- •§ 3. Социальная обусловленность экономики:
- •Глава II возникновение социологических теорий экономики
- •§ 1. Социальная экономика: основные категории (г. Де Грееф, м. Вебер)
- •§ 2. Разделение труда с точки зрения социологии (э. Дюркгейм)
- •§ 3. Экономика и религия (м. Вебер, л. Брентано)
- •§ 4. Единство экономики и права (р. Штаммлер)
- •§ 5. Деньги как социальное явление (г. Зиммель)
Таким образом, труд, производство и человек — это понятия тождественные, труд является по отношению к другим видам, деятельности (еде, сну, отдыху и т. д.) основой по определению. Вокруг этого вида деятельности создается особый вид бытия человека — социальное бытие, предполагающее активное преобразование трудом совместно с другими людьми окружающего мира в своих собственных интересах. Существование же человека как биологического вида отступает на задний план, вся человеческая деятельность (в смысле истинно человеческой) является трудовой или экономической. Именно в этом значении экономическая деятельность является основой жизни человека я общества, а не потому, что она наиболее необходима для человека и общества. Материальность экономической деятельности человека должна пониматься так, что трудовая деятельность является материальной тканью и человека, и общества, аналогия материализма физического и социального в данном случае лишь затрудняет трактовку вопроса.
Но труд, производство существуют не вообще, а в конкрет ной, обществом заданной форме, поэтому Маркс обращается к исследованию капиталистической формы труда. Основная его характеристика — отчуждение. Это означает, что труд для человека становится чужим, т. е. ему не принадлежащим, и чуждым, т. е. враждебным.
Во-первых, в условиях наемного труда и частной капиталистической собственности для рабочего отчужденными становятся средства и продукт труда, они не принадлежат рабочему и являются случайными. Средства и продукт труда становятся капиталом, т. е. враждебной для него силой; чем больше трудится рабочий, тем больше возрастает враждебная для него сила капитала, чем больше размеры капитала, тем относительно -меньше благ принадлежит рабочему — так происходит отчуждение от собственности.
Во-вторых, из отчуждения рабочего от продукта труда и средств труда возникает отчуждение человека от человека. , Если труд, его средства и результаты не принадлежат рабочему, то они принадлежат не-рабочему, другому человеку, который противостоит рабочему. У рабочего и хозяина возникают разные, противоположные интересы, они отчуждаются друг от друга, но также и от самих себя — ни рабочий, ни капиталист не являются истинными людьми, так как не-труд является сущностью жизни капиталиста, а для рабочего труд является ненавистным и враждебным.
1 9 Подобное определение встречается также в работе; М а р к с К. Конспект книги Дж. Милля «Основы политической экономии»//Маркс К-, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 42.
22
В-третьих, исходя из этого трудящийся отчуждается от потребности в труде» и человек — сам от себя. Наемный труд» когда товаром является сама рабочая сила, предполагает, что-труд направлен не на свою потребность, а на простое осуществление затрат труда — создание стоимости. Здесь человек живет абстрактным, т. е. отделенным от него трудом, направленным: на создание стоимости, а не потребительной стоимости для себя. Поэтому труд уже выступает не как самоцель, а как средство удовлетворения других потребностей, но только не потребности в труде. В результате от человека отчуждается его трудовая сущность, его истинная природа, сама жизнь становится средством к жизни. В труде рабочий не утверждает самого себя, а отрицает себя, он чувствует себя самим собой тогда, когда не работает, его истинная цель и смысл жизни утрачиваются. По Марксу, человек при капитализме обладает существованием не как человек, а как рабочий, как обесчеловеченный товар, где его заработок — лишь средство содержания товара в исправности.
Труд, вещи и люди отчуждаются в наиболее абстрактную форму — в деньги, не столько человек господствует над человеком, не столько капитал-вещь стоит над рабочим, сколько деньги, которые являются истинным богом капиталистического общества, считал Маркс. Производство, труд служат не для удовлетворения потребностей людей, а для денег, сами потребности отходят на второй план, деньги становятся всеобщим выражением потребности и самоцелью, потребность в деньгах является истинной и самой первой потребностью. Не только производство, но и обмен существует ради денег, сами товары и: потребность общества в них несущественны, сам товар становится воплощенной в материальный предмет корыстью человека.
