Тема: психодиагностическое интервью как метод диагностики психической нормы
Сущность диагностического интервью. В переводе с английского «interview» означает «свидание, встречу, беседу» (большой англо-русский словарь В.К. Мюллера), а также «разговор с глазу на глаз» (англо-русский словарь В.Д. Аракина и др., 1970). Если углубиться в этимологию слова «интервью», то можно обнаружить, что исходное английское слово является сложным, образованным от двух слов «inter» — «между-, взаимо-, пере-» и «view» — «взгляд, мнение, точка зрения; поле зрения; намерение; осмотр». Суммируя смысловое содержание этих двух слов, получим глубинный смысл слова «интервью» — это встреча двух людей, содержанием которой является взаимный осмотр, взаимное выяснение намерений, взаимный обмен мнениями, точками зрения, взглядами по какому-то вопросу. Какая бы сторона в процессе интервью ни была более активной, кто бы ни инициировал этот процесс, какие бы цели ни ставил, результат его представляет собой итог сложного взаимодействия двух вовлеченных в него людей.
В связи с этим термин «интервью» понимается здесь в его полном значении, а не просто как устный расспрос одного человека другим, при котором один из участников является обладателем монопольного права спрашивать, воздействовать, управлять и оценивать, а другой выступает в качестве некоего подконтрольного управляемого объекта, пассивно отвечающего и реагирующего на все манипуляции первого. Только полный отказ от позиции интервьюера как демиурга, творящего истину в первой инстанции, может стать условием для понимания подлинной сущности процесса интервью. Созидателем в этом процессе является диалог, он творит сам себя в соответствии с теми закономерностями, которые определяют процесс общения.
Сказанное вовсе не означает, что интервьюер не имеет никакой возможности влиять на ход событий в процессе интервью в соответствии со своими целями. Как раз наоборот — любое действие со стороны интервьюера обязательно влияет на результат. Это обстоятельство непременно должно учитываться интервьюером и никогда не ускользать от его внимания. Под контролем интервьюера должен находиться сам по себе процесс, а не реакции испытуемого, которые должны не контролироваться, а всего лишь регистрироваться.
Рассматриваемое в таком аспекте психодиагностическое интервью представляет собой непрерывный процесс взаимодействия, в котором все его элементы наполняются смыслом, обусловленным целью обследования. В этом процессе любой интервал времени наполняется осмысленным содержанием, любая реакция испытуемого имеет диагностическое значение и любое осознанное или неосознанное действие со стороны исследователя вносит изменения в диагностическую ситуацию.
Поскольку психодиагностическое интервью представляет собой контролируемое исследователем взаимодействие, его состав, последовательность и содержание определяется отношением диагностических целей к сиюминутной ситуации взаимодействия, являющейся результатом развития отношений между его участниками с первой секунды их контакта. В связи с этим, находясь в зависимости от фазы интервью, развитости отношений, возникающих диагностических гипотез, сложившейся к данному моменту позиции сторон, динамических характеристик участников, временных ограничений и других факторов, оно всегда динамично и по форме, и по содержанию. Оно может быть в разных фазах и моментах то свободным, то формализованным, структурированным, полуструктурированным или неструктурированным, направленным (управляемым) или ненаправленным, «исповедальным» с его открытыми вопросами или иметь характер интенсивного «допроса» с серией закрытых вопросов. В какой-то момент оно превращается в тестовое испытание, а в какой-то — в исключительно проективную ситуацию. Временами постороннему наблюдателю оно может показаться строго научным исследованием, а временами — шутливой пикировкой и пустой болтовней. При этом исследователь ни на секунду «не спускает глаз» с происходящего в процессе интервью, но «пытливый, пронизывающий взгляд исследователя» появляется в нем только тогда, когда в этом возникает диагностическая нужда, и ровно настолько, насколько это необходимо. Атмосфера доверия в нем создается не ласковыми, обворожительными интонациями и постоянными поддакиваниями, а демонстрацией уважительного отношения к правам испытуемого, который в связи с этим может выступать то как оппонент, то как единомышленник, и честной игрой, которая в то же время допускает использование маленьких «военных хитростей», которые никогда не должны выходить за пределы моральных и этических норм.
