К

Джозеф Пулитцер

(1847—1911 гг.)

омиссия по свободе слова США пришла к выводу, что профессиональные кодексы, если их придерживаться, вполне могли бы превратить прессу в ответственного проводника новостей и организаторов дискуссий, однако поскольку нормы приняты только журналистами, а не владельцами газет, то кодекс никогда не будет проведен в жизнь.

Позицию издателей прекрасно отразил Вильям Гамильтон из «Уолл-Стрит Джорнел»: «Газета является частным предприятием, которое абсолютно ничего не должно публике, а публика не предоставляет газете никаких особых прав. Газету, следовательно, не волнуют никакие общественные интересы. Она является собственностью владельца, который продает свой товар на свой собственный страх и риск». И точка.

А вот точку зрения журналистов, причем задолго до возникновения проблемы, выразил Джозеф ПулИтцер, блистательный журналист, медиамагнат, родоначальник жанра «желтой прессы». Кто-то из вас уже спрашивал меня о том, что такое «желтая пресса». Вы, кстати, не стесняйтесь спрашивать, этим вы и мне облегчаете задачу, и вам самим, думаю, должно быть более интересно. Так вот давайте отвлечемся на прояснение этого любопытного момента. Сначала о Пулитцере, потому что журналисты должны знать, что это за человек..

О н выходец из Восточной Европы. Родился в 1847 г. в венгерском городке Мако в семье богатого еврея-зерноторговца и немки-католички. С юности Пулитцер мечтал о военной карьере, но по состоянию здоровья не был зачислен в австрийскую армию. Ему отказали также и во Французском иностранном легионе, и в английской армии. В Гамбурге парень нанялся на пароход, плывущий в Америку. Когда на горизонте показался материк, этот слабый здоровьем юноша тайком спрыгнул с борта судна и вплавь добрался до берега. Таким нетривиальным образом он попал в США. В Бостоне ему удалось-таки завербоваться в кавалерийский полк и немного повоевать — он застал окончание гражданской войны в США. После войны работал грузчиком, официантом, носильщиком. Пока однажды случайно в Сент-Луисе не увидел в парке двух господ, которые играли в шахматы. Джозеф подошел, посмотрел и посоветовал, как разрешить партию. Один из игроков оказался его бывшим командиром полка. Полковник Карл Шурц тоже был выходцем из Австрии. К тому времени он уже имел свою газету, немецкоязычную, куда он и устроил Пулитцера.

С

Уильям Херст

(1863—1951 гг.)

начала у нового репортера получалось не очень хорошо, его упрекали в том, что он плохо знает английский язык. Однако этот человек был чрезвычайно въедлив. Писал он в основном скандальные истории: о коррумпированных чиновниках, о знаменитостях, о громких уголовных процессах. Ни одно значительное событие в Америке не проходило без его участия. Скоро он стал совладельцем своей газеты. Потом начал скупать разоряющиеся издания и, как сейчас говорят, работать над преобразованием их бизнес-моделей, то есть делать газеты успешными. В 1883 году он покупает The New York World. Джозеф Пулитцер вместе с Уильямом Херстом, своим конкурентом, владельцем газеты «Нью-Йорк джорнел», создали прецедент, когда впервые в мировой истории пресса оказала влияние на исход серьезного внешнеполитического конфликта. Тогда шла война на Кубе. Эти нью-йоркские газеты заставили Конгресс США вмешаться в конфликт, показав тем самым, какое большое значение приобрели масс-медиа.

В 1885 году Пулитцер был избран в Палату представителей. Умер он в 1911 г. на борту собственной яхты. За несколько лет до этого он составил завещание, по которому оставлял $2 млн – сказочные по тем временам деньги – Колумбийскому университету Нью-Йорка. Три четверти этих средств пошли на создание Высшей школы журналистики, а на оставшуюся сумму была учреждена премия для американских журналистов, которую вручают с 1917 года. Сейчас список номинаций значительно расширен, их 25, в него входят многие области культуры. Пулитцеровской премии удостоены писатели Рэд Бредбери, Теннеси Уильямс, саксофонист Джон Колтрейт. Из наших соотечественников этой премии, насколько я знаю, удостоен только один человек, Виталий Коротич, главный редактор «Огонька» в годы горбачевских реформ. Газета «Нью-Йорк Таймс» не так давно получила эту премию за серию статей о прослушивании телефонных разговорах в рамках борьбы с терроризмом в США.