Деньги дают власть над вещами и людьми, они переворачивают сущность вещей и людей. Так, с точки зрения денежного мира плохой, но дорогой товар — это хороший товар; если бесчестному человеку деньги покупают честь, то он — честный человек; количество денег — это и есть сам человек. Других людей мы тоже оцениваем с позиции денег — если человек не имеет денег или он не может вернуть взятые в долг деньги, то это — плохой человек, если имеет и может —значит хороший. В кредитных отношениях человек сам превращается в простого посредника для денег, и деньги из посредника обмена становятся господином. Деньги, товары, капитал, кредит — все это дает силу и власть над людьми, это истинный язык капиталистического общества. Язык просьбы, помощи, уступок, который является нормальным для человечества, незнаком этому обществу.
Итак, отчужденный труд, по Марксу, является основной характеристикой капиталистического общества. Очень важно отметить, что именно отсюда произрастают отношения собственнос-
23
«Капитал» Маркса, в отличие от его «Экономико-философских рукописей», главным образом посвящен исследованию экономических законов и категорий капитализма, но и в нем Маркс каждую экономическую категорию рассматривает с точки зрения ее социального содержания; производственные отношения для него — это прежде всего отношения социальные. Задача Маркса — вскрыть «тайну товарного фетишизма», показав, что за простыми вещами и вещными отношениями стоят отношения между людьми. В эпоху средневековья экономические связи были личными, а потому ясными и понятными, в условиях капиталистического общества товары и экономические отношения принимают некую фантастическую, чувственно-сверхчувственную форму, и задача исследователя — увидеть то, что скрывается за ее содержанием.22
Исходным элементом капиталистического общества (а не только экономики) является товар. С одной стороны, все вещи, люди и отношения приобретают товарную форму, получив которую, они связывают себя социальным содержанием. С другой ■стороны, поскольку все товары имеют стоимость, а стоимость сама по себе только социальна, это — всеобщее общественное отношение обмениваемости товара, при котором товары включаются в систему общественных отношений. Сам процесс труда имеет не только конкретную, понятную для человека, но и абстрактную форму — труд существует для производства стоимости, т. е. затрат труда; в условиях наемного труда эта сторона становится основным содержанием. Процесс производства материальных благ является также процессом воспроизводства «социальных отношений — рабочий класс производит себя как принадлежность капитала, поэтому процесс производства со-
держит в себе и форму распределения и, в конечном счете, форму потребления. (В связи с этим Маркс назвал I том «Капитала» не просто «Процесс производства», а «Процесс производства капитала», т. е. капитала как общественного отношения.)
Особенно следует отметить социальное содержание теории стоимости Маркса. Обычно ее расценивают аналогично теории стоимости Рикардо. Однако для Маркса трудовое содержание стоимости важно не для определения цены товара, а как показатель его социального содержания. В этом состоит антропоцентрическая сторона экономической теории Маркса — человек и труд как бы исключаются из всего круга экономических объектов, поэтому только труд, а не земля и капитал, производит стоимость.23 Следовательно, нет никакого противоречия между I и III томами «Капитала». Если в I томе Маркс рассматривает социальный характер стоимости, то в III — техническую сторону определения цены через понятие издержек производства.
Трудовая теория стоимости содержит также и теорию рас-нределения — производство стоимости включает в себя производство стоимости средств существования (заработная плата) и прибавочной стоимости, которая делится между всеми классами общества. Поэтому производство стоимости как таковое-интересует капиталиста прежде всего как производство прибавочной стоимости. Таким образом, в самом производстве товара заложена основа воспроизводства социальной структуры капиталистического общества. Для Маркса не существует триединой формулы дохода (труд — заработная плата, капитал — процент, земля — рента), для него все виды дохода — результаты только труда. Рабочий создает стоимость, в которую включается прибавочная стоимость и которая делится между всеми нетрудовыми классами. Сам же он, создавая стоимость, не присваивает ее в силу несправедливого распределения. В целом в капиталистическом обществе производство стоимости обусловливает воспроизводство двух классов — трудящихся и нетрудящихся.
