Беседа первая. История звуков и алгоритмы.
Наукой дознано – да мы и сами знаем – что звуки языка с течением времени изменяются. Обычно изменения звуков языка происходят в течение длительных промежутков времени; но иногда – на наших глазах (или лучше сказать ушах). Когда нас учили французскому языку, нас учили, что в нем есть звук œ носовое, изображаемый на письме сочетаниями un или um . Это относилось, пожалуй, к состоянию французского языка на 1913 год, когда были последние массовые свободные контакты наших будущих учителей французского или их учителей с французами; и приехавший в пятидесятых годах Ив Монтан пел: Une demoiselle sur la balançoire / Se balançait à la fête un dimanche… с тем самым звуком. Но в семидесятые годы мы увидели французов в Москве – и они произносили вместо этого звука э носовое – как если бы было написано in dimanche! То есть за каких-нибудь шестьдесят лет – или меньше – во французском языке произошло звуковое изменение.
Тот фрагмент математической лингвистики, который я хочу сейчас представить, состоит в утверждении, что изменения звуков в истории языка хорошо описывать в виде действующих на слова языка алгоритмов в введенной нами стандартной форме.
То есть: изменения звуков происходят в соответствии с определенными звуковыми законами, которые могут быть записаны в виде правил нашего алгоритма; на протяжении истории языка некоторые звуковые законы, действовавшие в течение какого-то времени, перестают действовать – это отражается разбиением нашего алгоритма на этапы с разными правилами в разных этапах.
Упомянутое звуковое изменение в французском языке может быть записано в виде алгоритма с одним правилом:
œ носовое ► э носовое (9)
(мой компьютер не дает мне возможности записать œ носовое или э носовое одной буквой с традиционной волной сверху, так что я лучше буду записывать, что нужно, средствами французской орфографии; предварим ли мы наше правило знаком => или <= , не важно: не существенно, пойдет ли изменение, скажем, «слова» unmotcommun ► inmotcommin путем unmotcommun ► inmotcommun ► inmotcommin или unmotcommun ► unmotcommin ► inmotcommin : мы не претендуем на то, чтобы все промежуточные результаты служили для описания языковой реальности).
Тут можно пойти дальше по пути математической лингвистики, приводя примеры звуковых изменений и их описаний при помощи алгоритмов; но, вероятно, стоит обратиться к собственно лингвистике. Возникает целый ряд вопросов; вряд ли мы сможем на них ответить – но по крайней мере постараемся сформулировать их.
Во-первых, мы знаем – а если и не знаем, то догадываемся, что слово – это не промежуток между двумя пробелами, вернее, не только промежуток между пробелами – или последовательность звуков: слово – двусторонняя единица языка, имеющая звучание и смысл (значение). Изменяются ли исторически значения слов? – Конечно, изменяются – мы знаем сколько угодно примеров этого; вопрос в том, как именно они изменяются – можно ли это описать какими-то законами – и как это связано со звуковыми изменениями? – В приведенном примере, где исторический промежуток – несколько десятков лет, пожалуй, никаких изменений смысла и не было: можно себе представить, что молодежь, говорящая inmotcommin , ходила по тому же Парижу, что живые ископаемые (включая Ива Монтана), говорящие unmotcommun , и понимала свое «слово» совершенно так же, как те – свое. То есть нет, конечно, значения многих слов у молодежи были другими – но вроде бы ясно, что, по крайней мере, в данном случае смысловые изменения никак не связывались со звуковыми. Можно принять такой подход и в общем случае: в качестве первого приближения рассматривать звуковые изменения в отвлечении от смысловых.
Во-вторых, в чем могут быть причины звуковых изменений? В приведенном примере причина совершенно не ясна. Ничего не объясняют на самом деле «объяснения» типа: мода; или: желание молодых людей подчеркнуть свою разность со старшим поколением (точно так же, как смехотворны объяснения определенных явлений в истории японского языка тем, что самураи считали ниже своего достоинства широко раскрывать рот при разговоре). В других случаях мы можем догадываться о некоторых причинах; например, может оказаться, что большая группа людей, говорившая на одном языке, перенимает другой – как, скажем, галлы или франки переняли в качестве языка повседневного общения латынь, что привело с течением времени к образованию французского языка, – и некоторые изменения в истории перехода от латыни к французскому могут быть обусловлены влиянием прежнего языка (лингвистический термин, употребляемый здесь, – явления субстрата).
