Раздел III

Отечественные традиции

в теории и практике оказания

психологической помощи

и специфика подготовки

психолога-практика

Глава 1

Истоки и общее

направление развития

1. Проблематика психологической

помощи в общем контексте

отечественной психологии

конца ХIХ — начала ХХ века

В развитии отечественной теории и практики психологической помощи довольно явственно прослеживаются определенные этапы, основания и следствия, восходящие к целостной социально-культурной ситуации, сложившейся на обширных пространствах в начале ХХ в. в Российской империи, затем — до начала 1990-х годов — в Советском Союзе и, наконец, в самом конце столетия в республиках Содружества. Одной из характерных социокультурных особенностей данной ситуации является, на наш взгляд, та, что ХХ век с его социальными потрясениями, тоталитарными режимами, мировыми войнами, беспрестанным переделом границ и беспримерными жестокостями оказался бессильным в одном: несмотря на многократные и беспрецедентные попытки уничтожить культуру и науку как надгосударственное и общечеловеческое образование, он еще раз обнаружил и доказал неуничтожимость человеческой духовности, неподвластность культуры ни политическим, ни социальным потрясениям и гнету. Точно так, как невозможно запретить течь рекам, даже если их перегородить плотиной, как невозможно запретить дереву расти, даже если вырубать целые леса, точно так же ни коммунистическому тоталитаризму, ни националистическому политиканству не удалось остановить развитие отечественной культуры и науки, без которых немыслим этический, научный и духовный фундамент психологической помощи.

Можно по-разному определять дату рождения отечественной психологии. Например, с 1873 г., когда в “Вестнике Европы” появилась статья И. М. Сеченова “Кому и как разрабатывать психологию?”, в которой впервые излагалась программа создания психологической науки как самостоятельной дисциплины. Можно вести счет с самой середины ХIХ в., когда, как известно, в высших учебных заведениях России — и светских, и духовных — наряду с философией и логикой преподавалась и психология. Более того, в царском указе от 1850 г. в Московском университете, к примеру, предписывалось “упразднить преподавание философии светскими профессорами и, ограничив преподавание ее опытною психологиею и логикою, возлагать чтение сих наук на профессоров богословия” (цит. по кн.: Лосский Н. О., с. 531). С другой стороны, по аналогии с созданием в Лейпциге первой психологической лаборатории В. Вундтом в 1879 г., можно считать датой рождения научной психологии в России 1885 год, когда В. М. Бехтеревым была открыта первая экспериментальная психологическая лаборатория при клинике Казанского университета (Будилова Е. А., с. 37)*, или же 1907 год, когда в Петербурге им же был создан Психоневрологический институт. Как бы то ни было, когда в 1912 г. при Московском университете был открыт Щукинский психологический институт, первым директором которого стал профессор Киевского университета Св. Владимира Г. И. Челпанов, в России уже были не только основаны, но и плодотворно развивались как естественнонаучные, так и культурно-философские направления, исследовавшие закономерности душевной жизни человека.

Таким образом, к началу Первой мировой войны, которая давно уже стала своеобразной вехой исторического отсчета, в России работали Психоневрологический институт в Петербурге и Щукинский психологический институт в Москве. Помимо этого, курсы, постоянно действующие психологические семинары и общества существовали в Киевском университете Св. Владимира (проф. И. А. Сикорский), в Киевской, Московской и Казанской духовных академиях, в Харьковском университете. К этому же времени относится создание первого в России Психологического общества.

Можно с уверенностью говорить о том, что начало ХХ века выкристаллизовало три направления в психологической проблематике, относящиеся к практическому ее освоению. Первое из этих направлений, восходящее к И. М. Сеченову, — медико-биологическое (психоневрологическое, фи­зиологическое), связанное с именами И. П. Павлова, В. М. Бехтерева, М. Е. Вве­денского, А. А. Ухтомского, психиатров С. С. Корсакова и П. Г. Ганнушкина, — имело ярко выраженную естественнонаучную направленность в своих идеях, представлениях и методах и ориентировалось на идеалы классической науки своего времени: объективность истины, проверяемость и достоверность эмпирических данных, причинно-следственный детерминизм. Это направление составило основу последующих медицинских моделей отечественной психотерапии (В. Н. Мясищев, В. М. Блейхер, Б. Д. Карвасарский, В. Е. Рожнов, М. Е. Бурно, и др.). Кстати, именно в рамках этого направления в Казани, а затем и в Москве было создано первое в России психоаналитическое общество, издавались и обсуждались труды З. Фрейда, развивалась русская школа психоанализа.

Второе направление — философская психология, преподававшаяся в духовных академиях, предмет которой определялся как “сообразность и союз души с бесконечным “ (Будилова Е. А., с. 180). По словам профессора Московской духовной академии Ф. А. Голубинского из его курса лекций по “умозрительной психологии”, изданного в 1871 г., “психология умозрительная как наука имеет особенную пользу в отношении практическом” (Будилова Е. А., с. 181). Причем особое внимание в курсе уделялось не только отношениям с Богом, но и отношениям с ближними, предписывались нормы взаимоотношений людей, их поведения, также и отношения к вещам, чужой и своей собственности” (там же, с. 181).