Итак, в отличие от Рикардо, для Маркса теория стоимости — это не теория цены. По Марксу, в ней заложены более глубокие социальные отношения — воспроизводство классов, поэтому он и обращается к понятию прибавочной стоимости. Если для Рикардо распределение — это технический процесс разделения продукта на доли соответствующих классов, то Маркс предполагает «распределение продукта, сведенного без остатка к человеческому труду»,24 т. е. рассматривает отношения распределения как общественные отношения производства.
20 Там же. С. 97.
21 Там же. Т. 23. С. 770—773.
22 Там же. С. 82—87.
24
23 Одним из первых обратил на это внимание Франц Петри (см.: Петри Ф. Социальное содержание теории ценности Маркса. М.; Л., 1928. С. 27,50-56).
24 Там же. С. 59.
25
Другой важный вопрос в теории Маркса — вопрос о роли экономики в процессе общественного развития. Обычно считается, что Маркс видел в экономическом базисе (единстве производительных сил и производственных отношений) ту основу, на которой развивается вся надстройка — политическая, правовая, религиозная и пр. Каждое общество представляет собой такую социально-экономическую (т. е. основанную на господствующем типе производственных отношений) формацию — единство базиса и надстройки, где движение базиса определяет движение надстройки. Сама по себе надстройка может влиять на развитие базиса, но ведущая сторона данного отношения — воздействие базиса на надстройку. Исходя из этого, всю историю человечества можно разделить на формации — первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую, коммунистическую.
Такой или нет была точка зрения Маркса, судить трудно, поскольку, как отмечают практически все исследователи его творчества, у Маркса нет ни одной работы, где было бы специально изложено так называемое «материалистическое понимание истории». Все ограничивается либо предисловием к работе «К критике политической экономии», либо комментариями в «Капитале», поэтому «экономический материализм» и является либо толкованием идей Маркса (Энгельсом или другими последователями), либо их самостоятельным домысливанием. Осложняет ситуацию и отсутствие исследований, тщательно анализирующих гипотезу Маркса на основе исторического материала.
Остановимся на вопросе о том, что же в самом базисе является ведущим — производительные силы (их техническая сторона) или экономические отношения? Обычно в отечественной литературе отмечается, что производительные силы — главное, а производственные отношения — лишь их пассивная форма. Но, скорее всего, сам Маркс считал иначе. Обратимся к его словам: «Средство труда — показатель тех общественных отношений, при которых совершается труд...»,25 т. е. именно показатель, а не определяющая сторона. Некоторые немецкие экономисты полагают, что закон определяющей роли производительных сил, приписываемый Марксу, — результат неудачного перевода текста «Капитала» на русский язык, а также недопонимания сущности самого вопроса. Они, например, пишут: «Производственные отношения, и прежде всего отношения собственности на средства производства, выступают как основные отношения, которые обусловливают развитие всего общественного строя, равно как и направления и темпы развития производительных сил».26 Исторический анализ также подтверждает эту мысль.
В условиях, например, примитивного общества нет никаких особых средств труда, именно сам способ организации — совместный труд (общинная форма организации) — выступает главной производительной силой.27 В условиях становления капитализма мануфактура, основой которой являются кооперация и разделение труда, также выступает главной производительной силой, и только затем развившиеся экономические отношения требуют внедрения машин, возникают фабрики и заводы.
Но как понимать определяющую роль экономики в общественном развитии? С нашей точки зрения, наиболее правильное толкование этого, соответствующее Марксову пониманию, дает венгерский философ и социолог Дьёрдь Лукач в одной из своих последних работ.28
Во-первых, как он полагает, экономика существует только внутри общества, нераздельно с политикой, правом и другими сферами, а не вне его — как некий отдельный базис. Сравнение базиса и надстройки с фундаментом здания и его этажами только затрудняет понимание данного вопроса. Экономика не представляет собой высшей ценности по отношению к другим видам деятельности, она не является некоей материальной объективной силой, воздействующей на людей, и сама складывается из человеческой деятельности. Нет никакого автоматического господства экономики над другими видами деятельности.