По мнению некоторых авторов, диагностическое интервью с практической точки зрения является наилучшим методом исследования индивидуальных особенностей личности, поскольку оно может быть приспособлено к любому типу личности и использоваться в любых обстоятельствах (Shouksmith G., 1978). Что касается надежности и валидности интервью, то этот вопрос также решался и было обнаружено, в частности, что надежность значительно возрастает при уменьшении диагностических категорий, а валидность меняется в зависимости от типа оценочных суждений и типа решаемых диагностических задач, что можно учитывать в конкретном исследовании.
Именно в диагностическом интервью мы сталкиваемся с проблемой общего характера, связанной с процессом психодиагностики, а именно, с проблемой понимания. Проблема понимания сопровождает весь процесс диагностики. Во-первых, успешность и полнота психодиагностики зависит от понимания диагностом и испытуемым друг друга. Во-вторых, понимание диагностом испытуемого является целью психодиагностики и знаменует собой окончание ее отдельных этапов. В-третьих, понимание является важным условием передачи полученных знаний об испытуемом заинтересованным лицам.
Понять другого — значит проникнуть в его внутренний мир. До недавнего времени на это было способно лишь искусство с его образным и метафорическим языком. Однако с развитием психосемантики, философской и психологической герменевтики проникновение в субъективный мир другого постепенно становится возможным и для научной психологии (Шмелев А.Г, 1983; Петренко В.Ф„ 1983, 1988; Никифоров А.Л., 1991 и другие). Возможности психосемантики также все еще остаются ограниченными, однако идеи, развиваемые в рамках этого подхода к изучению психики, могут быть взяты на вооружение и использованы как для получения данных, так и для их интерпретации. Эти идеи указывают на общее направление движения и методологию исследования субъективного пространства именно конкретного человека и поэтому являются особо ценными для индивидуальной психодиагностики.
В связи с этим одним из важнейших моментов в процессе диагностики является представление о так называемой реальности. Окружающая нас реальность представлена нам в форме социально определенных значений объектов и всего мира в целом (см. Бергер П., Лукман Т., 1995; Шибутани Т., 1969; Шюц А., 1994). Способность личности разделить представление большинства об окружающей реальности является важнейшим условием его участия в продуктивной совместной деятельности и продуктивном взаимодействии. Поскольку значения объектов и явлений обозначаются знаками, именно они являются средством проникновения в реальность другого человека. Процесс понимания людьми друг друга осложняется коварством символа или знака, которое заключается в противоречии между его обшей доступностью и простотой соглашений относительно его свойств и сложностью и специфичностью стоящего за ним индивидуального значения. В связи с этим изучение индивидуальной системы значений является одной из центральных задач психодиагностического интервью.
Управление отношениями в процессе интервью («форматирование» взаимодействия). Важнейшей областью социально сконструированной реальности, в которой существует данная личность, является область взаимодействий с другими людьми с соответствующей ей системой значений. В предыдущих публикациях нами подчеркивалось, что отношения между людьми всегда развиваются в двух плоскостях — плоскости формальных (конвенциональных) и плоскости межличностных отношений (Розум С.И., 1997, 1998). В плоскости формальных отношений взаимодействие, в основном определяется отношениями власти — подчинения, в то время как во второй плоскости они регулируются отношениями симпатии — антипатии. «Власть — подчинение» и «симпатию — антипатию» можно рассматривать и как ортогональные оси, образующие систему координат, в которых данный тип взаимодействия занимает определенное положение (см. нечто похожее в системе М. Дуглас. Цит. по Кон И.С., 1988). Каждый человек, вступая во взаимодействие с другими, руководствуется привычными установками в каждой системе. В ситуации ПДИ испытуемый проявляет свои социальные качества в отношениях, которые складываются у него с психологом.
Достижение доверительных отношений в процессе психодиагностического интервью зависит от умения исследователя перевести отношения из плоскости конвенциональных отношений, в которой они всегда начинаются, в плоскость межличностных отношений. Наилучшими при этом ролями, по-видимому, являются роли единомышленников, «коллега. Перевод этих отношений в рамки дружеских автоматически налагают на психолога нежелательные обязательства, а у испытуемого формируют искаженные экспектации. Реально отношения в процессе психодиагностического интервью постоянно колеблются и переходят из одной плоскости в другую.
