3. Судьба мобилизационной системы после Сталина

Со смертью Сталина, мобилизационная система подверглась очень серьезному изменению. Прежде всего, это было вызвано объективными обстоятельствами: централизованная власть, сходившаяся на Сталине, оказалась разомкнутой. Ведь это он контролировал все структуры, являясь главой партии и Председателем Совета Министров. Теперь же все государственные структуры оказались бесконтрольными. Каждая из них обладала определенными возможностями и имела довольно существенные предпосылки для того, чтобы превратиться в сердце всего государственного организма. Исходя из того, что главными задачами перед страной были экономические задачи, это позволяло претендовать на главную роль Совету Министров – хозяйственной структуре. Учитывая то, что все руководители были членами партии, во главе могла стать КПСС. Ну, а так как все находились под гласной и негласной «опекой» МГБ-МВД, это могло превратить в ядро государственности именно эту структуру. Как удалось в этих условиях одержать победу Хрущеву? На этом надо остановиться подробнее.

Обычно в трактовках политической борьбы, развернувшейся после смерти Сталина, преобладают личные мотивы, на самом же деле, суть этой борьбы составляли претензии на власть со стороны структур и стоящих за ними номенклатурных прослоек со своими особенными интересами. Устранение Л.П. Берии, например, было необходимым, но недостаточным средством для создания новой политической реальности. Куда важнее было максимально ослабить функциональные возможности органов госбезопасности в целом. В итоге вся мобилизационная система лишилась самого эффективного средства контроля за выполнением государственных планов.

К тем же результатам привела и борьба за лидерство между партийной структурой во главе с Н.С. Хрущевым и Советом Министров во главе с Г.М. Маленковым. Сначала Хрущев инициирует кампанию по борьбе с хозяйственным бюрократизмом, затем вообще переходит к открытой атаке на Совет Министров, стремится расчленить и ослабить его с помощью децентрализации системы управления. В этом русле следует рассматривать появление совнархозов. Особым направлением борьбы за власть становится соперничество двух концепций хозяйственного развития. Ярче всего это проявилось в принятии курса на освоение Целины. Деревня оказалась к тому времени на грани полного истощения, потому что именно оттуда черпались средства на восстановление промышленности. Подъем сельского хозяйства был главной неотложной задачей. Маленков предлагал решить проблему с помощью интенсификации имеющейся сельскохозяйственной производственной базы. Хрущев же ратовал за освоение Целины, то есть за продолжение экстенсивного развития. Эти предложения были отнюдь не случайны. Дело в том, что интенсивный путь развития предполагал утверждение на первых ролях именно специалистов-хозяйственников. И наоборот, экстенсивный путь развития оставлял широкие возможности для директивного руководства, что вполне было по силам партийным работникам. Следовательно, значение КПСС как организатора освоения Целины резко возрастало. Исход этого спора в пользу Целины во многом определил дальнейшие проблемы экономики Советского Союза, которая буквально завязла в колее экстенсивного пути.

Все это определило судьбу не только Маленкова на посту Председателя Совета Министров, но и самой структуры, отвечающей за эффективность плановой системы: к концу 50-х годов, от нее мало что осталось, да к тому же, Хрущев сам ее и возглавил. КПСС оказывается главной и единственной надгосударственной структурой. Таким образом, ликвидация централизованного управления и ослабление контролирующих возможностей органов госбезопасности привели не только к снижению эффективности выполнения планов, но и подрыву самой системы планирования.

Но одновременно были нанесены и мощнейшие удары по идеологии – второй составляющей мобилизационного типа развития. Хрущев стремился не только возвысить КПСС, но не забывал и о себе. Надо было найти возможность обосновать свои претензии. Как уже говорилось, после успешного выполнения задач послевоенной пятилетки Советский Союз приобрел достаточную, а может быть, даже чрезмерную уверенность в своих силах и объективная необходимость в форсированной мобилизации, в общем, отпала. Не случайно после смерти Сталина сначала Берия, Маленков, а затем и другие руководители стали говорить о необходимости более широких свобод, развития демократии. В особенности лозунг демократии был уместен в борьбе с хозяйственным бюрократизмом. Начинается своеобразное «соревнование», кто из руководителей более демократичен. Для реализации своих амбиций Хрущев ловко использует ситуацию. На ХХ съезде КПСС в феврале 1956 года Хрущев выступает с развенчанием «культа личности». Сразу же возникает вопрос об ответственности за соучастие в сталинских злоупотреблениях и ошибках, но получалось, что Хрущев самим фактом своей инициативы значительную часть ответственности с себя как бы снял. К тому же, новый глава госбезопасности И.А. Серов к этому времени уже уничтожил все материалы, удостоверяющие участие Хрущева в репрессиях. Но вся верхушка сталинского руководства, в первую очередь Маленков и Молотов, оказывается скомпрометированной. Теперь можно было открыто добиваться отстранения этих людей от власти.

