудиться для общего блага. А подобное общественное устройство было для того же Цицерона совместимо и с демократией, и с аристократией, и с монархией, если только они не вырождались в беззаконную и своекорыстную охлократию, олигархию, тиранию. Поэтому Август, став единоличным правителем, но, по общепринятому мнению, избавив римский народ от тирании предшествующих времен, обеспечив законность и порядок "ко всеобщему благу", мог, никого не шокируя противоречием между словом и делом, говорить о восстановлении "свободной республики". А чтобы подчеркнуть, что то была дорогая сердцу каждого римлянина, к какому бы направлению он ни принадлежал, "республика предков", он тщательно заботился о восстановлении "добрых нравов" (его знаменитые законы против прелюбодеяний, укреплявшие власть отца и мужа для охраны нравственности дочерей и жен, законы против безбрачия и привилегии многодетным семьям), реставрировал полузабытые религиозные обряды, жреческие коллегии, старинные храмы. Он поощрял любовь к старине, когда жены сами ткали тоги мужьям, фамилию связывала pietas39, римские граждане гордились своим положением властелинов мира. Отсюда его предписания носить всем римлянам тогу, осуждение иноземных культов и более скупое, чем при Цезаре, дарование римского гражданства.
Однако, хотя реставраторская политика Августа встречала горячую поддержку в самых широких слоях населения, блестящий расцвет культуры в годы его правления (время принципата Августа недаром считают "золотым веком" римской культуры) обусловливался не только ею. То была эпоха, когда нашел свое завершение издавна шедший синтез римских и греческих (классических и эллинистических) элементов культуры. Римские ценности, римская религия, предания о доблести "предков", миф о предназначенной Риму богами и судьбой власти над миром не только были живы, но теперь всячески подчеркивались, были одной из основных тем всех тогдашних деятелей культуры. Но под влиянием освоения и переработки эллинского наследия не только высокого совершенства достигли формы в поэзии, прозе, искусстве, но эллинская философия, мифология, наука стали органической частью культуры уже не чисто римской и не чисто греческой, а той теперь окончательно сформировавшейся общеантичной культуры, которая, постепенно распространяясь по провинциям, вошла затем как существенный компонент в состав культур различных эпох европейской истории.
Первостепенное значение Август придавал внедрению в сознание римлян культа рода Юлиев, Юлия Цезаря и самого принцепса. Важную роль играл также и культ богини Венеры – прародительницы рода Юлиев, культ гения Августа как покровителя дома и очага. Этот культ должен был глубоко укорениться в сознании широких народных масс, объединить их вокруг правителя и стать идеологическим фундаментом его власти.
При Августе воздвигались многие храмы и сооружения, о чем сообщает сам принцепс: храм Аполлона, храм Божественного Юлия, несколько храмов Юпитера, храмы Квирина, Минервы, Юноны, Ларов, храм богов Пенатов, Великой Матери на Палатине ("Деяния"40). Август, как рассказывает он сам, "восстановил Капитолийский храм и театр Помпея, затратив большие средства на каждое из этих сооружений... Я восстановил акведуки, во многих местах обвалившиеся от времени и вдвое увеличил водопровод ... завершил форум Юлия и базилику... В шестое консульство по постановлению сената я восстановил в городе восемьдесят два храма богов... В седьмое консульство я восстановил Фламиниеву дорогу от города Аримина и все мосты, кроме Мульвиева и Минуциева" ("Деяния"41).
Август хорошо представлен в скульптурах (бюсты, статуи во весь рост, рельефные изображения с его друзьями и близкими – иногда в окружении аллегорических фигур – и т.п.). Сохранилось много монет того времени.
Самыми значительными памятниками эпохи Августа считаются грандиозный Алтарь Августова Мира – олицетворение заслуг принцепса перед римским государством – и статуя Августа из Прима Порта.
"Число серебряных статуй, изображавших меня стоя, на коне или на квадриге, доходило в городе до восьмидесяти", - записал Август ("Деяния").
Успешно проводилась и политика "хлеба и зрелищ". В отношении зрелищ Август превзошел всех предшественников. Его зрелища были более частые, более разнообразные, более блестящие: гладиаторские бои, состязания атлетов, театральные представления, морской бой на специально выкопанном пруде и т.п. В цирке выступали возницы, бегуны и зверобои.
"Гладиаторские игры, - рассказывает Август, - устраивал я трижды от своего имени и пять раз от имени своих сыновей и внуков; в этих играх сражалось около десяти тысяч человек... В цирке, на форуме либо в амфитеатре я ... двадцать шесть раз представил народу травлю африканских зверей, причем их было перебито около трех с половиной тысяч" ("Деяния").
Эпоха Августа – во многом благодаря установлению в стране мира – стала временем расцвета римской культуры. К этому времени относится и расцвет латинской поэзии, развитие исторического жанра, риторики. Ораторское же искусство, наоборот, клонилось к упадку, т. к. длительное спокойствие, непрерывное бездействие народа, постоянная тишина в сенате и всего более строгие порядки принцепса умиротворили само красноречие.