Обнаружение влияния субстрата требует широких и трудоемких исследований – не в последнюю очередь из-за того, что их следы теряются в глубине веков (когда и большинство-то людей было неграмотно и не могло оставить прямых свидетельств того, что происходило). Но есть область, где мы можем собирать наблюдения для того, чтоб оттачивать нашу математико-лингвистическую модель; причем мы можем собирать эти наблюдения без особого труда и в массовом масштабе. А именно, повседневно мы сталкиваемся с тем, что люди изучают – присваивают себе – какой-нибудь иностранный язык. Здесь в качестве языка-источника выступает изучаемый язык в его стандартной форме; в качестве «следующей исторической стадии» – язык, как он представлен у изучившего его индивидуума (и это не важно, что, может быть, это язык только одного человека); а в качестве языка субстрата – родной язык изучающего. Например, при изучении английского языка русскими или немцами у некоторых изучающих происходит следующее звуковое изменение:
w ► v . (10)
В-третьих: из каких источников мы узнаём о звуковых изменениях в истории языка? – Если история, о которой идет речь, простирается далее, чем несколько десятков лет, доступных непосредственному наблюдению, – и в годы до изобретения звукозаписи – то как же? Письменные исторические источники – но они же письменные, а не звуковые; а письмо не передает звуки речи в совершенстве – а если и делает это, то может это делать по-разному в разные эпохи. Можно ручаться, что молодые французы, произносящие inmotcommin , пишут это слово по старинке: un mot commun – разве что те, что не особенно грамотны, пишут это через in . И это как раз один из источников наших сведений об истории языков: ошибки против орфографического стандарта. С другой стороны, в силу консерватизма орфографии сам орфографический стандарт (норма) может служить отражением состояния языка какой-то предшествующей эпохи (здесь, правда, плохо, что часто не ясно, какой именно эпохи). Помочь могут и (немногочисленные) свидетельства филологически ориентированных современников; а также свидетельства иностранцев – которые не погружены вместе со всеми в данный язык и воспринимают его «снаружи». Еще один источник сведений о звуках языка, могущий простираться даже до эпох ранее возникновения письменности на этом языке, – это заимствования в этот язык из других и из него в другие.
Но самый, может быть, важный вопрос, возникающий по поводу определенного звукового изменения, – это: что, собственно, это изменение значит в системе языка? – Приведем еще один пример – опять из истории французского языка.
Все мы знаем, что французы «картавят». Но (не спрашивайте меня об источнике, из которого это известно) это не всегда было так. Так что в истории французского языка в какую-то эпоху имело место звуковое изменение
r ► R , (11)
где r – «обычное» r , при произнесении которого колеблется язык, а R – увулярное r , при котором совершает колебания uvula – маленький язычок в задней части мягкого нёба.
Так вот, сколь бы ни было это изменение заметно и эмоционально нагружено для иностранцев, с точки зрения системы французского языка оно абсолютно несущественно, и французы могли даже не заметить его, тем более, что, возможно, это изменение растянулось на долгий период времени: ну, исчез один звук, r , ну, появился R ; но никакие слова, произносившиеся по-разному, не стали произноситься одинаково, и никакие слова, произносившиеся по-одинаковому, не стали различаться; и на письме это никак не могло отразиться: французы продолжали изображать новый звук R на письме той же буквой ( r или R ), что их предшественники изображали звук-предшественник, r (и это изменение не могло привести даже к новым орфографическим ошибкам).
Напротив, изменение (9) существенно: два звука – как говорят лингвисты, две фонемы, œ носовое и э носовое, сошлись в одной. В данном случае новая фонема в списке, содержащем одной фонемой менее, звучит, как э носовое; но это абсолютно не важно: новое произношение могло бы быть œ носовое, или какой-нибудь звук, промежуточный между этими двумя – несущественно. Существенно, что возникла возможность совпадения звуковых оболочек двух слов, которые раньше различались, например, impair «нечетный» и un père «отец» (с неопределенным артиклем). Так же существенно изменение (10), которое может привести, скажем, к путанице слов wine и vine .
Можно предложить для звуковых изменений типа (9) или (10) термин: схождение двух (или нескольких) звуков.
Но нужно идти дальше с нашей математической лингвистикой.
