Глава II

НАРОДНАЯ ЛАТЫНЬ

§ 27. Понятие народной латыни. В научной и учебной литературе по ро­манистике широко употребляется термин «народная (вульгарная) ла­тынь» - от лат. vulgus 'народ' (ср.: англ. vulgar Latin, нем. Volkslatein, фр. latin vulgaire, йен latin popular, ut. latino volgare). Содержание этого термина, однако, до сих пор остается дискуссионным.

В XIX в. под народной латынью понимали язык социальных низов Римского государства (sermo vulgaris), противопоставляя ее классической латыни, то есть нормированному языку литературных сочинений римских писателей (Ф. Диц, Г. Шухардт, Г. Грёбер и др.). Под этими понятиями подразумевались две взаимоисключающие разновидности латинского язы­ка, а иногда и просто два различных языка.

Такой подход к пониманию термина «народная латынь» вызвал крити­ку у филологов более позднего периода. Включение в понятие народной латыни речи лишь низших или, в крайнем случае, и средних слоев римского общества не отражало истинного положения вещей. В повседневном обще­нии на латинском языке участвовали все социальные слои римского об­щества. Следовательно, принятое в XIX в. понимание термина «народная латынь» было излишне узким.

Хронологически понятие «народная латынь» довольно долго соотноси­лось лишь с поздним периодом истории латинского языка. Обнаруженная преемственность в развитии разговорной речи между архаическим и позд­ним периодами (см. § 25) свидетельствует о несостоятельности этого положения.

В настоящее время большинство романистов разделяют следующую точку зрения; народная латынь - это общеразговорный латинский язык во все периоды его существования, с особым учетом всех тех инноваций, которые появились в поздний период его развития, непосредственно пред­шествовавший периоду формирования романских языков. Данная точка зрения получила обоснование в трудах многих ученых (М.В. Сергиевский, К. Тальявини, Г. Рейхенкрон, Г. Рольфе, Б. Видос и др.). В этом значении термин «народная латынь» употребляется и в настоящем учебнике.

Вместе с тем следует помнить, что основой романских языков является лексический и^ грамматический фонд латинского языка, общий для всех его стилей. В этом смысле, безусловно, нельзя отвергать и языкового материала, предоставляемого литературными памятниками классического периода (однако не считая, как В. Манчак¹, классическую латынь един­ственным источником романских языков).

Таким образом, при изучении генезиса романских языков необходимо учитывать все разновидности латыни - как хронологические, так и социаль­ные, - и все аспекты языкового материала, ибо только взятый в полном объеме, он может дать более или менее реальную картину языкового раз­вития.

1. Mañczak If. Le latin classique langue romane commune. - Wroctaw, 1977.

§ 28. Проблема единства народной латыни. Латинские тексты всех периодов, включая поздний, характеризовались относительным единством языка, в связи с чем была выдвинута гипотеза о единстве народной латыни. Некоторые, сравнительно немногочисленные диалектные черты, встречав­шиеся в надписях, рассматривались, как случайные (В. Мейер-Любке, А. Мейе, Г. Муллер).

Вместе с тем факт образования на базе латыни нескольких роман­ских языков, заметно отличающихся друг от друга, навел исследователей на мысль о существовании в латинском языке территориальных различий. По мере завоевания Римом новых областей латинским языком овладевало разноязыкое население, что должно было привести к образованию регио­нальных вариантов. Эта точка зрения была сформулирована, в частности, в трудах Г. Шухардта, который определял народную латынь как «сумму языковых ступеней и диалектов». Она разделяется многими романистами (М.В. Сергиевский, Й. Хе'рман, В. Вээнэнен, В. Пизани и др.).

Предпринимались попытки выявления диалектных особенностей ла­тинского языка. Существуют исследования по латыни южной Италии, галль­ской, иберийской, балканской латыни¹. Авторы скрупулезно исследовали языковой материал, стремясь выявить особенности, характерные именно для данной области и отразившиеся впоследствии в соответствующем ро­манском языке. Так, В. Вээнэнен усматривает в ряде латинских форм из помпейских надписей влияние оскского (fata вм. facta, isse, issus вм. ipse и т.д.) ; Ж. Пирсон выделяет среди особенностей языка латинских надписей Галлии смешение v и b (laudavelis вм. laudabilis, vibus вм. vivus), t и d (aput вм. apud, reliquid вм. reüquit), употребление «генетива времени» (iuvenis annorum XVII), расширение значения слов filius ('сын' > "маль­чик'), infans ('дитя' > 'ребенок') и т.д.; А. Карнуа в иберийских надписях отмечает номинатив на -as вм. -ае (filias, arnicas). X. Михэеску пишет о пере­ходе ударного закрытого о > u: cuntra, frunte, defensuri, octubres, а также о метатезе: iseplucrum вм.'sepulcrum, interpetrationem вм. interpretationem. указывая, что эти явления типичны для восточнороманского ареала.

