Оливер Твист
В предисловии к "Оливеру Твисту" Диккенс впервые формулирует программу своего творчества, подчеркивая, что одна из задач его книги заключается в том, чтобы показать "суровую правду" и быть верным ей до конца - это главный принцип критического реализма.
Диккенс, выбирая именно ребенка в качестве положительного героя для своих произведений, старался пробудить в своих взрослых читателях ушедшее детство, их детскую непосредственность восприятий и оценок. Он всегда утверждал, что в мире, где царят практицизм и индустриализация, надо всячески развивать воображение, поощряя детскую фантазию. В самом писателе удивительным образом уживались деятельный, остроумный, болезненно чувствующий несправедливость и реагирующий на нее писатель - и странный и восприимчивый ребенок с необычным мироощущением. Недаром именно детские годы писателя послужили источником многих образов в его творчестве.
Маленький Оливер появляется на свет, и суровая жизнь со всей беспощадностью предъявляет ему свои требования: "…он был отмечен и занумерован и разом занял свое место - ребенка на попечении прихода, сироты из работного дома, смиренного, до половины заморенного голодом горемыки, обреченного выносить толчки, пробивая дорогу в свете, горемыки, которого все презирали и никто не жалел. Детство Оливера проходит в среде таких же, как и он, несчастных сирот, "не обремененных ни излишком пищи, ни излишком одежды", так как надзиратель Бамбл и миссис Мэн делают все возможное, чтобы извлечь наибольшую пользу для себя из тех скудных запасов пищи и одежды, которыми снабжают приходских сирот. Дети здесь умирают от голода и побоев, либо превращаются в жалкие, забитые, запуганные существа. Но Оливер трогателен не потому, что он - сломленная жертва, которая не смеет сказать слова, ничего не ждет и ни на что не надеется. Оливер трогателен потому, что он - оптимист. Его робкая просьба о дополнительной порции каши: "Будьте так добры, сэр, я хочу еще" оттого и расценена как опасный бунт, что он смеет, зная, что есть неправда, все-таки верить в правду. Вся трагичность этой сцены в том, что Оливер ждет добра и верит в справедливость; этой своей детской верой Оливер обличает несправедливость не потому, что это плохо с экономической или социальной точки зрения, а просто потому, что это плохо. С этой же наивной верой в добро и надеждой на сочувствие он обращается к мистеру Бамблу: "Все меня ненавидят. О сэр, пожалуйста, не сердитесь на меня!" Мистер Бэмбл удивлен, и иначе быть не может - ведь он давно утратил ту детскую непосредственность, которую мы видим в Оливере и которую Диккенс пытается разбудить в своих читателях.
Оливер же остается непосредственным и наивным - остается ребенком! - на протяжении всего повествования: попадая в ученики к гробовщику, оказавшись в воровской шайке, став жертвой злодея Сайкса и содержателя воровского притона Феджина, увидев самые мрачные стороны жизни, он сохраняет присущие ему чистоту и детскую наивность - среди шайки воров и в доме доброго джентльмена мистера Браунлоу он говорит и ведет себя с неизменным благородством - его характер формируется вне влияния окружающих обстоятельств. Это заставляет некоторых критиков говорить о том, что этот положительный образ по сути всего лишь пустое место. Диккенс, по их мнению, вводит образ Оливера в роман как символ человеческой души под воздействием внешних сил; он нужен писателю для того, чтобы пробудить в читателе чувство сострадания (ведь перед ним - маленький, одинокий, всеми обижаемый ребенок) и ненависть к безжалостной системе, обращающей нищету, невежество и веру в добро себе на пользу, чтобы вызвать страх и отвращение перед шайкой воров, развенчать ложный ореол романтики вокруг изображения преступного мира. Однако образы Феджина, Сайкса, Ловкого Плута, Ноэ Клейпола гораздо более убедительны, чем "целая армия добрых, благородных, но бесцветных и до приторности чувствительных персонажей, которые становятся друзьями малыша и в конце концов каким-то чудом оказываются его родственниками".