Все приведенные нами примеры касались изменения одного звука, независимо от его окружения; а ведь у нас всё подготовлено для рассмотрения более сложных изменений.
В английском языке есть фонема l ; естественно, в разных словах, в разном окружении она произносится по-разному – но англичане нормально не замечают этого. Можно упомянуть, что перед гласными l произносится более мягко (но не так, как наше мягкое эль ), не перед гласными – примерно как русское твердое л (распределение вариантов не такое в американском произношении). В польском языке имеется два эль : мягкое l (которое произносится всё же не так мягко, как наше) и ł (которое большая часть поляков произносит примерно как английское w , а меньшая – как русское твердое л ). В отличие от английского, в польском эти звуки – самостоятельные фонемы (то есть различие между ними может играть смыслоразличительную роль).
Когда носитель польского языка изучает английский, звуки языка-источника, переходя в его индивидуальный «английский» язык, изменяются в соответствии со следующими правилами:
l(V) ► l ,
l(C, #) ► ł , (12)
w ► ł .
Здесь V означает любой символ гласного звука, С – согласного (так что переход l ► ł осуществляется перед согласной или на конце слова). Мы видим здесь расхождение одного звука l , в зависимости от окружения, на два (что объединяется со схождением двух: l и w , в одном ł ).
Пойдем дальше с примерами. В какую-то эпоху в русском языке был звук, изображавшийся на письме буквой ъ (звучавший, видимо, как очень короткое – или иным образом ущербное – о ). В какую-то следующую эпоху этот звук на конце слов исчез (но – уже немая – буква ъ продолжала в течение веков писаться – до 1918 года). Это изменение может быть описано правилом
ъ# ► Λ . (13)
Другой пример. Будем считать, что современная русская орфография соответствует звукам какой-то прежней исторической стадии развития русского языка. Изменение, происшедшее в какую-то последующую эпоху, можно записать (обощенным) правилом
Сзвонк. # ► Cглух. , (14)
где Сзвонк. означает произвольный согласный звук, а Сглух. – соответствующий глухой (это правило не может быть применено, скажем, к согласной м , для которой соответствующей глухой нет; (14) – сокращенная запись для группы правил: б# ► п , в# ► ф , г# ► к , и т. д.). Примеры применения этого правила: пишется боб , читается боп ; письменные слова код и кот сливаются в одном слове русского языка; и т. п..
На самом деле правила (13), (14) отражают то, что было в истории русского языка, лишь скудно: звук ъ мог быть не только на конце русских слов – и что с ним происходило не в конце? – и мы знаем, что оглушение согласных происходило в истории языка (и мы продолжаем производить его и сейчас – при чтении) не только в конце (например, слово вкус читается фкус ), а в других случаях происходило озвончение ( сдуру ► здуру ) – и какими правилами это описывать? Но лучше оставим эти вопросы и зададимся другим: если считать, что изменения, описываемые правилами (13) и (14), происходили в различные эпохи (то есть эти правила включены в разные этапы алгоритма), то какое из этих изменений должно было произойти раньше, а какое позже?
Очевидным образом, должно быть сначала (13), и только потом, на одном из последующих этапов (14) – ведь если бы (14) предшествовало (13), то, скажем, слово бобъ (как это писалось до 1918 года) не было бы затронуто правилом (14), и поэтапные изменения дали бы: бобъ ► бобъ ► боб – а мы знаем, что это слово произносится не так.
(Конечно, не обязательно эти звуковые процессы должны были происходить в разные эпохи – не обязательно соответствующие правила должны относиться к разным этапам: они могли происходить параллельно, в пределах одного этапа; но если последовательно – то в каком порядке?)
Задача 4 (из сборника: «Задачи лингвистических олимпиад. 1965 – 1975», М.: МЦНМО, 2006, задача № 31; автор задачи В.А.Терентьев). Португальский язык происходит из латинского; таким образом, основная масса его слов (так наз. «исконно португальские» слова) представляет собой результат постепенного исторического изменения соответствующих латинских слов. Кроме того, португальский язык заимствовал в разные периоды своей истории слова из разных языков. В данной задаче современные португальские слова записаны в левой колонке, а слова, к которым они восходят (латинские и других языков) – в правой.