Пулитцеровская премия в своем денежном выражении на удивление скромная. Я знаком с одним из ее лауреатов, американским писателем Дэниелом Ёрджином, автором основательной книги о значении нефти в глобальной современной политике. Книга, которую он писал десять лет, исключительно вовремя вышла из печати – в разгар первой войны в Персидском заливе, когда интерес к этой проблеме был как никогда велик. Так вот автор в качестве лауреата получил, если не ошибаюсь, 5 тыс. долларов, то есть ему не хватило бы даже на покупку «Жигулей». Однако авторитет премии очень высок. Ёрджину в тот же год поручили исследование возможных сценариев развития событий в ельцинской России, он весьма успешно справился с этой работой и сейчас числится среди советников Белого дома.

Но вот пара высказываний Джозефа Пулитцера:

«Никогда не печатай в газете того, чего не может понять твоя служанка».

На прошлой лекции, говоря о фашистской модели журналистики, я, как вы помните, цитировал «Майн Кампф» Адольфа Гитлера: «Вся пропаганда должна быть доходчивой, и ее интеллектуальный уровень должен быть подстроен к уровню восприятия самого неинтеллектуального из тех, кому она адресована».

Из смыслового совпадения цитат хорошо видно, что и еврей Пулитцер, и ярый националист и антисемит Гитлер удивительным образом сходятся в приемах работы с массовым сознанием, при том что их обоих можно без преувеличения назвать виртуозами в обращении с таким специфическим материалом. Если мне случится читать вам лекции по истории советской журналистики сталинской эпохи, то мы тогда предметно поговорим о феномене массового сознания, для чего вспомним о настольной книге диктаторов ХХ века, которая до настоящего времени малоизвестна, между тем как там все про эту острую кухню есть. Я говорю об исследованиях французского социолога рубежа ХIХ–ХХ веков Гюстава Лебона.

«Честность для газеты то же самое, что добродетель для женщины», говорил также Пулитцер. Безупречный, казалось бы, посыл, но только не для тех, кто знает и журналистику, и женщин. Ведь эту сентенцию обронил человек, который, одержав безусловную победу над Херстом, когда его «Нью Йорк Уорлд», ведущий орган демократической партии США, добилась доминирования на медиарынке, вдруг перевел газету на диаметрально противоположные консервативные позиции, умудрившись сохранить при этом прежнюю партийную вывеску.

Теперь о самом термине «желтая пресса». Это разговорный термин, означающий коммерческие средства массовой информации, доступные по цене, что немаловажно, и специализирующиеся на создании так называемых «human-interest stories» – материалов, которые в большей степени ориентируются на освещение не достоверных событий, а на пробуждение в людях эмоций (сострадания, пафосных чувств, смеха, тревоги, любопытства). В соответствии с этим предметами публикаций становятся слухи, сплетни, сенсации (зачастую мнимые), скандалы, а также секс.

Важно понимать, что учредители таких изданий не ставят перед собой никаких иных задач, кроме рыночных, то есть здесь целью является только извлечение из газет или журналов прибыли. Информация в подобных изданиях выступает не в качестве духовно-практического знания, а в качестве развлекательного товара.

Развитие «желтой прессы» предопределено гедонизмом современной цивилизации, то есть массовым стремлением людей к получению удовольствий. Жёлтые СМИ являются поставщиками так называемого «инфотейнмента», то есть «приятной информации» или информационного удовольствия (составной частью этого термина является политейнмент, чем сегодня нередко грешит также и российская печать). Отсюда многочисленные отступления от канонов истинности, серьёзности, ответственности – не только в наших, разумеется, но и в мировых массмедиа.