Знание динамики и закономерностей социальных отношений может позволить психологу переводить эти отношения из одного плана в другой и в диагностических целях. Он может, например, в рамках межличностных отношений навязать испытуемому роль «покровителя», «учителя» или «знатока» с целью выяснения уровня собственного достоинства испытуемого. Зная, что люди с достаточно высоким уровнем собственного достоинства в такой роли ведут себя с партнером «на равных» и уважительно, а люди с низким самоуважением (комплексом неполноценности) проявляют презрение в различных формах и степенях, психолог может достаточно быстро получить информацию, позволяющую сформулировать гипотезу об уровне самоуважения испытуемого. С целью выяснения уровня собственного достоинства отношения могут быть переведены и в плоскость формальных отношений, где на какое-то время психолог может подчеркнуть собственное формальное превосходство над испытуемым в каком-то аспекте социального функционирования. Личности с достаточно высоким уровнем собственного достоинства на такое подчеркивание будут реагировать слабо, в то время как лица с низким УСД обязательно отреагируют болезненно — они могут либо стать подозрительными, либо станут отчаянно оправдывать свое более низкое положение, либо стать саркастичными, язвительными, либо могут вспылить, либо просто замкнутся или откажутся от дальнейшего обследования. Излишне говорить, что перевод отношений из плана в план должен происходить незаметно для испытуемого в соответствующее время и в уместной фазе интервью.
Интервью как проективная ситуация. Все что человек создает, будь то высказывание, или поведение, или вещь, является объективацией его субъективности. Если рассматривать деятельность человека как экстериоризацию его «сущностных сил» (Маркс), то любую целенаправленную деятельность человека следует считать проективной.
В процессе интервью любое действие или высказывание испытуемого также является объективацией его субъектности, или особенностей его «личного мира», или свойств личности. В связи с этим становится понятным, какую роль в интерпретации наблюдаемого поведения и высказываний испытуемого играет контекст и какой именно контекст следует учитывать в этой интерпретации. Интервью — это динамичное взаимодействие двух социальных сущностей, поэтому основным контекстом этого взаимодействия становится социальный контекст. Социальное значение сложившейся к настоящему моменту интервью ситуации взаимодействия между интервьюером и испытуемым всегда учитывается в первую очередь. Взаимные оценки в плоскости властных отношений связываются с возможными последствиями; действия и высказывания партнера вызывают эмоциональные реакции, побуждающие к ответным действиям, которые в свою очередь подвергаются оценке с точки зрения соответствия общепринятым нормам и ожиданиям со стороны значимых других; уступки со стороны другого переживаются как собственное превосходство, которое толкает на демонстрацию снисходительности или уничижительного отношения к другому (это как раз и зависит от личностных особенностей субъекта). Поэтому становится понятным, что, во-первых, всякое действие испытуемого должно интерпретироваться именно в данном контексте и, во-вторых, интервьюер должен понимать, что, сужая социальные возможности испытуемого здесь-и-сейчас, он наблюдает особенности психической деятельности испытуемого в экстремальной ситуации и ведущие мотивы в иерархии его социальных мотивов, в то время как создавая различные типичные ситуации такого взаимодействия, он наблюдает, актуализацию психологических структур, определяющих его повседневное поведение.
В связи с этим задачей психолога является создание типичных и экстремальных ситуаций социального взаимодействия и наблюдение за реакциями испытуемого, который так или иначе спроецирует в нее свои сущностные свойства. Обсуждение возможных ситуаций, предполагающих множество различных решений, несвободно от влияния складывающихся отношений между психологом и испытуемым, поэтому наилучшим предметом обсуждения в ПДИ с целью диагностики личностных особенностей является обсуждение отдельных ПОСТУПКОВ испытуемого в прошлом, поскольку они уже совершены и личность, следовательно, себя в них уже спроецировала. В обсуждении здесь-и-сейчас поступков, совершенных испытуемым в прошлом, следовательно, сходятся два аспекта анализа личности: анализ действий, мотивов, смысла для личности событий, имевших место в прошлом, и анализ действий, мотивов и смысла событий, происходящих в процессе актуального взаимодействия с испытуемым. «Поступок отражает личность» (Абульханова-Славская К.А., 1991).
