Государства без конституций
Некоторые государства писаных конституций не имеют, отчего ни законодательный процесс, ни парламентаризм у них нисколько не страдают, а соседи не подозревают их в недостаточной свободе и демократичности.
Например, не имеет конституции Великобритания. Обычно это объясняют тем, что Англия — древнейшая страна демократических традиций, каковые ей заменяют конституцию, а больше никому сие не дозволено. Но куда серьезнее другое объяснение: Англия — столь глубоко традиционная страна, что просто не могла бы допустить появления конституции, ибо это означало бы в какой-то мере учреждение страны, а Англия в идеальном смысле существовала всегда.
Не имеет конституции и необычайно молодое государство Израиль, которое образовано в 1948–49 годах и является парламентской республикой со слабой президентской властью. И тоже никто не ставит под сомнения демократические и парламентские традиции в этом государстве. И тоже есть причины, по которым конституции в Израиле нет и быть не может. Таковых причин две, одна из которых на поверхности, другая глубинная. Во-первых, территория государства Израиль образована постановлением ООН, а следовательно, соответствующие акты ООН и есть конституция в смысле учреждения. Во-вторых, идеология израильтян зиждется на положении, что территория государства Израиль не исторически сложилась, а имеет богодарованный характер, что это — та же земля, которая была подарена Богом евреям во времена Исхода примерно 34 века тому назад, а тогда нет смысла в конституции.
Конституция как неизменяемая часть закона
Иметь таковую необычайно удобно, однако человечество шло к этому постепенно. Исторически во многих монархиях источником закона считался монарх, даже если закон вырабатывался коллегиально или социально, в результате серьезного общественного обсуждения. Как уже говорилось, монархия чаще выступает в составных формах, нежели в чистом виде, и разумные монархи по возможности предпочитают избегать единоличного решения. Иными словами, ответственность за то, чтобы закон в нашем понимании этого слова был конституционен (т. е. не нарушал устоев общества, культурных и социальных традиций), лежала на монархе. Он в определенном смысле заменял собой конституцию.
Но по мере десакрализации государства монархическая власть даже там, где она сохранилась, потеряла свою религиозную санкцию. И тогда возникла необходимость в принципиально неизменяемой части закона, которая служила бы эталоном для дальнейшего законотворчества. Имея такой эталон, всегда можно поставить вопрос о конституционности нового закона. Именно так работают классические конституции. Разумеется, на практике конституция не может жить долгие века без изменений. Тем не менее правоведы, политические и общественные деятели, государственные чиновники во всех странах предпочитают не обращать внимания на исторический процесс и полагают конституцию действительно неизменяемой частью закона, дабы придать всему законодательству в государстве стабильность. Не случайно очень компактная по объему конституция США никогда не изменялась и уже миновала свой двухсотлетний рубеж.
В силу этого трудно было придумать что-нибудь более разрушительное для нашего конституционного строя, чем призывать сограждан проголосовать за текст конституции РФ 1993 года, утверждая, что конституция сия «переходная» и носит временный характер. Если конституция (пусть в реальной политической жизни, а не в самом ее тексте) признается временной и переходной, она — уже не конституция, и поэтому теряет смысл вопрос, поддержало ли ее действительно большинство населения на референдуме 1993 года. А к президентским выборам 1996 года появился еще один тезис, разрушающий наш конституционный строй: «Глава государства является гарантом конституции». Но как раз конституция является гарантом главы государства и самого государства, если она — конституция. Принцип же обратный напоминает стародавнюю поговорку «Кто палку взял, тот и капрал». Палку же в наше время взять могут многие!