К сожалению, надписи являются почти единственным типом письмен­ных латинских памятников, на которые можно опираться в поисках диа­лектных особенностей. Но, как известно, по всей территории древней Романии надписи отличались относительным единообразием передачи аналогичного содержания и лаконичностью (см. §31). Видимо, поэтому число особенностей, действительно индивидуализирующих разговорную речь той или иной провинции, оказывается незначительным, большинство же инноваций отражает общие для всего ареала распространения латинско­го языка тенденции развития латинской разговорной речи.

По мнению ряда лингвистов, диалекты романских языков ведут начало от народной латыни, отличавшейся гетерогенностью. Утверждается, что

Vaananen V. Le latin vulgaire des inscriptions pompéiennes. - Berlin. 1959: Pirson J. La langue des inscriptions latines de la Gaule. - Bruxelles, 1901; Carnoy A. Le latin d'Lspagne d'après les inscriptions. - Bruxelles, 1906; Hall R. The reconstruction of protoromance // Languagc. - Baltimore, 1950. - V. 26. - N* 1; Mihăescu H. La langue latine dans le sud-est de l'Europe. - Bucuresti - Paris, 1978.

между разговорной латынью и современными диалектами романских языков не было разрыва в преемственности. Итальянский лингвист В. Пизани считает, что о местных и региональных вариантах народной латыни легче судить по современным диалектам, чем по письменным памятникам, создавшимся под сильным влиянием литературной нормы¹.

Точка зрения, согласно которой разговорный латинский язык не был единым, а обладал региональными особенностями в каждой области Ита­лии, в каждой провинции, представляется убедительной и плодотворной. Что касается письменных свидетельств, на сходство языка которых опира­лись сторонники единства народной латыни, то они были ориентированы на литературную норму и не отражали устных вариантов повседневной латин­ской речи. Естественно предположить, что единообразие письменной латыни в провинции достигалось преимущественно в городах, где внедрение лите­ратурного языка проводилось через школы и администрацию. В сельской местности, куда не простиралось влияние школ, вполне могли сохраняться региональные особенности речи и просто местные языки, о чем есть упоми­нания в текстах современников².

§ 29. Проблема хронологии народной латыни. Латинская разговорная речь «переросла», незаметно для ее носителей, в романские языки. Вопрос о том, когда это произошло, представляет собой сложную и до сих пор не решенную проблему.

Языковая традиция непрерывна. Язык передается из поколения в поко­ление. Переход количественных изменений в качественные происходит в языке в течение длительного периода. Период перерастания народной латыни в романские языки охватывал, по-видимому, не одно столетие. При этом «затухание» народной латыни и возникновение романских языков произошло, вероятно, в течение У1-УИ вв. Сложившаяся еще в XIX-начале XX вв. (см. труды Г. Шухардта, Г. Асколи и др.), эта точка зрения разделяется большинством романистов и в наше время.

Наряду с этим существовало мнение, согласно которому вплоть до конца VIII в. общеразговорным языком древней Романии была народная латынь. Сторонники этой гипотезы (Г. Муллер и его последователи) к это­му же времени относили и возникновение романских языков. В доказа­тельство приводился тот факт, что самый ранний из дошедших до нас памятников романских языков датирован IX в. Если согласиться с этой точкой зрения, то «окажется, что меровингская латынь прямо переходит в язык древнейших французских памятников»³. Однако, «трудно пове­рить, чтобы эти древнейшие французские памятники были первыми неуве­ренными шагами новой письменности»⁴, так как в них отразилось значи­тельное число языковых черт, которые в своей совокупности позволяют говорить об иной языковой структуре, нежели латинский язык.

В научной литературе можно встретить рассуждения о «смерти» латин­ского языка⁵. Их следует относить не к разговорной, а к письменной латы­ни, «умирание» которой происходило, по-видимому, одновременно с пере­растанием устной латинской речи в романские языки.