Роз Мэйли и мистер Браунлоу - тоже положительные герои, но первая слишком ангелоподобна и безупречна, а второй уж слишком добродушен и хорошо ко всем расположен, чтобы быть живыми и убедительными, хоть сколько-нибудь правдоподобными. Точно в сказке, эти добрые и милосердные люди неожиданно и случайно приходят на помощь Оливеру во все трудные моменты его жизни. Это мало похоже на правду, но в предисловии к "Оливеру Твисту "Диккенс подчеркивает, что одна из задач его книги - "показать суровую правду". Но нельзя забывать о том, что задачи художника Диккенс рассматривает и с точки морального воздействия на читателя - и в данном случае Диккенс-моралист противоречит Диккенсу-художнику. Он заботится о справедливости и пытается убедить своего читателя, что "без глубокой любви, доброты сердечной и благодарности к тому, чей закон - милосердие…без этого недостижимо счастье", И пусть Роз Мэйли - всего лишь один из его бесплотных женских образов, всего лишь отзвук удара, нанесенного автору смертью Мэри Хогарт; пусть мистер Браунлоу - всего лишь старый добродушный джентльмен, гораздо менее яркий, чем тот же Ноэ Клейпол - эти положительные герои заставляют читателя, как и маленького Оливера Твиста, поверить по-детски в существование милосердия, добра и справедливости по отношению к угнетенным и обездоленным.
Преступный мир должен быть отвратительным - эту мысль Диккенс доказывает через неприятие Оливером требований шайки Феджина; то, что ему поручают, мальчик выполняет механически, взывая о помощи к богу, умоляя его "лучше ниспослать сейчас же смерть… избавить его от таких деяний". Книгу о преступлениях, которую дает ему Феджин, Оливер в ужасе отшвыривает - этот естественный ужас ребенка перед уродливой, гнусной, убогой жизнью преступной шайки Диккенс признает единственно верным отношением. Пусть и Оливер, по мнению критиков, безвольный герой, марионетка - но этой марионеткой движут лучшие побуждения и убеждения автора. Если счастливая развязка романа, неожиданное приобретение Оливером семьи и имущества и его остающиеся неизменными нравственная чистота и вера в добро показывают нам вещи не такими, какие они есть на самом деле, значит, такими они просто должны быть. Возможно, рассказывая историю об Оливере твисте, Диккенс был сентиментален - но вернее будет сказать, что он был мудр, по-детски мудр: он смотрит на зло с прекрасным удивлением, глазами своего героя - Оливера Твиста, нападая на работный дом с простотой мальчишки, встретившего людоеда. Завершая роман пусть и неправдоподобно, но благополучно для Оливера и его друзей - всех своих положительных героев - Диккенс горячо требует правды и справедливости, как требовал каши мальчик из приюта.
Дети ранних произведений Диккенса, в том числе и Оливер Твист, недалеко уходят от своих предшественников в литературе XVIII века - это до крайности бесплотные, пассивные, руководимые чужой волей существа. Образ Поля Домби, как было сказано выше, открытые новые горизонты. Большой творческой удачей Диккенса принято считать образ мистера Домби, вокруг которого сосредоточены все сюжетные линии романа, однако роман все же называется "Домби и сын", и оторвать историю Поля от книги в целом - значит рассыпать весь роман.
«Приключения Оливера Твиста» (1837--1839), начатые одновременно с «Пиквикским клубом», являясь первым реалистическим романом Диккенса, тем самым создают переход к новому периоду его творчества. Здесь уже в полной мере сказалось глубоко критическое отношение Диккенса к буржуазной действительности. Наряду с традиционной сюжетной схемой приключенческого романа-биографии, которой следовали не только писатели XVIII века вроде Филдинга, но и такие ближайшие предшественники и современники Диккенса, как Бульвер-Литтон, здесь имеется явный сдвиг в сторону социально-политической современности. «Оливер Твист» написан под впечатлением знаменитого закона о бедных 1834 года, обрекшего безработных и бездомных бедняков на полное одичание и вымирание в так называемых работных домах. Свое возмущение этим законом и созданным для народа положением Диккенс художественно воплощает в истории мальчика, рожденного в доме призрения.