Поступок личности — это ее очерченная единичная целенаправленная деятельность в поле социальных значений. Поступок, как и деятельность в поле значений физических объектов, имеет в своей основе обусловливающую ее потребность и соответствующий ей осознанный мотив. Целью этой деятельности является достижение или создание такой социальной ситуации или такого социального положения личности, которые сами по себе являются средством удовлетворения данной социальной потребности. По П.В. Симонову к социальным относятся потребности принадлежать к социальной группе, занимать определенное место в ней, пользоваться привязанностью и вниманием, быть объектом уважения и любви (Симонов П.В., Ершов П.М., 1984). В связи с этим, по мнению Ч. Кули «люди всегда и везде ищут уважения, боятся стать смешными, считаются с общественным мнением, восхищаются мужеством и презирают трусость» (цит. по Т. Шибутани). Следовательно, основными социальными ценностями у нормального социализированного человека являются принадлежность к общности, социальный статус, внимание, уважение и любовь со стороны других, поэтому люди избегают одиночества, боятся позора, плохо переносят неуважение к себе или эмоциональное отвержение. Основными средствами для овладения социальными ценностями являются: физические качества, общественно одобряемые качества личности, интеллект, материальное обладание и формальный общественный статус.
Раскрывая специфику деятельности данного человека в данных обстоятельствах, психолог, подобно следователю, в следах деятельности и пытается обнаружить самое основное — лежащий в ее основе частный мотив, соответствующий глобальной социальной мотивации. Обнаружение мотива является основанием для оценки всей деятельности в целом и отдельных ее этапов в частности. В этом пункте кольцо анализа и замыкается — характер и содержание деятельности является ключом к обнаружению мотива, а обнаруженный мотив становится основанием для проверки адекватности действий и вскрытия возможных противоречий, которые в свою очередь становятся новым ключом к формулированию новых предположений о мотивах деятельности. Попутно изучается и характерный стиль деятельности в самом широком смысле этого слова.
При совместном анализе поступка личность проецирует себя трижды: 1) в самом поступке, 2) в оценках своих действий и переживаний в поступке и 3) в отношениях с психологом здесь-и-сейчас при анализе поступка. Поскольку личность в поступке себя уже реализовала, задачей психолога является реконструкция ситуации, в которой происходило действие, последовательности действий, их мотивированности в тот момент, представления о ситуации, сложившегося в тот моменту испытуемого в связи с происходившими событиями. Совместный с испытуемым анализ поступка раскрывает и ведущие социальные мотивы личности, и его представление о себе (Я-концепцию), и представление о других (значение обобщенного другого) вообще и о наиболее важных персонификациях, в частности, и трансформацию системы мотивов, о которой могут свидетельствовать нынешние оценки испытуемого данного поступка, и особенности когнитивной сферы, и многое другое. В то же время психолог имеет возможность наблюдать истинную динамику этих отношений, реализуя отношения с испытуемым здесь-и-сейчас.
Техника оценки нормального личностного функционирования. Диагностика психической нормы редко бывает самоцелью в процессе интервью. Гораздо чаще она представляет собой первый этап диагностики личностной организации. На наш взгляд любая психодиагностика личности должна начинаться с решения именно этого вопроса с целью определения пределов компетенции психолога в данном конкретном случае. Весь процесс диагностики представляет собой последовательный процесс решения следующих диагностических задач: диагностика нормы или ненормы, то есть уровня личностной организации диагностика типа личностной организации диагностика индивидуальных особенностей личности.
Основываясь на предыдущих сообщениях автора данной статьи, можно сказать, что при оценке поведения и высказываний испытуемого в процессе интервью (при анализе конкретных поступков) используются все названные критерии, внешние и внутренние, но особое внимание уделяется способности понимать язык общения и мировоззрению, при анализе которых определяется способность испытуемого к так называемой «проверке реальности», и Я-концепции испытуемого, в рамках которой важнейшими показателями являются степень интеграции (или диффузности) Я и степень самопринятия.