Но одновременно выступление Хрущева ставит под сомнение и всю прежнюю сталинскую государственную стратегию, в основе которой лежала определенная идеология. Таким образом, он наносит сильнейший удар и по идеологии, ставит подножку всей мобилизационной системе. Объективно требовались новые идеологические ориентиры: образу будущего необходимо было придать больше злободневности. Так, на ХХI съезде прозвучало утверждение, что в Советском Союзе социализм построен полностью, а на ХХII съезде была принята 3-я программа партии, где говорилось о развернутом строительстве коммунизма. Хрущев, таким образом, решал, как ему казалось, целый ряд задач, но главное, что с его именем отныне было связано дело всемирно-исторического значения.

Еще есть одно очень важное обстоятельство, о котором необходимо сказать. Эта политическая борьба, развернутая Хрущевым в 50-е годы, нанесла удар не только по ее зримым основам – контролю и идеологии, но она еще принесла и новые методы политического руководства. На смену жестким, даже жестоким, но формально обоснованным методам сталинского контроля приходят новые методы – методы неформального управления (личный волюнтаризм – лишь одно из проявлений этого), базирующихся на неформальных связях и отношениях. Например, в борьбе с хозяйственными структурами, нуждающийся в союзниках Хрущев, пытался неформально опереться на поддержку регионов и республик. Хрущев шел на очень серьезные, никак не оправданные с точки зрения государственных интересов, уступки республикам, предоставление им каких-то льгот, даже воистину царских подарков: чего стоит, например, передача Крыма Украине! Но как следствие такой политики – появление еще одной мощной силы в среде бюрократии – региональной элиты, да еще и на этнической основе, если речь идет о республиках.

Снижение эффективности мобилизационной системы не замедлило сказаться на экономических и социальных показателях развития. Продолжение этой тенденции никак не могло способствовать главной поставленной задаче – развернутого строительства коммунизма. Но эта, оторванная от реальности, задача, вдобавок, сама создавала, буквально на пустом месте, дополнительные проблемы. Например, борьба с личным хозяйством привела к тому, что сельские жители стали покупать продукты питания в государственных магазинах. Количество потребителей, таким образом, выросло почти вдвое, а запасы остались прежними. Но это, естественно, не единственная причина возникшего в эти годы продовольственного дефицита. А сам дефицит также был не единственной причиной волнообразного нарастания народного недовольства Хрущевым. Вспомним, например, трагедию Новочеркасска.

Хрущев, опиравшийся на партийную и региональную элиту, объективно способствовал их консолидации и повышению общего политического влияния. Постепенно он становился заложником партийной бюрократии. Некоторое время политические условия не позволяли Хрущеву применять методы контроля над всей ее массой, он был вынужден ограничиваться персональным отстранением соперников (Маленкова, Молотова, Кагановича, Ворошилова), но когда, казалось, власть ему стала принадлежать безраздельно, выяснилось, что оппонируют ей не отдельные персоны или их группировки, а партийная бюрократия в целом. Как еще можно расценить связь между фактом введения ротации и последующим смещением Хрущева? Важно отметить, что заговор против Хрущева выразил отмеченную уже выше тенденцию в методах управления государством – тенденцию к неформальным связям и отношениям при решении вопросов, от которых зависела судьба всего государства. Новый руководитель – Л.И. Брежнев – являлся ставленником именно партийной бюрократии, которая ждала от него (и тут же получила) отмены ротаций. В результате всего этого, именно при Брежневе (но не раньше) бюрократия из обслуги государства превратилась в его хозяина.