1.3.Революция как искупление

В чем же так провинилась Франция, что заслужила такое негодование Проведения, которое ниспослало ей Революцию? Тут де Местр обращается к теории особого пути Франции в историческом процессе, к ее исторической миссии: «На каждую нацию возложена миссия, подлежащая исполнению…Франция осуществляет над Европой подлинную власть… Именно Франция была во главе религиозной системы, и не без оснований король Французов называется христианнейшим»⁹⁰, т.е. всю историю роль Франции заключалось в том, чтобы быть старшей дочерью церкви, стоять во главе христианского мира, вести остальные народы по пути Божьему⁹¹. Но поскольку Франция использовала свое влияние, чтобы воспротивиться своему предназначению и развратить Европу, не следует удивляться тому, что ее возвращают к этому предназначению ужаснейшими способами⁹². Речь идет здесь о том, что Франция, пропитавшись идеями Просвещения, решила пойти по пути гражданской религии, объявив священными свои права, свободу и равенство, т.е. народ объявил сам то, то должно быть священным, хотя до этого эта привилегия принадлежала только королю, который являлся суверенной властью, которая происходила от Бога. Де Местр говорит о том, что в Европе общественное устройство полностью покоится на кресте, но во Франции преступное безумие правительства способствовало скатыванию к нечестивости и безразличию⁹³. Он обращается ко всем отрицающим и сомневающимся⁹⁴, которые устремились к установлению своей независимости от Бога⁹⁵, требует от них освободить место для своего христианнейшего Короля⁹⁶.

Наказание Проведения нужно для того, чтобы народ страдал, потому что только страдание может удержать людей от падения в бездонную пропасть анархии и ниспровержения всех ценностей⁹⁷. Только страдание народа и нации примет Проведение в качестве искупления за свои грехи, а в особенности за самый большой грех – за подхваченный вирус сомнения в непреложности учения⁹⁸. Де Местр говорит о том, что когда человеческая душа утратила свою энергию из-за изнеженности, неверия(изгнание священнослужителей, принуждение их приносить присягу конституции, безразличие к религии, речь Робеспьера против духовенства 15 фримера 2 года Революции⁹⁹) и гангренозных пороков, эта душа способна быть вновь закалена только кровью¹⁰⁰, подразумевая Революцию.

Де Местр не останавливается на этом и идет дальше, говоря о том, что политическая революция есть лишь второстепенная часть великого замысла, и что первое дело Франции – это господство над остальной Европой¹⁰¹. Провидение именно французской нации предоставило два орудия…две руки, которыми она движет мир, - язык и дух прозелитизма¹⁰², образующие основу ее характера¹⁰³. Де Местр именно прозелитизм называет обязанностью французов, от которой они отказались.

Но наказание не будет вечным, так как если Провидение что-либо стирает, то, несомненно, для того, чтобы написать что-то заново¹⁰⁴. Более того, не существует наказания, которое не очищает, не существует беспорядка, который вечная любовь не обращает против злого начала¹⁰⁵. Как мы видим, де Местр потихоньку подводит к тому, что выдержав свое наказание, Франция должна будет дальше выполнять свою миссию и произвести духовную революцию в Европе, благодаря которой укрепится религиозный дух¹⁰⁶, т.е. речь здесь идет о том, что либо сотворится новая религия, либо христианство будет каким-то необычайным способом обновлено¹⁰⁷(де Местр надеется, разумеется, на второе). Из этого следует, что несмотря на всю свою сатанинскую сущность, французская революция является великой эпохой, и ее последствия будут ощущаться долго после времени ее взрыва и за пределами ее очага¹⁰⁸. В этом выводе и состоит отличие де Местра от его предшественников и последователей, так как он, выступая в роли провидца, действительно считал революцию – великой эпохой, которая поменяла прежние устои, которая не сможет уже вернуться к Старому порядку, который виделся де Местру достаточно идеализированным. Но он понимал, что потрясение старого мира – неизбежное зло, которое является предвестником возрождения нации¹⁰⁹. Тут мы согласимся с Л.П.Карсавиным, который говорит о том, что выход надо искать не в ограниченности нового, и не в ограниченности старого, его надо искать в синтезе старого и нового, достигаемого путем преодоления рационализма и католического смиренничанья¹¹⁰.