- •СОдержание предисловие 4
- •Миф, логос и проблема множественности философских культур 12
- •Приложение 103 предисловие
- •Тема 1. Философия, ее предмет, метод, функции
- •1. Что может дать человеку философия?
- •2. Философия как тип мировоззрения
- •3. Предмет философии и ее основные функции
- •4. Основные разделы философии
- •Вопросы для самоконтроля
- •Основные определения1
- •Литература
- •Тема 2. Возникновение философии: миф, логос и проблема множественности философских культур
- •1. С чего начинается философия?
- •2. От мифа к логосу
- •Зарождение философии и «осевое время»
- •Философия Древней Индии
- •5. Философия Древнего Китая
- •6. У истоков европейской философии: Древняя Греция
- •Вопросы для самоконтроля
- •Основные определения
- •Литература
- •Тема 6. Познание, его возможности и границы
- •1. Уровни познания: чувственное и рациональное познание
- •2. Проблема источников познания в истории философии: эмпиризм и рационализм
- •3. Особенности научного познания: абсолютная и относительная истина
- •4. Проблема объективности познания
- •5. Возможности познания будущего в науке
- •Основные определения
- •Вопросы для самоконтроля
- •Литература
- •Тема 7. Мышление и язык
- •Язык, его определение и функции
- •2. Язык человеческий и язык животных
- •3. Лингвистическая и когнитивная (познавательная) картины мира
- •4. Языковые артикуляции культуры
- •Вопросы для самоконтроля
- •Основные определения
- •Литература
- •Тема 8. Наука, техника и образование в современном обществе
- •1. Понятие знания
- •Наука и техника: знание в производстве и производство знания
- •3. Наука, техника, образование: коммуникация знания
- •4. Идеалы образования в информационном обществе
- •Вопросы для самоконтроля
- •Основные определения
- •Литература
- •Тема 9. Ценности в жизни человека и общества
- •1. Понятие и природа ценности
- •2. Система ценностей. Иерархия ценностей
- •3. Экономические и социально-политические ценности
- •4. Мораль в системе ценностей
- •5. Утилитарная и деонтологическая этика
- •6. Религиозные ценности
- •7. Историческая судьба ценностей
- •Вопросы для самоконтроля
- •Основные определения
- •Литература
- •Тема 11. Природа человека: современные интерпретации
- •Попытки определить природу человека
- •Человек единство материального и духовного начал
- •Условные и безусловные признаки человека
- •Угрозы человеческой природе. Ответственность как определяющее условие человеческого бытия
- •Вопросы для самоконтроля
- •Основные определения
- •Литература
- •Тема 12. Свобода человека: условия, границы, перспективы
- •1. Свобода и необходимость
- •2. Условия свободы
- •3. Границы свободы
- •4. Перспективы свободы
- •Вопросы для самоконтроля
- •Основные определения
- •Литература
- •Тема 13. Справедливость в структуре человеческого бытия
- •1. Два пути в исследовании справедливости
- •2. Теория справедливости Дж. Ролза
- •3. Модели справедливости
- •Вопросы для самоконтроля
- •Основные определения
- •Литература
- •Тема 14. Смысл жизни человека
- •1. Абсурдность жизни
- •2. Человек, творящий мир символов и смыслов
- •3. Порядок из хаоса
- •4. Индивидуализм или коллективизм?
- •5. Прагматизм или идеализм?
- •6. Человеческое или трансцендентное?
- •7. Проблема выбора жизненного проекта
- •Вопросы для самоконтроля.
- •Основные определения
- •Литература
- •Тема 15. Общество и его развитие
- •Человек нуждается в обществе
- •Какое объединение людей можно считать обществом?