Во-вторых, по мнению Лукача, экономика не определяет тог как и куда пойдет развитие общества, экономический детерминизм здесь неуместен. Экономика лишь создает условия, поле возможностей, в которых развивается общество.
Таковы в кратком изложении социально-экономические идеи К. Маркса. Но он не был единственным критиком теории классической политической экономии с социологической точки зрения. В эпоху 40—50-х годов XIX в. существовало и другое направление социальной критики экономической теории — так называемая немецкая историческая школа политической экономии, о ней и пойдет речь в следующем параграфе.
§ 3. Социальная обусловленность экономики:
историческая школа политической экономии
(В. Рошер, Г. Шмоллер, К. Бюхер)
Направление экономической теории, называемое «исторической школой политической экономии», возникло в Германии в 40-е годы XIX в. Основными представителями его раннего периода были: Вильгельм Рошер (1817—1894), профессор Гёт-тингенского и Лейпцигского университетов, основная работа —
Э
й х х о р н А., Бауэр
А., Кох Т. Диа и
производственных отношений. М., 1977, С;
62.
26
26 Э й х х о р н А., Бауэр А., Кох Т. Диалектика производительных сил изводственных отношений М 1977 С; 62
"Покрытая А. К. Экономичесая структура социализма. М., 1985. С. 13, 96—100.
28 Лукач Д. К онтологии общественного бытия. Пролегомены. М., 1991.
27
«Начала народного хозяйства»; Бруно Гильдебранд (1812— 1878), профессор Бреславского и Марбургского университетов, основная работа — «Политическая экономия настоящего и будущего»; Карл Книс (1821—1898), профессор Марбургского, •Фрейбургского и Гейдельбергского университетов, основная работа— «Политическая экономия с исторической точки зрения».
Впоследствии это направление было продолжено в работах Густава Шмоллера (1838—1917), Карла Бюхера (1847—1930), Вернера Зомбарта (1863—1941)—представителями так называемой новой или молодой исторической школы.29 В нашем исследовании речь пойдет в основном о трех авторах — Рошере, Шмоллере и Бюхере, которые являются представителями трех разных поколений исторической школы. Их работы наиболее интересны с социологической точки зрения.
Прежде всего историческая школа начинается с критики классической теории Смита — нет единой, общей для всех стран и народов, экономической теории, поскольку каждое хозяйство— народное, т. е. национальное, оно своеобразно и неповторимо. Поэтому, по мнению представителей данной школы, политическая экономия — наука о социальном хозяйстве. С точки зрения Рошера, для ее изучения надо знать 7 сторон общественной жизни — язык, религию, искусство, национальность, право, государство и хозяйство, причем государство, хозяйство и право он связывает воедино.30 Рошер подчеркивал, что экономика является не просто соединением многих мелких хозяйств (как и народ «не есть толпа людей»). Эти хозяйства представляют собой гармоничное целое, связанное социальными отношениями, и в основе действия экономического субъекта лежит не только «разумный эгоизм», о котором говорил Смит, но и другая, противоположная сила — стремление человека к справедливости, его ориентация на нравы и обычаи. Возникает некий особый «дух общения» между людьми, благодаря которому «война, вызываемая эгоизмом, затихает в благоустроенном механизме». 31
Рошер отмечал, что народное хозяйство — исторически меняющаяся система, поэтому для него нет вечных законов, которые действовали бы во все времена. Смит ошибался, рассматривая законы денежного хозяйства как вечные и неизменные.32
2 9 Также ее называют «историко-этической школой политической экономии» (см.: Беренс Ф., Кёниг Э., Зибер Р. Экономическая мысль Германии.
М, 1963. С. 40).
30 Рошер В. Начала народного хозяйства: В 2 т. Т. 1. М., 1860. Отд. I. С. 40—44. — Именно историческая школа ввела термин «народное хозяйство», столь широко использовавшийся в России. Сейчас его настоящее значение утратилось.
31 Там же. С. 21—26.
32 Гильдебранд Б. Политическая экономия настоящего и будущего. СПб., 1860. С. 19—20.