Степень удаленности данной личностной структуры от нормы зависит от степени неудовлетворительности данных психологических образований с точки зрения требований, предъявляемых двумя системами социальных отношений, причем роль каждого из этих психологических образований в аномальном личностном функционировании различна. Наиболее опасно такое положение дел, при котором индивидуальная система значений отличается от таковой у большинства членов сообщества. При этом субъективная «реальность» индивида приходит в противоречие с социальной реальностью и, таким образом, личность лишается возможности устанавливать взаимопонимание с другими людьми, что существенно ограничивает возможности реализации ее собственных намерений и целей в рамках данного сообщества. На то, что психические расстройства психотического уровня представляют собой «расхождение между объективной реальностью и используемыми индивидом значениями» указывают и отечественные авторы (Роговин М.С., 1969, с. 235). Наиболее значимым при этом является расхождение в значениях социальных категорий (норм, ролей, ценностей). Вследствие важности соответствия субъективной реальности общепринятой, люди постоянно сверяют собственную «реальность» с таковой у других людей. Этот процесс получил в западной литературе название «проверки реальностью» (reality testing).
Весьма распространенный в американской литературе термин «проверка реальностью» по определению одного из влиятельнейших психоаналитиков нашего времени Отто Кернберга означает способность «отличать Я от не-Я, интрапсихические от внешних источников восприятия и стимулов, а также способность реалистично оценивать свои собственные эмоции, поведение и содержание мышления в терминах обычных социальных норм. Клинически проверка реальностью (как наличное качество — С.Р.) признается при: 1) отсутствии галлюцинаций и бреда; 2) отсутствии явно неуместных или странных эмоций, содержания мышления или поведения; 3) способности понимать и пояснять людям то, что кажется им неуместным или загадочным в эмоциях, поведении или содержании мыслей пациента в рамках контекста обычных социальных взаимодействий» (Kemberg O.F., 1986). Неспособность к проверке реальностью является важнейшим признаком психотического состояния или так называемой психотической личностной организации.
Имеется три признака наличия у испытуемого этой способности, проявляющихся во взаимодействии с интервьюером и соответствующих трем вышеперечисленным клиническим признакам.
1. О наличии способности к проверке реальностью можно говорить в том случае, если информация, получаемая or испытуемого, не указывает на то, что у него когда-либо были или имеются в настоящее время бред или галлюцинации. Если у него когда-либо были галлюцинации или бред, способность к проверке реальностью можно констатировать в том случае, если при их обсуждении испытуемый обнаруживает способность оценить их в полной мере, и при этом выражает уместное беспокойство или смущение по поводу описываемых феноменов.
2. У пациентов, у которых были галлюцинации или бред, способность к проверке реальностью можно оценить путем сосредоточения интервьюером внимания на выявляемых и кажущихся неуместными эмоциях, содержании мышления или поведении. Способность к проверке реальностью и отражается в способности испытуемого проникнуться восприятием интервьюера этих особенностей, то есть его удивлением или непониманием, и в желании внести ясность в рассматриваемые события с общепринятой точки зрения. В более тонкой форме способность к проверке реальностью проявляется в способности проникнуться восприятием интервьюера всей ситуации взаимодействия здесь-и-сейчас.
3. Способность к проверке реальностью можно также оценить путем интерпретации примитивных способов защиты в процессе взаимодействия здесь-и-сейчас, которые почти всегда ведут к появлению противоречий в поведении и высказываниях испытуемого. Признаком способности к проверке реальностью являются попытки испытуемого объяснить вскрываемые противоречия, что приводит к улучшению взаимопонимания между интервьюером и испытуемым. Если же после указания интервьюером на обнаруживающиеся противоречия или после их интерпретации разумным способом испытуемый проявляет неадекватные формы реагирования, например, становится подозрительным или замыкается в себе, что приводит к углублению непонимания друг другом, то это может указывать на утрату способности к проверке реальностью (Kemberg О.).
По своему содержанию понятие «проверка реальностью» весьма близка к принятому в отечественной психиатрии и патопсихологии понятию «критика» и «критичность», которая определяется как умение «обдуманно действовать, проверять и исправлять свои действия в соответствии с объективными условиями» (Зейгарник Б.В., 1976). Недостатком этого определения является отсутствие указания на критерий «объективности», в то время как в определении понятия «проверка реальностью» О. Kemberg в качестве «объективного» критерия выступают общепринятые представления, выраженные в социальных нормах.