- •Причины общественного развития
- •Разнообразие форм и типов общественной эволюции
- •Факторы, влияющие на ход развития общества
- •Вопросы для самоконтроля
- •Основные определения
- •Литература
- •Тема 16. Современное (постиндустриальное) общество и его профили
- •1. Современное (постиндустриальное) общество как новая экономическая реальность
- •2. Социальная структура современного (постиндустриального) общества
- •3. Политические трансформации в современном (постиндустриальном) обществе
- •Вопросы для самоконтроля
- •Литература
- •Тема 17. Глобализация и ее проблемы
- •1. Глобализация: проблемная постановка вопроса. Исторические корни глобализации
- •2. Глобализация и модернизация
- •3. Основные черты современного мира. Мегаобщество
- •4. Противоречия глобализации и антиглобалистское движение
- •Вопросы для самоконтроля
- •Основные определения
- •Литература
- •Тема 18. Россия и современные вызовы истории
- •Природно-географические и демографические особенности России
- •Различные подходы к определению перспектив общественного развития
- •Россия перед вызовами современности
- •Вопросы для самоконтроля
- •Основные определения
- •Литература
- •Приложение
4. Языковые артикуляции культуры
Свои замечательные качества язык демонстрирует не только во взаимоотношениях с мышлением. Тем или иным способом он соотносится со всей нашей жизнью. Его способность формировать и оформлять проявляется на всем пространстве культуры. Homo sapiens (человек разумный) – это всегда и homo lingua (человек говорящий). Очень точно и одновременно глубоко выразился на сей счет М. Хайдеггер: “Язык – дом бытия”.
За подтверждением сказанного обратимся к конкретным примерам. Как, например, в языке манифестируются индивидуалистические и коллективистские устои жизни.
Индивидуалистическая культура, как известно, возвышает персональное начало жизни, притом не только концептуально, но и графически. Отнюдь не случайным нам представляется то обстоятельство, что в английском языке личное местоимение «я» (I) пишется с заглавной буквы. Для сравнения: в русском языке заглавность пожинает, да и то не во всех контекстах, «вы» – личное местоимение второго лица множественного числа. Личное множественное лицо – это безусловно коллективизм, отражение, хоть и не прямое, некоего Мы-образа.
Эгоцентризм индивидуалистической культуры ярко проявляется и в синтаксисе, т. е. в законах соединения слов и построения предложений. Так, в английском языке все предложения имеют четкую, чтобы не сказать жесткую, структуру: субъект, предикат, объект. На первом месте, естественно, субъект – здесь это не только грамматический, но и смысловой акцент. Как показывают специальные исследования, субъект отсутствует только в трети английских предложений, тогда как, например, в японском языке эта цифра составляет 75%.
В коллективистском типе культуры «Мы» часто фигурирует там, где вполне могло бы стоять и «Я». По-русски (более) правильно Мы с другом, а не Я с другом, Мы с Ивановым, а не Я с Ивановым. Англичанин же подобной скромности (а может, родовой привязанности к Мы) лишен: My friend and I (буквально: Мой друг и я); Smith and I (буквально: Смит и я). Но у него одно очень важное преимущество: видимо, уважая и подчеркивая достоинство Другого, он свое I ставит на второе место. Еще примеры на контрастирующее сопоставление: Мы знакомы? – Do I know you? (буквально: Я знаю тебя/вас?) Увидимся – See you (буквально: Увижу тебя/вас).
Интересны в данном плане также результаты сравнительных исследований “языкового сознания” русских и англичан. В ядре языкового сознания русских на первом месте стоит слово “человек”, на десятом – “друг” и только на 36 – “я”. У англичан картина совершенно иная: на первом месте стоит “me” (я), на втором – “man” (человек), ну а “friend” (друг) явно оттеснен, у него только 73 место.
Различия между коллективизмом и индивидуализмом убедительно заявляют о себе и во фразеологии, в частности в пословицах и поговорках – этих «компактных трактатах по ценностям культуры» (Л. Самовар и Р. Портер). Разумеется, в любой культуре есть разные пословицы и поговорки, отражающие нелинейность исторической судьбы народа, особенности государственного и общественного строя страны, внешние влияния, природную среду и т. д. И тем не менее можно говорить о разной степени репрезентативности тех или других из них. Для русской культуры, коллективистской в своей основе, наиболее характерна, видимо, следующая народная мудрость: Не имей сто рублей, а имей сто друзей; С миру по нитке – бедному рубашка; На миру и смерть красна; Стоя вместе у колодца и ведро с ведром столкнется. Прямую (индивидуалистическую) противоположность названным составляют многие английские пословицы и поговорки. Вот только некоторые из них: An Englishman’s house is his castle( Дом англичанина – его крепость); A hedge between keeps friendship green (Забор между соседями поддерживает дружбу); Good fences make good neighbours (Хорошие заборы способствуют добрососедким отношениям); Love your neighbour, yet pull not down your fence (Люби своего соседа, но не сноси свой забор); He travels the fastest who travels alone (Тот едет быстрее, кто едет один); Friends are like fiddle-strings and they must not be screwed too tightly (Друзья как струны скрипки, и их нельзя натягивать слишком крепко); Come seldom, come welcome (Чем реже ты приходишь, тем больше тебе рады)2.