Идеология принципата Августа стимулировала синтез греческой и римской концепции мирового космического процесса, теперь приведенного во взаимосвязь с историей Рима и ролью в ней Августа. Идея непрерывного, восходящего развития Рима от маленького городка на Тибре до властелина мира, развития, предначертанного богами и судьбой, гарантирующих Риму вечное величие (отсюда лозунг "вечного Рима"), сочеталась с эллинским учением о смене веков и периодическом обновлении космоса, наступлении в очищенном мире нового "золотого века". Такое обновление, согласно официальной версии, принес миру и Риму Август, благодаря его добродетелям, его божественному происхождению от Анхиза и Венеры, его изначально предопределенной судьбе. Его правление - завершение старой эры и наступление новой для всей римской общины, отныне и вечно господствующей над всем "кругом земель", благодетельствующей покоренные народы, "милуя кротких и подавляя надменных", по знаменитому выражению Вергилия. Так, "римский миф", обогащенный новыми идеями, сливался с "мифом Августа". "Вечный Рим" и "непобедимый император" стали с этих пор краеугольным камнем официальной идеологии империи. Все эти мотивы так или иначе отразились в творчестве современников Августа.
Литературой тогда занимались все образованные люди, начиная с самого Августа, пытавшегося написать трагедию об Аяксе и к концу жизни составившего перечень своих деяний и заслуг перед римскими гражданами, выгравированный на бронзовых таблицах и размещенный в разных городах. Деятели культуры были уроженцами всех италийских и отчасти провинциальных городов: Корнелий Галл и Трог Помпей происходили из Нарбонской Галлии, Сенека Старший - из Испании, Диодор – из Сицилии, Дионисий – из Галикарнасса. Многие, особенно из грамматиков и риторов, были отпущенными на волю рабами провинциального происхождения. В "Искусстве поэзии" Гораций писал, что теперь все горят желанием сочинять стихи. Самых талантливых поэтов объединяли в своих кружках Меценат, Азиний Поллион, Мессала. Сам Август читал их произведения еще до опубликования.
Выдающимися поэтами Рима того времени (и апологетами режима Августа) были Публий Вергилий Марон (70-19 гг. до н.э.) и Квинт Гораций Флакк (65-8 гг. до н.э.) – оба члены кружка Мецената – друга Августа. Меценат был сказочно богатым человеком, славился гостеприимством и щедростью, пышными пирами. Он увлекался науками и искусством, организовал кружок из поэтов, сторонников Октавиана, и охотно одаривал их, поддерживал материально, дарил им виллы, участки земли, рабов.
Самым знаменитым поэтом Рима в эпоху Августа был Вергилий; его главное произведение – поэма "Энеида". Фактически это сочинение было написано по политическому заказу принцепса, так как в тексте воспевается легендарный предок рода Юлиев Эней. Вергилий идеализирует римскую историю. На щите Энея, по описанию Вергилия, изображены битвы, в том числе и сцены из военной истории Августа – битвы и триумфы. Патриотический пафос поэмы оказывал большое влияние на современников поэта и на последующие поколения.
Император Август в целях обеспечения прочной базы своей власти проводил тонкую и продуманную культурную политику, направленную на реставрацию и защиту традиционных социальных ценностей. При нем формируется идеологическая линия нового режима, а важнейшим средством её пропаганды становятся официальное искусство и литература. Меценат, один из ближайших друзей принцепса (amici principis), не занимая никакого официального положения, взял на себя организацию работы в вышеуказанном направлении и достиг значительных успехов. Дело не только в том, что он ввёл в придворный круг Вергилия и Горация, сложившийся вокруг него кружок выдающихся писателей и поэтов стал центром культурной жизни Рима, задавал её тон и направление, диктовал литературные вкусы и пристрастия42.
Таким образом, время принципата Августа во многих отношениях было временем расцвета, и современники действительно могли верить, что все бедствия миновали и вернулся "золотой век".
Но, пожалуй, наибольшее значение имело особое отношение среди самых широких слоев к личности самого Августа, отношение, поддерживавшееся сверху и обусловившее возникновение императорского культа.