Вторым крупным компонентом структурной личностной организации является развитая Я-концепция, которая характеризуется степенью ее организованности и принятием себя личностью. Развитость Я-концепции представляет собой, следовательно, некоторый континуум, на одном полюсе которого располагаются личности с крайней ее неопределенностью, или «диффузностью», а на другом — люди с высоко интегрированной Я-концепцией.
Плохо интегрированная Я-концепция проявляется в субъективном хроническом переживании пустоты, в противоречивых восприятиях себя, в противоречивом поведении, которое нельзя объединить в нечто целостное на какой бы то ни было эмоционально значимой основе, а также в мелком, уплощенном, обедненном восприятии других людей. Диагностически значимым признаком диффузной Я-концепции является неспособность испытуемого обрисовать в словесных описаниях интервьюеру отношения со значимыми другими, вследствие чего интервьюер не может эмоционально проникнуться восприятием испытуемого самого себя и других в этих отношениях.
В интервью диффузная Я-концепция обнаруживается в фактах противоречивого поведения в истории жизни испытуемого, а также в чередовании эмоциональных состояний, подразумевающем именно такое грубо противоречивое поведение и восприятие себя. Вследствие этого интервьюер обнаруживает, что ему очень трудно представить себе испытуемого как целостную, цельную личность.
Диффузность Я-концепции отражается также в таких описаниях испытуемым значимых в его жизни лиц, которые также не позволяют интервьюеру собрать эти описания в целостную картину так, чтобы получить какое-либо ясное представление о них. Описание значимых других часто настолько противоречиво, что они предстают похожими скорее на карикатуры, чем на реальных людей.
Таким образом, при диффузной Я-концепции представления как о самом себе, так и о других предстает мозаичным и противоречивым. Особенно это проявляется в том, что испытуемый крайне затрудняется соединить вместе негативные и позитивные аспекты своей собственной личности и личности значимых других, что проявляется в попеременном перемещении себя или других в этих описаниях из категории целиком «хороших» в категорию целиком «плохих» и обратно при неспособности интегрировать отрицательные и положительные свойства в единую целостную картину личности, чтобы получилась живая картина личности со всеми свойственными подавляющему большинству людей достоинствами и недостатками. Вместо этого можно наблюдать резкую смену отношения к самому себе или другим в этих описаниях, которая происходит с интервалом буквально в несколько минут в связи с изменением контекста рассмотрения того или другого. Наблюдается еще одна любопытная тенденция — отсутствие цельной картины в описании значимого другого не зависит от длительности совместного проживания, более того, личности с диффузной Я-концепцией с увеличением опыта совместной жизни с другим не только не накапливают представлений о нем, но даже наоборот — картина личности другого становится еще более противоречивой и диффузной.
Конечно, может так случится, что испытуемый пытается описывать значимого другого, который действительно является личностью с противоречивыми тенденциями, поэтому в процессе интервью необходимо это обязательно прояснять. На практике отделить одно от другого гораздо легче, чем это может показаться.
Степень интеграции Я-концепции неизбежно отражается на качестве межличностных отношений. У лиц с интегрированной Я-концепцией обнаруживаются стабильные и глубокие отношения со значимыми другими, и эти отношения характеризуются теплотой, преданностью, участием и тактичностью. Эти отношения характеризуются также эмпатией, пониманием и способностью сохранять отношения, несмотря на конфликты и взаимные фрустрации. Интегрированная Я-концепция проявляется также в устойчивости представлений о самом себе и других во времени. Лица с диффузной Я-концепцией такую непрерывность утрачивают, что приводит к нестабильным отношениям со значимыми другими. Они не могут достичь истинной эмпатии, их отношения с другими неглубоки и хаотичны, а восприятие других со временем все больше искажается.
Поскольку ситуация интервью активизирует привычные формы отношений с другими, такие неровные, нестабильные, неглубокие отношения воспроизводятся и в отношениях между испытуемым и интервьюером.
Способность к проверке реальностью и степень интеграции Я можно исследовать в процессе интервью с помощью двух разделенных во времени серий вопросов, инициирующих процесс взаимодействия между испытуемым и интервьюером в рамках каждой из описанных тем.