Дано, что все слова в левой колонке делятся по происхождению на три класса: исконно португальские, ранние заимствования и поздние заимствования.
chegar – plicare
praino – plaine
plátano – platano
chão – plano
plebe – plebe
cheio – pleno
prancha – planche
Задание. Укажите для каждого португальского слова, к какому из трех классов оно принадлежит.
Примечание. В португальском языке сочетание ch произносится как ш .
Я не буду приводить решение (впрочем, читатель может заглянуть в указанную книгу), приведу только ответ – и как записываются исторические изменения звуков в нашей алгоритмической форме: исконно португальские слова – chegar , chão , cheio ; ранние заимствования – praino , prancha ; поздние – plátano, plebe . Алгоритм:
I этап pl ► ch , Vn ► V’ , (15)
где вторая запись на самом деле – целая группа правил, в которой V – гласная, а V’ – тоже какая-то гласная (в данных в задаче случаях – другая); этот этап, вроде, включает в себя еще правила an ► ã , en ► ei ;
II этап pl ► pr ; (16)
плюс еще какие-то правила типа ic ► eg , и т. п., которые мы, в сущности, не знаем, как именно сформулировать, потому что они засвидетельствованы в единичных словах, и которые мы не знаем, к какому этапу – или к обоим? – отнести (должно быть не менее двух этапов – потому что правила pl ► ch и pl ► pr , имея одну и ту же левую часть, не могут входить в один и тот же этап).
Во всех приведенных до сих пор примерах порядок => или <= несуществен (и мы под конец об этом и не упоминали). Что же, мы ввели эти стрелочки только для того, чтобы следовать букве определения алгоритма (см. выше: «способ …, точно предписывающий, как и в какой последовательности получить результат …) – или этот порядок может быть существен для описываемых звуковых изменений? – Оказывается, последнее.
И в русском языке, и в родственных ему других славянских языках в какую-то эпоху были звуки, обозначавшиеся в кириллическом письме буквами ъ (о чем я уже говорил) и ь (этот звук был что-то вроде слабого е ). Эти звуки могли употребляться не только в конце слова (о чем шла речь в правиле (13)), например, в древнерусском (и других славянских языках определенной эпохи) были слова рътъ , кон’ь , ръж’ь , л’ьнъ , д’ьн’ь , д’ьн’ьс’ь , ж’ьн’ьц’ь , м’едъ , и т. п. (согласная с апострофом ’ справа от нее означает мягкий согласный звук; согласные перед звуками е , ь произносились мягко). В какую-то последующую эпоху некоторые ъ , ь исчезли, а некоторые «услились», заменившись: ъ на о , а ь – на е . (В современном русском (и других славянских языках) иногда в одном из родственных слов – или форм одного слова – ъ или ь превратился в о или е , а в другом – исчез; и мы говорим о беглых е , о .) Но правила алгоритма звуковых изменений не могут формулироваться со словами «некоторые»: они должны точно указывать, в каких обстоятельствах что должно происходить. Можно считать, что здесь работал алгоритм из одного этапа:
<=
ъ(#) ► Λ ,
ь(#) ► Λ ,
ъ(СV) ► Λ , (17)
ь(CV) ► Λ ,
ъ(С#, CC’) ► о ,
ь(С#, CC’) ► е ,
где С , С’ означают согласные (не обязательно одни и те же), а V – гласные; плюс еще уже упомянутое ранее правило (14) (которое можно было бы выделить в отдельный второй этап). Проследим, как этот алгоритм действует на некоторые из перечисленных слов (а читатель пусть проследит для всех, и еще для предположительно бывших слов ръта , м’еда , ръж’и и т. п.): рътъ ► рът ► рот , кон’ь ► кон’ (что пишется традиционным, отражающим прежнюю стадию языка написанием конь ), ж’ьн’ьц’ь ► ж’ьн’ьц’ ► ж’ьн’ец’ ► ж’н’ец’ (что на каком-то последующем этапе в русском языке перешло в жн’ец : в современном русском нет мягких ж’ , ц’ ). Мы видим, что не только применение тех же правил со стрелочкой => привело бы к совершенно другим результатам, но и вообще мы испытывали бы трудности формулирования таких правил со стрелочкой => , чтобы былые слова д’ьн’ь , д’ьн’ьс’ь правильно дали современные русские д’ен’ , д’н’ес’ (орфографически день , днесь ; последнее слово, вероятно, на самом деле заимствование из церковнославянского). К сожалению, правила (17) описывают то, что происходило в истории русского языка, не совсем точно: так, множественное число ж’ьн’ьц’и должно было бы дать современное русское *женцы (тогда как на самом деле это множественное число – жнецы ; лингвисты ставят значок * у «гипотетических» элементов языка, не засвидетельствованных фактически; откуда-то из глубин памяти выныривает – украинская, что ли? – песенка: Ой, там на горi та женцi жнуть… ).