Письменная форма языка всегда ориентирована на грамматическую норму, сложившуюся литературную языковую традицию. В условиях сохранения этой традиции школами, ее закрепления в творчестве писателей и филологов письменный язык в своем развитии следует за устной речью, которая является постоянным источником пополнения его ресурсов, что и обусловливает гибкость и выразительность письменного языка. С прекра­щением деятельности школ, обрывом литературной традиции - как это случилось в период распада Римской империи и образования на ее террито­рии «варварских» государств (см. § 20) - связь между письменным язы­ком и устной речью нарушается. Устная речь продолжает постоянно видо­изменяться в соответствии с условиями ее функционирования, письмен­ный же язык опирается на все более устаревающие нормы и образцы. Овладение письменным языком в этом случае предполагает усвоение и воспроизведение набора правил и форм, уже не имеющих связи с устной речью. Письменный язык теряет стилистическую гибкость, становится маловыразительным, единообразным.

«Каролингское возрождение» (см. § 26), предписывавшее неукосни­тельное следование грамматической норме классического периода, утверж­дает окончательный разрыв письменного латинского языка с устной речью.

§ 30. Особенности народной латыни. Для разговорного латинского языка во все периоды его существования были характерны многочислен­ные расхождения с литературной нормой. В поздний период они стали регулярными и приобрели характер устойчивых тенденций, нашедших свое окончательное развитие во всех романских языках⁶. Регулярные расхождения разговорной латинской речи с литературной нормой, особенно заметные в поздний период, выделяются как особенности народной латыни.

Фонетика народной латыни в поздний период характеризовалась сменой музыкального ударения динамическим. Гласные перестали различаться по долготе и краткости, сохраняя лишь тембровые различия (бывшие долгие произносились как закрытые, а краткие - как открытые). При этом Г и <Г слились в е, а 2 ио - во: menus (CIL, V, 1645; кл. minus 'ме­нее') ; colomna (CIL, III, 8660; кл. columna 'колонна'). Изменение характера ударения и утрата количественных различий гласных вызывали в безудар­ных слогах частое смешение i и е, и и о: senatus non sinatus (Арр. Рг.; кл. senatus "сенат'); ductrinae (CIL, V, 6464; кл. doctrinae 'учения'), а также вы­падение безударного гласного (синкопу): speculum non speclum (Арр. Рг.; кл, speculum 'зеркало'). Исчезли дифтонги: Emilio (CIL, IV, 1553; кл. Aemi-Но у. Phebus (CIL, IV, 1890; кл. Phoebus); Olo (CIL, IV, 2353 add.; кл. Aulo).

Значительные изменения произошли в консонантизме народной латыни позднего периода. Важнейшие из них — палатализация [к] перед [е], [i] (доказательством этого служит смешение в написании ci и ti: terminaciones (CIL, VI, 975; кл. terminationes 'разграничения') ослабление интервокаль­ных согласных - переход глухих в звонкие: pagatus (CIL, IV, 1486; кл. pacatus 'мирный'); amadus (CIL, VI, 12944; кл. amatus 'любимый'); звон­ких в фрикативные и связанное с этим обратное явление, бетацизм (пере­ход v в b). plebes non plevis (Арр. Рг.; кл. plebs 'народ'); bibere (CIL, X, 2496; кл. vivere 'жить'); геминат в простые согласные: bela (CIL, IV, 1234; кл. bella 'красивая'). Из других изменений наиболее общий характер носят отпадение конечных согласных: ama, valia, peria (CIL, IV, 1173 add.; кл. amat 'любит', valeat 'да здравствует', pereat 'пусть погибнет'); замолкание аспираты h: orti (CIL, III, 4185; кл. horti 'сада'); выпадение п перед s: omnipotes (CIL, IV, 6864; кл. omnipotens 'всемогущий'). Перед сочетанием s + согласный' в начале слова появляется так называемый «протетический гласный» ispose (CIL, VIH, 3485; кл. sponsae 'супруге').