28
Возможно существование двух методов исследования в политической экономии: идеальный метод — это рассмотрение народного хозяйства с точки зрения должного, но нельзя создать идеал народного хозяйства так, как это делал Смит, поскольку само хозяйство все время изменяется; исторический метод — это исследование народного хозяйства в развитии его исторических форм (наблюдение и сравнение фактов хозяйства).33 Исходя из данного метода, Рошер обращается к анализу производительных сил, разделения труда, собственности, обмена, распределения и потребления в исторической ретроспективе. Чем дальше идет исследование истории хозяйства, тем яснее проявляется вывод: нет никакой отдельной существующей экономики, она находится только внутри общества — в единстве с государством и правом, нравами и религией.
Густав Шмоллер, профессор, впоследствии ректор Берлинского университета, продолжил историческое исследование хозяйства с точки зрения зависимости экономики и этики. Все общественные науки и политическая экономия имеют одно общее основание, считал Шмоллер, и подчинены «единым причинам социологического или психо-этического рода».34 Процесс труда.— это не просто рациональная, но и этическая деятельность человека. Труд направлен на нечто признанное в системе ценностей и целей общества. Экономические действия — не просто действия для производства средств удовлетворения потребностей, но еще и действия, определяемые этическим порядком (здесь есть соглашение, взаимопонимание, признание). В своих экономических действиях люди заранее объединены — общностью языка, истории, обычаев, идей. По выражению Шмоллера, это — общий «коллективный этос хозяйства». Поэтому политическая экономия должна начинать с исследования не только индивидуального (как это делал Смит), но прежде всего — коллективного поведения людей. Шмоллер все больше присоединяется к выводу Рошера о том, что нет чисто экономических процессов, все они регулируются либо обычаем, либо нравами или правом.35
Когда классическая теория выступает за снятие всех ограничений производства и торговли, на самом деле речь идет о том, чтобы экономические отношения регулировались не государственными нормами, а нравами. Свободное предпринимательство и конкуренция всегда предполагают ограничение нравственными рамками —такими как честность, порядочность, обязательность, аккуратность, верность своему слову и т. д.
3 3 Историческая школа — это своеобразный вид позитивизма в экономиче ской теории.
34 Шмоллер Г. Народное хозяйство, наука о народном хозяйстве и ее методы. Хозяйство, нравы и право. М., 1902. С. 81.
35 Там же. С. 123.
29
I
Шмоллер по-новому поставил вопрос о справедливости в экономической жизни. Согласно классической теории, справедливость— это свобода конкуренции, и различие богатства и бедности— результат естественного процесса. Другой справедливости требовать нечего. Но для Шмоллера все экономические процессы идеальны, это — действия людей, и в них не может быть слепых сил природы, для них справедливость заключается в собственных представлениях и идеалах людей. На самом деле, борьба экономических интересов хозяйствующих субъектов смягчается не их равновесием, а вследствие работы культуры, религии. Здесь вступают в силу представления человека о справедливости, идеи общности (когда общие интересы стоят выше индивидуальных), идеи религиозного долга, социальные нравы и право. В нравах и праве выражается высшее суждение о справедливости, поэтому люди могут и должны ставить вопросы о совершенствовании экономических отношений, и в первую очередь — отношений распределения. Реальный путь для достижения этого — вмешательство государства, которое посредством изменения правовых отношений должно устранять несправедливость. Шмоллер писал, что великий государственный человек на своем месте может и должен оказать решающее воздействие на экономику.36
Таким образом, рассматривая этическую обусловленность народного хозяйства, Шмоллер пришел к выводу о необходимости и целесообразности государственного вмешательства в экономические процессы для того, чтобы согласовать формы хозяйства с этическими представлениями о справедливости.
Итак, Рошер и Шмоллер показали социальную обусловленность экономики, ее связь с нацией, культурой, этикой; не существует никакой самостоятельной экономики — она всегда регулируется либо традицией, либо нравами или государством.
Карл Бюхер в большей степени сосредоточился на доказательстве того, что исторические формы хозяйства существенна отличаются друг от друга.37 Бюхер проанализировал исторические типы хозяйства, выделив три из них: домашнее, городское и народное.