О происхождении и сущности императорского культа высказывались различные предположения. Его связывали с влиянием Востока, где культ не только древневосточных и эллинистических царей, но и римских полководцев и наместников был давно привычным; с культом различных "эвергетов"43 и лиц, имевших особенно большие заслуги; с культом, воздававшимся в Галлии и Испании обожествленным вождям племен; с представлением об особой мощи принцепса, подобной мощи сил природы. Обсуждается и вопрос, был ли он введен по инициативе снизу или сверху. Видимо, можно предположить смешение и взаимодействие всех этих элементов. Власть Августа воспринималась как сверхчеловеческая, что подчеркивалось и его титулом, и слухами о происхождении от Аполлона, его покровителя. Судя по некоторым стихам поэтов и надписям, люди не сомневались, что после смерти он, как и Цезарь, станет богом. Кроме того, его Гений как отца отечества был столь же священен для подданных, как Гений pater familias для ее сочленов. К культу компитальных Ларов, отправлявшихся восстановленными Августом квартальными коллегиями, был прибавлен культ его Гения. Магистрами и министрами коллегий ежегодно избирались плебеи, отпущенники и рабы, в основном (судя по надписям) имевшие патронами и господами видных в Риме лиц и достаточно состоятельные, чтобы нести некоторые расходы, связанные с культом. Такие же коллегии создавались и в италийских городах. Таким образом, идея святости Августа распространялась в самых широких массах, обеспечивая их лояльность новому режиму. Вместе с тем компитальные коллегии из организаций борющихся за свои права плебеев и рабов, какими они были при Клодии, превращаются в орудие укрепления власти правительства. Желание наиболее демократических слоев иметь свои организации было формально удовлетворено, но "мятежный дух", с ними связанный, искоренен, что весьма характерно для всей направленности социальной демагогии Августа.
В сакрализации Августа еще при его жизни участвовали и городские слои. Из Кум до нас дошел отрывок календаря от 4 г. н. э., в котором молениями и жертвоприношениями различным богам отмечались различные памятные даты жизни императора: его первого консулата, дни рождения его самого, его пасынков Друза, Тиберия и сына Друза Германика, день присвоения ему титула Августа (он был отмечен молениями Августу), день посвящения алтаря Миру (моления Империуму Августа, хранителя римских граждан и земного круга), когда он впервые был провозглашен императором (моления Счастию империи), день избрания его великим понтификом и т. п. Из Пизы известна надпись с постановлением совета декурионов и "всех сословий" о посмертных почестях внукам Августа Гаю и Луцию Цезарям, сооружении им статуй и посвященного им алтаря, жертвоприношении их манам, соблюдении траура в годовщину их смерти. Скорее всего, помимо желания угодить властителю, здесь находила свое выражение и искренняя благодарность за его политику. Римлянам, несмотря на отсутствие у них в прежние века героизации, подобной греческой, было свойственно особое почитание "благодетелей", что видно не только из отношения народа к памяти Гракхов, но и из карикатурных, но имеющих какие-то корни в представлениях зрителей некоторых мест у Плавта.
Однако конфликт интеллигенции с авторитарной властью явление, по-видимому, столь же неизбежное, сколь и трагическое. Правление Августа не было в этом отношении столь безоблачным, как представляется на первый взгляд: ссылка Овидия, упорное нежелание остро нуждавшегося в деньгах Горация занять место императорского секретаря, попытка Вергилия уничтожить "Энеиду" – вот те немногие сохранившиеся в источниках следы пока ещё только зреющего конфликта между властью и образованным обществом империи.
Когда Август в 14 г. умер, он был причислен к богам и его императорский культ получил широкий размах. Должность фламина этого культа была наиболее почетной из всех муниципальных должностей; еще выше было положение фламина всей провинции, представлявшего ее на ежегодном съезде провинциальных представителей, собиравшихся для торжественных жертвоприношений, но постепенно получивших и право доводить до сведения императора свое мнение о деятельности наместника – мнение, принимавшееся во внимание при его дальнейшем продвижении или, наоборот, наказании. Помимо магистров и министров Компитальных Ларов, в городах Италии и провинций создавались корпорации севиров августалов, обслуживавших императорский культ, частично заменившие коллегии некоторых официальных городских культов, а частично с ними сосуществовавшие. И в тех и в других корпорациях, особенно в корпорациях августалов, значительную роль играли богатые вольноотпущенники, которым был закрыт доступ в число декурионов и городских магистратов. Севиры августалы постепенно заняли некое промежуточное место между декурионами и простым народом.
Кроме того, создавались и неофициальные или полуофициальные коллегии императорского культа. Наибольшее распространение среди них имела возникшая ещё среди дворцового персонала Августа так называемая Большая коллегия императорских Ларов и Изображений (т.е. imagines – изображения предков, хранившиеся в каждом знатном доме). Постепенно ее филиалы распространились по инициативе императорских отпущенников среди простого народа – вольноотпущенников и рабов различных городов Италии и провинций.
Значение, которое приобрел императорский культ во всех социальных слоях независимо от того, исходил ли он сверху или от самого населения империи и какие чувства в нем вызывал, был одной из причин, по которым в идеологической жизни общества религия начинала играть все большую роль. Отношение к этому культу стало пробным камнем отношения к императорскому режиму, и недаром "закон об оскорблении величества" был приравнен к закону о святотатстве.
Таким образом, длившийся почти полвека принципат Августа заложил основы для дальнейшего развития империи. При его преемниках стали ясны и сильные, и слабые стороны созданной Августом и его соратниками системы.