Столь часто употребляемому выражению «желтая пресса», как, собственно, и самому явлению сто с лишним лет. А началось все с того, что в 1896 году уже знакомая нам газета «Нью-Йорк уорлд», которую возглавлял Джозеф Пулитцер, опубликовала комикс художника-графика Ричарда Фелтона Ауткота. Сами комиксы появились в США за четыре года до того, их ввел в обиход Уильям Херст, которого я также упоминал выше, владелец «Нью-Йорк джорнел», причем они стали одним из любимых видов оружия херстовой прессы.

« Йеллоу кид», «желтый малыш» изображал нагловатого паренька из нью-йоркских трущоб, одетого в мешковину, которую Ауткот придумал раскрасить в желтый цвет. Надо сказать, что в США уже в1894 году, в типографии «World» установили первую машину, печатавшую в четыре краски, причем получаемые оттиски отнюдь не походили на яичницу с помидорами. Вам сегодня не понять черную зависть советского журналиста, меня то бишь, который до девяностых годов прошлого века даже двухкрасочную газетную печать видел в родной стране лишь по большим революционным праздникам.

Своим желтым цветом Малыш был обязан китайско-японской войне 1895 года, показавшей Западу волну ура-патриотической истерии в японском обществе (yellow peril, «желтая угроза»), которую он и пародировал — жёлтые малыши имели азиатские черты. Цветовое пятно оказалось невероятно завлекательным: тиражи газеты взлетели до миллиона экземпляров. Позавидовав успеху конкурента, Херст самым коварным образом переманил автора комиксов вместе с его желтым парнем в свое издание, пообещав рисовальщику огромные гонорары. Уязвленный Пулитцер вынужден был найти Ауткоту замену, и другой художник начал штамповать истории про бедняка для «Нью-Йорк уорлд». Между двумя газетами завязался спор, каждый из издателей пытался отстоять право первенства на сорванца в желтом и на публикацию комиксов вообще. Истории с «Йеллоу киддом» при этом печатали оба издания. Вот тогда-то один из сторонних наблюдателей, журналист Эрвин Уордмэн из «Нью-Йорк пресс», окрестил в своей статье конкурирующие газеты «желтой прессой».

Согласно другой не менее распространенной, но куда более прозаичной версии в «желтизне» прессы виновата всего лишь низкосортная, быстро желтеющая бумага, на которой печатались дешевые газеты. Думаю, что обе версии совершенно равноценны и каждая дополняет другую.

Еще раз повторим, что характеризует «желтую» или «бульварную» прессу. Это стремление идти не за фактом, а за читательскими эмоциями, в результате чего факт становится вторичным, им пренебрегают, а проблематика искусственно сужается до определенного круга тем: сексуальных, мотивов смерти, освещения скандалов в частной жизни известных людей, преступлений.

Теперь возвращаемся к теме нашего разговора, к доктрине социальной ответственности прессы, возникшей в США в середине ХХ века. Что же на эту тему писал еще в 1904 году Джозеф Пулитцер, с деятельностью которого вы теперь знакомы, выступая в данном случае от лица журналистов? Он писал: «Только самые высокие идеалы, самое добросовестное стремление поступать справедливо, самое точное знание проблем, с которыми ей придется столкнуться, и искреннее чувство ответственности спасут журналистику от раболепства перед классом имущих, преследующих эгоистические цели и противодействующих общественному благоденствию». Ну что ж, лидеры демократической партии США были, полагаю, вполне удовлетворены этим высказыванием, а большего на тот момент издателю и не нужно было.

Еще в системе либертарианской прессы в профессиональной среде журналистов родилась теория объективного репортажа. Ее суть в отказе от всякой политической пристрастности, насколько это возможно. Пресса из средства выражения мнений должна стать средством сообщения новостей. Прошу на это обратить внимание. Это поможет вам лучше понимать работу своих зарубежных коллег. Американские и английские репортеры считают, что в их работе отстраненный взгляд на события является профессиональным требованием. Новости следует подавать в чистом виде, свободном от всяких оценок. В американских газетах место для оценок всегда четко определено – оно на специально выделенной полосе редакционных комментариев.