В морфологии происходит замена некоторых синтетических форм ана­литическими. В системе глагола - это широкое употребление перифраз, отмечаемое еще в классический период, преимущественно с глаголом Iuibere, предшествующих образованию вторичной перифрастической гла­гольной системы: nihü habeo ad te scribere 'мне нечего тебе написать' (Cic, Ad A11.. 2,22,16): plura...mandare...habebam 'многое...мог...сообщить' (Ovid., Tris:., ¡,1,123). В системе имени происходит замещение падежей предлож­ными конструкциями, смешение'падежных форм: Saturninus cum discentes (CIL, IV, 75; кл. cum discentibus 'с учениками')• Отмечается также упроще­ние системы склонения (сокращение пяти типов склонения до трех): senati (CIL, I^J, 636; кл. senatus 'сената'), maní (CIL, V, 8768; кл. manus 'ру­ки'); materiam caedere 'рубить лес' (Liv,; кл. materiem); исчезновение кате­гории среднего рода: balneus, caelus, vinus (Petr.; кл. balneum 'баня', caeluní 'небо', vinum 'вино'). У прилагательных наблюдается развитие описательных форм для выражения степеней сравнения: plus dulce 'более приятное', 'plus felix 'более счастливый' (Apolbnaris Sidonius, Vb.); plus popularis'бо­лее популярный', magis praeclarum 'более ясный' (Gregorius Tur., VI в.). Становится регулярным употребление личных местоимений: sequimur nos... "мы следуем' (Petr., 28); ego stupeo 'я цепенею' (Petr., 29). Парадигма личных местоимений пополняется местоимением 3-го л. ille, illa, ранее выступав­шим в этой роли наряду с другими указательными местоимениями: Ule...inquit "он... сказал' (Petr., 36). Утверждается и употребление этого местоимения перед существительным для передачи общего значения опре­деленности: ille locus 'место' (Peregr., II, 2).

Синтаксис народной латыни характеризуется тенденцией к 'прямому' порядку слов, который входит в норму в поздний период, когда становит-90 ся регулярными замолкание конечных согласных, редукция безударных гласных в конечном слоге. Порядок слов начинает выполнять граммати­ческую функцию, возмещая утрату падежных форм: itaque intravimus balneum 'итак, мы вошли в баню' (Petr., 28). Синтаксические обороты aecusalivus cum infinitivo и nominativus cum infinitivo заменяются придаточ­ными предложениями: seis enim quód dedi epulum 'ты знаешь, что я устрою пир' (Petr., 71); многие неличные формы глагола либо выходят из употреб­ления (supinum, participium futuri, gerundivum, инфинитивы будущего вре­мени), либо ограничивают сферу своего употребления (participium praesen-tis, gerundium).

Лексический состав языка изменяется вследствие большого числа новообразований и сдвигов в значении слов. Большое распространение получает «эмоциональная» лексика (слова с уменьшительным, увеличитель­ным, уничижительным и прочими оттенками значения), от постоянного употребления постепенно теряющая свою стилистическую окраску: auris non oncia (Арр. Рг.: auriculum 'ушко' > 'ухо'). С помощью префиксов и суффиксов образуется много новых существительных, прилагательных и глаголов: dormitorium 'спальня' (Plinius M., Ib. н.э.); nativitas 'рож­дение' (Tertullianus, II в. н. э.) ; culpabilis 'предосудительный' (Apuleius. Il в. н.э.), prolongare 'продлевать', adimplere 'наполнять' (Vulgata, IV в. н. э.) и т.д. Многие из этих новообразований не зафиксированы в латин­ских текстах, но восстанавливаются из романских языков, например: ит. usare, исп. usar, фр. user возводят к лат. *usare 'использовать'; ut. arri­vare, фр. arriver - к лат. *adripare 'прибывать' и т.д. Изменения значений слов происходят благодаря свойственной разговорной речи метафоре (ср. лат. testa 'горшок' и ит. testa, ^р. tête 'голова'), расширению и ограничению смысла {лат. camera 'свод* и ит. camera, исп. cámara, фр. chambre "комната, спальня'), сокращению в устном обиходе описательных выражений (лат. tempus hibernum 'зимнее время' и иг. inverno, исп. invierno, фр. hiver, рум. ¡ama 'зима'; лат. dies dominica и иг. domenica, исп. domingo, фр. dimanche, рум. duminica 'воскресенье'). Широко используются сложные наречия и предлоги: de retro 'сзади', ab ante 'спереди', de post 'после', de sub 'снизу' (Vulgata), de inter 'внутри', a foras 'снаружи' (Peregr.) и т.д. Появляются многочисленные заимствования из языков соседних народов (подробно об этом см. § 40 и след.).