По Бюхеру, исторически домашнему хозяйству предшествует так называемое первобытное или примитивное хозяйство (обычно при его анализе экономисты используют современные категории — как будто бы это коллективно организованный труд). На самом деле факты свидетельствуют о том, что данному виду хозяйства не присуща трудовая деятельность, первобытные люди занимаются простым собирательством всего, что пригодно в пищу, единственная их потребность — в питании, они жи-
3 6 Там же. С. 208—209.
37 Бюхер, конечно, был не единственным талантливым экономистом-истори ком новой исторической школы. Справедливости ради, необходимо отметить имена Э. Мейера, Л. Брентано, М. Вебера.
30
вут исключительно настоящим моментом, не задумываясь о будущем (поэтому у них нет никаких запасов). Тем не менее жизнь настоящим дает им беспечность, леность и веселость.м
На этой стадии нет социальной организации хозяйства, нет почти никаких семейных отношений, нет целесообразного использования ресурсов, регулирования потребления, нет труда и передачи опыта, поэтому данный период нельзя назвать хозяйством в истинном смысле слова. Трудовая деятельность появляется позже, первые ее формы связаны с производством ритуальных украшений, масок, раскрашиванием тела. Труд для примитивного человека был сложным и непривычным занятием — требовались монотонность, повторение, ритм, терпение, поэтому многие трудовые операции начинались совместно с ритуальными танцами и обрядами. Приручение домашних животных, охота и рыболовство также не имели прагматических целей — это была определенная форма игры, развлечения, которая лишь затем получила некоторое осмысление. Поэтому, считал Бюхер, искусство древнее труда, не будь творчества, человек так и копал бы землю.
Домашнее хозяйство — первый этап развития общества, считал Бюхер. В нем человек начинает рационально вести свою экономическую деятельность. Основа домашнего хозяйства — родовые связи и семейная организация хозяйства. Данный тип хозяйства направлен только на потребление: все предметы, необходимые для жизни, производятся в рамках этого хозяйства и предназначены только для потребления. Даже в натуральном средневековом хозяйстве все излишки в форме прибавочного продукта использовались для потребления двора, челяди и слуг.
На этой стадии не существовало никаких форм обмена. Не случайно, слова «обмен» и «обман» во многих языках имеют родственные корни, замечал Бюхер. Для более ранних стадий обмен орудиями труда не мог иметь места, так как он означал отдать частицу себя, своего «я» во власть чужого человека (в предмете труда первобытный человек видел реальное воплощение своей личности — сам процесс изготовлений орудий был слишком трудоемким и требовал большого количества времени). Примитивному человеку было трудно понять другого, ограничить свое желание отнять вещь, понравившуюся ему, поэтому примитивными формами обмена были воровство, военная добыча, грабеж или дарение.
На более поздних стадиях развития общества обмен стал возможен. Примитивные племена использовали для него главным образом продукты, произраставшие исключительно на их территории, поэтому обмен не был связан с разделением труда, в качестве денег могли использоваться какие-либо предме-
3 8 Бюхер К. Возникновение народного хозяйства. Пг., 1918. С 7-16.
31
ты, число которых было естественным образом ограничено на данной местности. Но даже в Древнем Риме обмен касался не обычных, повседневных, а редких или ценных заморских товаров (внутренняя структура домашнего хозяйства при этом не затрагивалась). Сам процесс купли-продажи был довольно сложным — официально для его проведения требовалось не менее пяти совершеннолетних свидетелей.39 Долгое время процесс обмена сопровождался также и дополнительным обрядом дарения,40 деньги в большей степени и использовались не как средство обращения товаров, а как средство платежа (налогов,, штрафов) или накопления богатства. Отношения между людьми в условиях домашнего хозяйства были либо родственными, либо отношениями господина и слуги, а между отдельными хозяевами— отношениями безвозмездной помощи, одалживания различных предметов хозяйства.
Итак, производство ради потребления, потребительная стоимость, дарение, помощь, грабежи — вот характеристики, присущие, по Бюхеру, домашнему хозяйству.