Я хочу коснуться еще вопроса о том, как может учитываться в описании исторических изменений ударение.
Ударность гласных можно обозначать знаком ударения ’ , ставя его либо над буквой (например, á ), либо, скажем, отдельным символом после нее: а’ (а безударность можно либо обозначать каким-то другим значком – либо совсем никак не обозначать). Правила перехода от исторической стадии развития звуков русского языка, представленной, например, в написании корóва , к современному произношению, могут формулироваться, скажем, так: о безуд. ► а безуд. (правда, хранители орфоэпической нормы русского языка справедливо указывают, что буквы о и а в первом предударном слоге имеют особое произношение – не а и не о – обозначаемое, согласно традиции, фонетическим знаком Λ ).
Задача 5. Возьмите какое-либо серьезное (не для туристов, которым предстоит провести неделю в Москве) руководство по русскому произношению и напишите правила, описывающие переход от стадии, предположительно зафиксированной в русской письменности (с проставленными ударениями), к современному произношению гласных.
Надо бы рассмотреть больше примеров (жалко даже не упомянуть некоторые из них, например, про теннессийский вариант американо-английского языка); но лучше бросим чуть более широкий взгляд на лингвистику. В каждом из примеров выше шла речь об истории одного языка. Но языков много; и возможный путь возникновения новых различных языков – такой. Была группа людей, пользовавшихся одним и тем же языком, язык этот как-то изменялся (проходя какие-то этапы); но затем эти люди разделились на две группы (или несколько), общение между которыми прекратилось (или сделалось затруднено), дальнейшее изменение языков обеих групп шло уже независимо друг от друга (проходя какие-то свои собственные этапы) – и в результате по прошествии какого-то времени имеется два разных языка (родственных друг другу – по крайней мере, общностью происхождения; и, быть может, понятных носителю другого языка – а может быть, уже и не понятных).
Такие разделения на группы с последующим развитием разных языков действительно случаются: тесное общение англичан с соотечественниками, уехавшими в Северную Америку, и их потомками прекратилось, и сейчас американский вариант английского только что понятен для англичан – но он определенно отличен от британского английского. Но тут прошло каких-нибудь три с чем-то столетия, и расхождение не зашло очень далеко; но вот тысячи полторы лет назад среди всеобщего одичания общение между различными группами населения Римской империи, говорившими на общей имперской латыни, сошло на нет – и сейчас мы видим отдельные и частично непонятные друг для друга романские языки: французский, итальянский, испанский, португальский, румынский, и т. д..
Можно предположить, что родственность и других групп похожих друг на друга языков, скажем, германских, куда включаются немецкий, английский, норвежский, датский и другие; или славянских: русского, польского, чешского, сербского, болгарского и т. д. – обусловлена той же причиной: была группа людей, пользовавшихся общим языком (для группы «лингвистических предков» славян этот язык уместно назвать праславянским), затем эта группа разделилась на несколько (или разделялась постепенно: сначала, скажем, на две группы, спустя какое-то время одна новая группа разделилась еще раз, а другая из новых групп разделилась сама спустя какое-то другое время – а может быть, так больше и не разделялась; и т. п.), и язык каждой из возникших групп стал развиваться независимо от других – и т. д.. Эти разделения групп людей – и соответственно их языков – можно изобразить в виде генеалогических деревьев (только я их буду рисовать не снизу вверх, как растет и ветвится дерево, и не сверху вниз, а слева направо); например:
Этап III Этап IV
┌───────────────────● Язык-потомок I
Язык-источник ●──────────┤ (18)
Этап I Этап II └───────────────────● Язык-потомок II
Этап III’ Этап IV’ Этап V’
(здесь представлен простейший случай двух родственных языков; этапы исторических изменений I и II они проходят вместе, а дальнейшие этапы у них могут быть совершенно разные); или:
┌──────────────────● Язык-потомок I
│
┌───┤ ┌──────● Язык-потомок II
Язык-источник ●──────────┤ └───────────┤ (19)
│ └──────● Язык-потомок III
│
└──────────────────────● Язык-потомок IV
Конечно, сценарий «генеалогического древа» для развития отдельных языков – сначала полная общность, потом абсолютное разделение – не единственно возможный: могут быть периоды частичной разобщенности (так, в каждой русской деревне – когда они существовали – был свой собственный говор; но языковое общение с соседними деревнями было довольно значительно – а на каких-нибудь ярмарках крестьянин общался с говорящими на других диалектах приезжими чорт знает из какого далека), могут быть длительные периоды тесного соприкосновения и общения групп людей, говорящих на далеко разошедшихся или даже вообще не родственных языках; но сценарий генеалогического древа возможен – и стоит попробовать, к чему можно прийти на его основе.