Роман Диккенса начал выходить в те дни (с февраля 1837 года), когда борьба против закона, выражавшаяся в народных петициях и нашедшая свое отражение в парламентских дебатах, еще не закончилась. Особенно сильное негодование как в революционном чартистском лагере, так и в среде буржуазных радикалов и консерваторов вызвали те мальтузиански окрашенные пункты закона, согласно которым мужей в работных домах отделяли от жен, а детей от родителей. Именно эта сторона нападок на закон нашла наиболее яркое отражение и в диккенсовском романе.
Жизненный путь Оливера - это серия страшных картин голода, нужды и побоев. Изображая тяжкие испытания, обрушивающиеся на юного героя романа, Диккенс развертывает широкую картину английской жизни своего времени.
Сначала жизнь в работном доме, затем в «учении» у гробовщика, наконец, бегство в Лондон, где Оливер попадает в воровской притон. Здесь - новая галерея типов: демонический содержатель воровского притона Феджин, грабитель Сайкс, по-своему трагическая фигура, проститутка Нэнси, в которой доброе начало все время спорит со злом и наконец одерживает победу.
Благодаря своей разоблачающей силе все эти эпизоды заслоняют традиционную сюжетную схему современного романа, согласно которой главный герой непременно должен выпутаться из тяжелого положения и завоевать себе место в буржуазном мире (откуда он, собственно, и происходит). В угоду этой схеме и Оливер Твист находит своего благодетеля, а в конце романа становится богатым наследником. Но этот путь героя к благополучию, достаточно традиционный для литературы того времени, в данном случае менее важен, чем отдельные этапы этого пути, в которых и сосредоточен разоблачающий пафос диккенсовского творчества.
Если рассматривать творчество Диккенса как последовательное развитие к реализму, то «Оливер Твист» явится одним из важнейших этапов этого развития.
В предисловии к третьему изданию романа Диккенс писал, что целью его книги является «одна суровая и голая истина», которая заставляла его отказаться от всех романтических прикрас, какими обычно пестрели произведения, посвященные жизни подонков общества.
«Я читал сотни повестей о ворах - очаровательных малых, большею частью любезных, безукоризненно одетых, с туго набитым карманом, знатоках лошадей, смелых в обращении, счастливых с женщинами, героях за песней, бутылкой, картами или костями и достойных товарищах, самых храбрых, но я нигде не встречал, за исключением Хогарта, подлинной жестокой действительности. Мне пришло на мысль, что описать кучку таких товарищей по преступлению, какие действительно существуют, описать их во всем их безобразии и бедственности, в жалкой нищете их жизни, показать их такими, какими они в действительности бредут или тревожно крадутся по самым грязным тропам жизни, видя перед собой, куда бы они ни пошли, огромный черный, страшный призрак виселицы, - что сделать это значило попытаться помочь обществу в том, в чем оно сильно нуждалось, что могло принести ему известную пользу».
Внутри группы злодеев, сплоченной массой противостоящих человеколюбивым джентльменам и прекраснодушным юношам и девушкам, автор отыскивает такие характеры, которые кажутся ему способными к нравственному перерождению. Такова в первую очередь фигура Нэнси, падшего существа, в ком все же любовь и самопожертвование одерживают верх и побеждают даже страх смерти.
Добро и зло в этом романе Диккенса имеют не только своих «представителей», но и своих «теоретиков». Показательны в этом отношении разговоры, которые ведут Феджин и его ученик с Оливером: оба они проповедуют мораль беспардонного эгоизма, согласно которой каждый человек -- «лучший друг самому себе» (глава XLIII). В то же время Оливер и маленький Дик являются яркими представителями морали человеколюбия (ср. главы XII и XVII).
Таким образом, расстановка сил «добра» и «зла» в «Оливере Твисте» еще достаточно архаична. В основе ее лежит представление об обществе, еще не разделенном на враждующие классы (иное представление появляется в литературе XIX века позднее). Общество рассматривается здесь как некий более или менее цельный организм, которому угрожают различного рода «язвы», могущие разъедать его либо «сверху» (бездушные и жестокие аристократы), либо «снизу» - порочность, нищенство, преступность неимущих классов, либо со стороны официального государственного аппарата - суд, полицейские чиновники, городские и приходские власти и т.п.