Именно в православной духовной традиции русской культуры появились первые специальные книги, направленные, в отличие от религиозной литературы в целом, не просто на общее руководство и наставление в жизни, но и на утешение и духовную поддержку в страданиях. Одна из первых таких книг была выпущена еще в 1792 году (там же, с. 183). В 1893 г. священник, магистр богословия Г. Дьяченко выпустил сборник “Христианские утешения несчастных и скорбящих, испытывающих бедность, болезни, потери родных и близких сердцу, житейские неудачи, злоречия, разочарования в жизни, мучительную борьбу с грехом и страстями, с религиозным сомнением, со страхом смерти и многие другие телесные и духовные скорби и страдания” (там же, с. 184). Как видно из самого названия, книга эта уже в то время содержала большую часть проблематики современной консультативной психологии. В программе курса психологии, составленной богословом С. С. Гогоцким для Киевского университета Св. Владимира в 1881 г., прямо отмечалось, что душа должна развиваться свободно, не определяясь условиями материальной жизни (там же, с. 188). Фундаментальные вопросы психологии ставились также в трудах К. Д. Кавелина, М. Троицкого, П. Ф. Каптерева, А. Я. Данилевсекого.

И здесь следует выделить еще и еще раз то обстоятельство, еще одну веху, точку отсчета, существенную для понимания истоков и направлений развития психологической помощи, без которой становится невозможным охва­тить целостным виденьем историю предмета. Веха эта — 1922 год, когда впервые в истории человечества была совершена непредставимая, но тем не менее имевшая в действительности место акция депортации из страны большинства крупнейших представителей русской философии начала ХХ в., по существу, эпохи духовного ренессанса и русской философии, и русской культуры.

Катастрофичность этого события заключается не только в том, что целый народ был лишен своих выдающихся мыслителей, но и в том, что эта духовно-политическая ампутация произошла в тот момент, когда русская философская традиция, преимущественно этико-персоналистическая, только вошла в стадию собственного самоопределения, преодолевая “немеческое” представление в философии и мистическую мифологию материализма (см. Булгаков С. Н., с. 447—357, Лосский Н. О., с. 515—516). Собственно говоря, сами по себе имена крупнейших русских философов ХХ века свидетельствуют о дальнейшем развитии направления в отечественной философии духа и души, без которого невозможно представить себе истинную картину бедствия, постигшего отечественную культуру: Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, Б. П. Вышеславцев, И. А. Ильин, Л. П. Карсавин, Н. О. Лосский, Ф. А. Степун, С. Л. Франк, Л. Шестов, а также расстрелянные впоследствии П. А. Флоренский, Г. Г. Шпет и многие, многие другие. Развиваясь в постоянном и насыщенном диалоге с такими великанами русской культуры и философии, как Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский, П. Я. Чаадаев, А. И. Герцен, В. С. Соловьев, эти мыслители создали (главным образом за пределами отечества) золотой запас идей и теорий, понятий и прозрений, составивших сокровищницу русской философской культуры, из которой мы черпаем их идеи и понятия, порой не подозревая об этом, под именами других авторов. Далее рассмотрим некоторые из них подробнее.

Возникновение третьего направления мы связываем со становлением советской культурно-исторической психологии.

Думается, не будет чрезмерным преувеличением, если среди психологов, стоявших у колыбели советской психологической науки, мы выделим прежде всего имя Льва Семеновича Выготского — и как символ марксист­ской психологии, и как ученого, чьи труды по своей разносторонности, многообразию и блеску не могли так или иначе не отразиться на попытках разработать концепцию психологической помощи, в своих теоретических представлениях восходящую к наследию Л. С. Выготского.

В разноплановом творческом наследии Л. С. Выготского проблематика психологической помощи наиболее отчетливо отражена в его дефектологических и методологических работах. В целом же, как нам представляется, общенаучная и непреходящая заслуга Л. С. Выготского состоит в том, что на том отрезке жизненного времени, который был отпущен ему для творчества (это неполные 20 лет, со времени создания первой рукописи “Трагедия о Гамлете, принце Датском, У. Шекспира” в 1915 г. и до оборванного смертью в 1934 г. труда “Учение об эмоциях”), со всей присущей ему энергичностью, образованностью и интеллектом выполнил историческую миссию компенсации утрат, вызванных насильственным изгнанием и уничтожением отечественной культуры и науки. В этом главный смысл работ Л. С. Выготского, в которых отражена вся основная проблематика, все основные течения и воззрения современной ему европейской и американской психологии, переосмысленные с позиций, восходящих к европейскому рационализму ХVII в. (Декарт, Спиноза), в том числе — к французскому материализму ХVII в. (Дидро, Кондильяк), английскому эволюционизму (Дарвин, Спенсер), немецкой классической философии и педагогике — все это в целом позволило в двадцатые годы XX века, годы разгрома русской философии и культуры, сохранить связь с европейскими и американскими традициями и течениями в психологии, удержав отечественную психологическую науку от падения в зиявшую пропасть обскурантизма и невежества.