Предположим, мы знаем два родственных языка (современных – или зафиксированных письменными памятниками прежних эпох). Тогда мы можем надеяться восстановить их общего предка – «праязык», из которого они оба произошли, и изменения, которым подвергался каждый из них – даже если их разделение относится к эпохе до каких-либо письменных памятников.
Конечно, мы не можем надеяться установить на основании знания наших двух языков историю до момента их разделения: ведь и состояние языка до начала первого этапа на схеме (18), и после первого этапа, и после второго – все они служат языками-предками для наших языков I, II; разве что мы сможем заглянуть до той исторической глубины, где они разветвляются. И мы не можем надеяться установить звуки праязыка в точности. Действительно, скажем, пусть всегда звуку А языка I соответствует звук Е в языке II. Логично принять, что эти звуки происходят из одного и того же звука языка-предка. Но что это был за звук, мы можем только гадать. Может быть, это был звук, подобный А , и в истории языка II, скажем, на этапе IV’, происходило изменение А ► Е ; может быть, это был звук Е , и правило Е ► А действовало на каком-то этапе истории языка I; а может быть, в праязыке это был звук Æ , похожий и на А , и на Е – или не похожий ни на один из них – и в истории языка I действовало правило Æ ► А , а в языке II – правило Æ ► Е . На самом деле это не так уж важно; а важно, что в общем языке-предке была фонема – обозначим ее Æ – чья отличность от других фонем давала возможность различать слова с разным смыслом, и эта фонема в дальнейшем перешла в языках I, II соответственно в А , Е .
Если в истории одного из языков-потомков произошло схождение звуков (см. обсуждение примеров (9), (10)), вероятно, нам удастся их развести; если произошло расхождение (см. (12)), может быть, нам удастся свести эти звуки воедино.
Всё это осложняется смысловыми изменениями в словах, происходящими за долгие периоды. Лингвисты в какой-то мере научились устанавливать пра-родство слов, имеющих в языках-потомках разные значения; например, оказывается, что современное русское слово север имеет общее происхождение с персидским хāвар , которое значит «восток».
В случае более чем двух языков-родственников мы можем надеяться восстановить схему их генеалогического древа, состояния языков-предков в каждом из узлов дерева (см., например, схему (19)) и изменения, имевшие место на каждой из ветвей (и здесь, может быть, установление природы восстанавливаемого звука менее безнадежно, чем в случае только двух ветвей: скажем, если в двух ветвях из трех это звук А , а в одной – Е , то как-то тянет принять, что и в праязыке это было А – по большинству. Впрочем, на каких основаниях следует допускать языки к голосованию? и с каким весом учитывать их голоса? – всё это неясно).
Разумеется, всё это требует чертовской работы; ну, да есть люди, не боящиеся этого. Мы не можем взяться за эту серьезную работу сейчас – а лучше решите задачу.
Задача 6 (№ 10 из «Задач лингвистических олимпиад»; автор В.А.Терентьев). Ниже в две колонки напечатаны соответствующие друг другу слова двух родственных языков: слева – сербскохорватские, справа – русские. Некоторые слова пропущены.
– серб плела –
пас – пёс стриjела – стрела
клен – клён биjеда – беда
мео – мёл жена – жена
– мёд – пчела
– лён – река
тиjело – тело осао – осёл
село – село (деревня) држао – держал
полет – полёт лав – лев (животное)
сниjег – снег риjедак – редок
болан – во –
смрт – зао – зол (от злой)
– ложь – горек
отац – раж –
сан – сон го – гол (от голый)
род – род
– дошёл
– сел (от сесть)
Задание 1. Заполните пропуски нужными словами.