Помните, я вам рассказывал о первой в новейшей истории России пресс-конференции руководителей ГУВД Москвы в 1988 году, когда наши корреспонденты из зала кричали: «Где вы готовите своих убийц!» Для англичан и американцев такого рода вопросы, такой тон абсолютно неприемлемы, о чем бы ни велась речь, хоть о целой горе трупов. Их вопрос звучал бы, как я вам тоже уже говорил, примерно так: «Можете ли вы согласиться или опровергнуть информацию, озвученную, скажем, нашими российскими коллегами о фактах применения насилия…» ну и так далее. И это вовсе не потому, что американцы и англичане такие бесчувственные, бессердечные люди, которых ничем не прошибешь, просто такова их профессиональная выучка.

Ну а Комиссия по свободе печати, о которой мы ведем речь, сформулировала следующие требования к прессе, которые затем легли в основу доктрины социальной ответственности журналистики:

1. Предоставлять «правдивый, исчерпывающий и вдумчивый отчет о событиях дня, данный в контексте, который делает их значимыми, то есть отделять факты от мнений, сообщать «всю правду» о факте (оценить для читателя достоверность разноречивых источников).

2. Служить «форумом для обмена замечаниями и мнениями», то есть стать трибуной общественной дискуссии, переводящей социальный конфликт из плана насилия в лан обсуждения». Это не значит, что СМИ должны дать слово всем желающим. Однако информационные монополии обязаны доносить до своей аудитории самые разнообразные мнения, в том числе противоположные тем, которых придерживаются они сами, не отказываясь при этом пропагандировать свои собственные взгляды.

3. Отражать мнения и интересы различных социальных, этнических, конфессиональных слоев путем создания «представительной картины тех групп, которые составляют общество».

4. Представлять и разъяснять задачи общества и его ценности.

5. Обеспечивать «полный доступ к сведениям, полученный за день». У общественности есть право доступа к информации, фундаментальное право быть информированной. А поскольку пресса является представителем общественности, она должна разрушать все барьеры на пути свободного потока новостей, способствовать открытости источников информации.

Для выполнения этих задач, по мнению Комиссии, необходимо объединить усилия самой прессы, общественности и правительства.

Что делать прессе? Давать больше материалов высокого качества, которые не сулят немедленной финансовой отдачи. Энергично критиковать друг друга. Работать над улучшением подготовки журналистских кадров. Радиоиндустрии забрать от рекламодателей контроль над составлением программ.

Что делать общественности? Оказать помощь в создании некоммерческих СМИ, например в колледжах, альтернативных медиаимпериям, находящихся в руках небольшой группы владельцев. Создать независимую организацию, которая бы оценивала бы работу прессы.

А что делать правительству? Оно может поощрять открытие новых СМИ, защищать граждан от злоупотреблений свободой слова. Наконец, оно может само войти в область обмена информацией, наряду с частными СМИ, но при этом ему не следует с ними конкурировать или стараться их устранить.

В рамках доктрины социальной ответственности сохраняется свобода выражения мнений. Но если в либертарианской модели эта свобода считается естественным правом человека – и все, точка, то новая концепция вводит понятие морального права за свои высказывания, причем с оттенком обязанности – перед обществом, перед истиной.

В рамках теории социальной ответственности появлялись предложения по созданию механизмов, которые тем или образом «фильтровали» бы свободный поток информации. Например, появилась концепция «журналистской элиты», в соответствии с которой все СМИ должны перейти от их владельцев под управление журналистов-профессионалов, которые будут использовать всю мощь масс-медиа исключительно во благо общества. «Бунт журналистов – необходимое условие для того, чтобы выжить!» – под таким заголовком появилась в 1969 году статья теоретика американской журналистики Б. Ракера. «Сейчас никто не может сомневаться в том, что владельцы СМИ … действуют в интересах богатых». «…Работающие журналисты должны осуществить полный и безоговорочный контроль над редакционной и информационной политикой СМИ». В качестве примера Ракер приводил французские газеты «Фигаро» и «Монд». Надо сказать, что действительно многие владельцы СМК стали сдавать их в руки журналистов, оговорив при этом главное условие своего невмешательства – прибыль. Таким образом, ответственность журналистов перед обществом повышается, хотя зависимость от крупного капитала (или владельцев, или рекламодателей) тем не менее, остается.