Следующий этап развития экономики, как полагал Бюхер,— городское хозяйство рыночного типа, которое предполагает, что в хозяйстве, кроме всего необходимого, производится какой-либо избыточный продукт, предназначенный для продажи. Первоначально город представлял собой замок, где жили независимые крестьяне, обрабатывавшие окрестные земли и защищавшие замок от внешних врагов. Но вскоре город превратился в центр ремесла, здесь впервые возникло истинное разделение труда. В первобытном обществе также были различия в трудовых функциях, например между мужчинами и женщинами, но эти функции не были взаимозаменяемыми — мужчина не мог выполнять женскую работу, а женщина — мужскую; в домашнем хозяйстве разделение функций происходило внутри него и никак не затрагивало другие хозяйства, поэтому не существовало профессий как таковых. Разделение труда создало сильный класс независимых ремесленников, чье существование зависело от безличных объективных требований рынка. Горожане имели особые политические права, поскольку использовались королем в качестве поддержки в борьбе с местными феодалами.
Городское хозяйство, как и домашнее, было замкнутым, считал Бюхер, оно ограничивалось городом и близлежащими территориями. Все, что могло производиться в городе, там и производилось. Изделия посторонних ремесленников также могли продаваться в городе, но лишь в последнюю очередь. Вся торговля была организована для удобства потребителей, цены регулировались цеховыми правилами, а горожане имели приори-
3 9 Там же. С. 77.
40 Могли быть и другие обряды — например обязательные угощения.
32
тет на покупку товара перед негорожанами. Постепенно город втягивал в орбиту обмена и владельцев земли, и крестьян. Помещик вдруг получил возможность траты прибавочного продукта не на содержание двора, а на самого себя. Так денежные отношения разрушали отношения личной зависимости в аграрном
производстве.
Но вскоре и городская система хозяйства устарела. Цеховая система, несмотря на все регулирующие меры, не смогла сдержать перепроизводства товаров, конкуренция вторглась в сферу ремесла, изменился характер спроса — он стал концен- трированным и крупным, массовым, а не индивидуальным, как это было в случае работы ремесленника на заказ. Народное хо- зяйство сменило городское. Оно также было основано на мено- вом принципе, но ведущей формой производства при этом яв- лялась крупная промышленность, где существовали наемный труд и капитал, а не ремесло или сельское хозяйство.
Народное хозяйство, по Бюхеру, тоже является замкнутым, но уже в рамках отдельной нации или национального государства. Его возникновение обязано политической централизации государств Европы в XIII—XIV вв. Народное хозяйство складывалось благодаря государственному регулированию экономических отношений. Политика меркантилизма предполагала создание таможенной системы, поощрение отраслей промышленности, формирование налоговой системы, регулирование торгового законодательства. Так формировалось замкнутое национальное хозяйство, способное путем производства и обмена удовлетворять все потребности граждан. Государство всячески способствовало созданию рыночной системы, именно государственный абсолютизм осознал выгоды рынка и способствовал формированию народного хозяйства, либерализм лишь продолжил это дело и разрушил то, что оставалось от старых форм хозяйства— домашнего и городского.41
Итак, Бюхер полагал, что общая тенденция движения экономики сводилась к возрастающему разделению труда и наиболее полному удовлетворению потребностей членов общества. Трудовые отношения, бывшие принудительными и долгосрочными, становятся кратковременными и договорными; потребление и производство все более отделяются друг от друга, движение идет от ориентации производства на потребительную стоимость к стоимости и деньгам; неразвитая профессиональная структура превращается в ярко выраженную: обмен из незначительного элемента хозяйства превращается в необходимый.
Таковы вкратце идеи немецкой исторической школы политической экономии. Ее значение состоит в том, что она показала исторические формы развития хозяйства; вскрыла социаль-
4 1 Там же. С. 97. — Аналогичной точки ярения в 40-х годах придерживался Карл Поланьи.
3 Заказ 152 33
ную обусловленность экономики, ее национальный характер; продемонстрировала то, что действия людей в экономической жизни необходимо исследовать с социальной, а не с индивидуальной точки зрения. Государство может и должно регулировать экономические процессы с целью достижения всеобщей справедливости. Итак, мы рассмотрели основные экономические школы XIX в., интересные для социологического анализа,'— классическую теорию, марксизм и историческую школу. Теперь обратимся к собственно социологическим теориям экономики, сформировавшимся в 90-х годах XIX в. и в начале XX в.