Задание 2. Опишите подмеченные Вами закономерности.
Я еще даю дополнительное задание: восстановите предположительно соответствующие слова праязыка; и опишите подмеченные закономерности в форме алгоритмов звуковых изменений, действующих на каждой из двух ветвей генеалогического дерева.
Решение читатель может найти сам – или прочесть в указанной книге. Упомяну только, что следует учитывать различие между беглыми и не беглыми о , е и ё (которые мы знаем по русскому языку; беглые, как говорилось выше, соответствуют древним звукам ъ и ь ) и между е , чередующимся в русском языке с ё , и не чередующимся (соответствующим древнему звуку, изображавшемуся буквой «ять» – которую я не могу, к сожалению, написать на этом компьютере).
Могу также рекомендовать читателю некоторые из последующих задач того же сборника, в частности, задачи № 19 и № 21 (в кружке это было бы домашним заданием).
Примерно к рубежу XVIII и XIX века европейские языкознатцы примерно это (разумеется, не в таких терминах) осознали. Кроме того, примерно в то же время европейцы открыли для себя древний язык индусской культуры санскрит и обнаружили разительные сходства его с европейскими языками (сообщение об этом сделал в Азиатском Обществе в Калькутте сэр Вильям Джонс, служивший там в должности судьи верховного суда). Возьмем хотя бы санскритское слово dhūmas , которое означает дым и оказывается родственным этому русскому слову и латинскому fumus ; первый звук латинского слова, вроде, не созвучен русскому д , но на самом деле во многих случаях соответствует именно этому звуку в родственных языках – например, в латинском rufus , что родственно, в частности, английскому red . Чтоб немного влезть в шкуру ученых, обнаруживших эти замечательные соответствия, постарайтесь решить
Задачу 7 (№ 18 из указанного сборника, автор задачи А.А.Зализняк; учтите, что она специально составлена так, чтоб решаться – чего, разумеется, не было в материале, оказавшемся в руках ваших предшественников). Санскрит (литературный древнеиндийский язык) родствен русскому. Ниже приведено несколько пар соответствующих друг другу санскритских и русских словоформ. (Конечные элементы, не тождественные по происхождению, заключены в скобки.) Если словоформы расходятся по значению, при санскритской словоформе в кавычках дан перевод.
vāhas – воз (именит. пад.)
vāhe «в возе» – возе
plavikas «паромщик» – пловец
plavik(am) «паромщика» – пловц(а) (вин. пад.)
bhagas «податель благ» – бог
bhaga «о, податель благ!» – боже!
grīvā «шея» – грива
grīvām «шею» – гриву
panth(ās) – путь
panktis «пятерка» – пять
çvantas «процветающий» – свят(ой)
rudh(iras) «красный» – рд(яный)
teşu «в тех» – тех (предл. пад.)
nūn(am) «сейчас, теперь» – нын(е)
lopayati «нарушает, ранит» – лупит
mucyat(e) «освобождается» – мчит(ся)
bhayat(e) – боит(ся)
Задание. Переведите с санскрита следующий текст (данный в упрощенной записи):
Dame vidhavā jīvati. Damas navas asti. Dame agnis asti: vidhavā damam tāpayati. Catvāras sūnavas na santi dame, avikās pāsanti prastāre. Navā snuşā na budhyate: supyate. Vidhavā etām snuşām bodhayati: «Paca mānsam!» iti. Snuşā havate: «Devaras, bharata avikām!» iti. «Katarām?» iti. «Tām tanukām, devaras» iti. Trayas devaras jīvām avikām bharanti. Avikā ravati. Devaras etām avikām mārayanti. Snuşā meşam darati, mānsam pacati, dhūme vartayati. Vidhavā sūnum havate: «Vaha madhu!» iti nodayati. Sūnus ravati: «Nūnam, mātar!» iti. Sūnus madhu vahati. Vidhavā sūnum sādayati, snuşā devaram pāyayati. Nūnam catvāras adakās sīdanti, mānsam adanti, madhu giranti. «Madhu-pītis jīvayati, mātar!» iti ravanti.
Пояснения. 1. В записи санскритских слов с означает ч , j – слитное дж , ş – ш , ç – щ , y – й ; bh , dh , th – единые согласные; черта над гласной означает долготу.