Вообще отношение к слову в различных культурах разное. Особенно трогательным оно было всегда в культуре русской. Иногда эта трогательность уплотнялась до утопическо-идеологической структуры. Так было, например, в Советском Союзе 60-х годов ХХ века. П. Вайль и А. Генис так описывают советскую «страну слов»: «Мифотворчество как идеологическое самообслуживание общества. Этим общечеловеческим талантом советский человек наделен в особой степени. Первой причиной тому – специфический характер русской культуры, всегда отождествляющей себя с искусством. Культура социальная и материальная выводились за скобки, внутри которых привольно и ущербно развивалась культура духовная. Отсутствие парламента и унитаза никогда не унижало человека, знакомого с Достоевским и Бердяевым. Среди искусства во все времена господствовала литература. Литературоцентристская русская культура дала миру не только мастеров слова – от Пушкина до Бродского, не только учителей жизни – от Толстого до Солженицина, не только шедевры словесности – от «Героя нашего времени» до «Москвы – Петушков», но и уникального потребителя всего этого грандиозного потока слов…. Этот [советский] человек выражает себя в слове искренне и убежденно верит в слово, любит слово, ненавидит слово, для него нет ничего дороже дружеского разговора и ничего святее печатного текста. Можно исповедовать разные веры, можно восхищаться Маяковским или Фетом, изучать Киреевского или Чаадаева, зачитываться Распутиным или Битовым, но антиподы сходятся на одном и том же – белом поле страницы, осененной божественным законом слова.
Когда мы рассуждаем о великом противостоянии Обломова и Штольца, которые будто бы олицетворяют Восток и Запад в российской судьбе, мы часто забываем, что все-таки главное не то, что один ничего не делает, а другой делает много, главное – что оба они об этом говорят. Говорят долго и иступленно – и только в этих жарких молитвах разным богам существуют для нас Обломов и Штольц. Это российские близнецы не антагонисты, а разные инструменты одного оркестра, в котором кларнет не хуже и не лучше альта и оба предназначены для услаждения слуха, а не для забивания гвоздей….
Напрямую из культа слова вытекают те следствия, которые делают советского человека исключительным событием ХХ века. Прежде всего это установка на коллективизм и превосходство духовного над материальным.
По сути дела, все явления 60-х связаны с событиями – успехом или неудачей – в сфере слова. Пока Программа КПСС трактовалась как литературное произведение, она служила инструментом социальных преобразований, но с уходом поэтической атмосферы подъема проступила ее нелепая буквальность»3.
Много ли изменилось с достопамятных шестидесятых? Немало. Нет больше Советского Союза, мы теперь живем в другой – демократической России. Заметно выросло число людей, твердо сориентированных в своей жизни на действенно-гуманистические ценности: компетентность, профессионализм, интеллектуальную ответственность и т. д. Но вера в магическую силу слова все еще крепко сидит в нашем сознании. В то время как развитые страны Запада и Востока продолжают, в полном соответствии с прогнозом М. Вебера, «расколдовывать мир», мы по инерции пытаемся его заколдовать, заговорить, опутать словами. На что-то серьезное нас по-прежнему можно поднять только «большими» словами. А большие слова – это мечты, которыми мы себя постоянно раздражаем.
***
Завершая тему, хотелось бы сказать следующее. В общественную канву нашей жизни вплетено много разных нитей. Мышление и язык, пожалуй, самые яркие из них. И если относительно мышления наука нас, кажется, убедила, что жизнь значимо зависит от того, что мы о ней думаем, то относительно языка этого пока нет. Наверно, пройдет немало времени, прежде чем мы поймем, что наша жизнь зависит также и от того, что мы о ней, вернее – в ней говорим.