Первая серия вопросов, направленная на исследование, прежде всего, способности к проверке реальностью, задается именно непрерывной серией в инициальной фазе интервью. Примерное содержание этой серии вопросов может быть следующее. «Что побудило Вас обратиться за помощью? В чем сущность Ваших личных затруднений и проблем? На какую помощь Вы рассчитываете? Вообще, как Вы понимаете свою ситуацию, в которой находитесь в настоящее время?». Способность удержать в памяти все четыре вопроса может указывать на хорошее функционирование когнитивной сферы, в то время как способность продуктивно и содержательно ответить на них означает: понимание как формальных, так и неформальных отношений здесь-и-сейчас, способность учесть степень осведомленности интервьюера о состоянии дел испытуемого, чувствительность к пониманию интервьюером специфических терминов и значений, употребляемых испытуемым, и многое другое из того, что создает символическую среду, в которой разворачивается взаимодействие двух до того незнакомых людей. Объяснение своих проблем и своего положения в общепринятых категориях и значениях, своевременное реагирование на затруднения интервьюера в их понимании и попытки их прояснения, улучшение функционирования здесь-и-сейчас при интерпретации защитных операций, стремление интегрировать новые знания о себе, отсутствие странных эмоций и содержания высказываний может указывать на сохранную способность к проверке реальностью. Нетрудно увидеть, что в качестве внешних критериев здесь выступают знания, нормы и ценности самого интервьюера, поэтому излишне говорить, что он сам должен быть прочно включен в общепринятую реальность. В действительности оценка включенности испытуемого в общепринятую реальность — процесс гораздо более сложный и требует отдельного описания, поэтому здесь он представлен просто в ознакомительном плане.
Степень интеграции Я оценивается с помощью серии вопросов со следующим примерным содержанием: «Теперь для лучшего понимания вашей ситуации мне бы хотелось, чтобы Вы рассказали мне о себе так, чтобы я понял, что Вы за человек. Каковы Ваши отношения с близкими вам людьми в тех областях жизни, о которых Вы еще не рассказали? Расскажите мне о самом близком Вам человеке так же подробно, как и о самом себе». Смысл этих вопросов понятен из предыдущего изложения. Здесь нужно добавить только то, что при обсуждении этой темы нужно также внимательно наблюдать за реакциями испытуемого здесь-и-сейчас, поскольку человек ничего не делает «просто так» и каждая его реакция приобретает определенный смысл в свете сказанного выше.
Подводя итоги, кратко перечислим вытекающие из всего предыдущего изложения соображения по поводу ведения психодиагностического интервью.
1. Количество » качество информации, получаемой о личности испытуемого в процессе ПДИ, прямо пропорционально личному опыту и знаниям интервьюера и определяется ими.
2. Сложность когнитивной области испытуемого, особенно в сфере межличностных и общественных отношений, не должна превышать сложность когнитивной области диагноста.
3. Диагност должен как можно быстрее усвоить и использовать в диалоге ту систему значений, которой пользуется испытуемый. При этом вовсе не обязательно усваивать и «перенимать» его систему символических жестов и выразительных движений. Более того, сохранение собственной манеры поведения и речи при демонстрации понимания испытуемого вызовет только уважение с его стороны, так как это подчеркнет уважение к его индивидуальной неповторимости. Кроме того, полностью своеобразие символических жестов, особенности речи и реакций за короткое время беседы освоить не удасться никогда, поэтому они могут восприниматься как пародия, насмешка, стремление унизить или, в лучшем случае, как неудачная игра вместо искренних и открытых отношений.
4. Диагност должен постоянно оценивать ситуацию взаимодействия «с точки зрения» испытуемого, то есть в его предполагаемой системе значений.
5. Диагност должен постоянно уточнять значение высказываний и реакций испытуемого.
6. Прежде чем давать заключение об особенностях личности испытуемого третьему лицу, необходимо ознакомится с его системой значений, имеющей отношение к делу.
7. Заключение о личностных особенностях испытуемого должно представляться на языке заинтересованного лица, либо в общечеловеческих терминах. При обосновании своих выводов психолог должен приводить доказательства, обоснованные примерами из повседневной жизни испытуемого, либо из практики взаимодействия диагноста с ним во время обследования. Значение специфических психологических понятий должно раскрываться в общечеловеческих терминах (если, конечно, заказчик сам не является психологом).