Приложение № 5 материалы о положении рабочих петербурга в 40-х годах XIX века

Об условиях жизни рабочих Петербурга в дореформенную эпоху историк располагает сравнительно скромной базой источни­ков. Это видно из соответствующих глав первого тома «Очерков истории Ленинграда» (1955, гл. 15-16). Авторы этих глав привлекли архивные данные. Однако данных этих удалось выявить сравнительно немного. По­этому представляют несомненный научный интерес материалы про­изведенного в самом начале 40-х годов специального правитель­ственного обследования быта рабочего люда Петербурга. Судя по сохранившимся в Центральном государственном исто­рическом архиве СССР (ЦГИА СССР, ф. 560, Общая канцелярия Министерства финансов, оп. 8, д. 577 («Дело относительно улучшения быта рабочих и ремесленников в С.-Пе­тербурге. Начато 1840 г., окончено 1842 г.») материалам этого обследования, оно было произведено по личному распоряжению Николая I. В секретном «отношении» начальник III отделения А. X. Бенкендорф писал министру финансов Е. Ф. Канкрину: «Государь император, обратив высочай­шее внимание на положение находящихся здесь рабочих людей и ремесленни­ков, повелеть соизволил рассмотреть оное в подробности и отыскать возможные средства к улучшению их быта». Основной при­чиной, побудившей правительство произвести это обследование, была боязнь эпидемических заболеваний, весьма частых в Петербурге в то время. Эти заболевания находили особен­но благоприятные условия для распространения в рабочих жили­щах, отличавшихся в большинстве случаев чрезвычайно антиса­нитарным состоянием, а из этих жилищ болезни проникали и в дома эксплуататорской верхушки населения. То, что этим в пер­вую очередь было встревожено правительство, показывает особен­ное внимание обследователей к жилищным условиям рабочего люда столицы. Но обследование коснулось также и заработной пла­ты, рабочего дня, пищи и одежды рабочих.

Провести обследование было поручено специально организован­ной комиссии во главе с состоявшим при Бенкендорфе генерал-майором гр. Буксгевденом. Кроме него в комиссию входили пол­ковник кн. Васильчиков, уездный предводитель дворянства, го­родской голова и представитель Министерства финансов статский советник Ознобишин. Круг рабочих, намеченных для обследования, был весьма широ­ким. Комиссия прежде всего интересовалась бытом приходивших в Петербург и его окрестности на заработки чернорабочих, к которым она относила лакеев, кучеров, дворников, кухарок, прачек, мостов­щиков, каменщиков, землекопов, печников, плотников, штукату­ров. Комиссия полагала, что их жилищные условия яв­ляются особенно опасными для санитарного состояния столицы. Были обследованы также и бытовые условия фабрично-заводских и ремесленных рабочих, а также извозчиков.

По расчетам комиссии, в конце 30-х – начале 40-х годов годовая численность рабочих в Петербурге колебалась от 188 до 198 тыс. Округленно общую среднюю годовую численность рабочего люда в столице комиссия определяла в 200 тыс. человек (ЦГИА СССР, ф. 560, оп. 8, д. 577, лл. 42, 51). Половина из них, по мнению комиссии, работали в течение всего года, а половина – только шесть летних месяцев. Мужчин было примерно втрое больше, чем женщин. Комиссия обследовала 22 869 человек. Для сравнения: московские земские статистики 80-х годов, изучавшие состав и быт рабочих Московской губернии, обследовали 28 865 человек (Е. М. Дементьев. Фабрика, что она дает населению и что она у него берет. М., 1893). Таким образом, масштаб обследования следует признать весьма значительным. В источнике нет указаний на методику обследования. Отмечено лишь, что члены комиссии осмотрели 1077 помещений, в которых жили рабочие (ЦГИА СССР, ф. 560, оп. 8, д. 577, л. 44). Судя по тем описаниям рабочих жилищ, которые имеются в деле комиссии, члены ее посещали общежития рабочих, содержавшиеся хозяевами предприятий или лицами, промышлявшими сдачей жилой площади рабочим. В деле нет никаких данных о собственных квартирах рабочих. Члены комиссии, несомненно, беседовали с рабочими, предпри­нимателями и хозяевами рабочих жилищ; несомненно, велись записи собранных сведений. Но, по-видимому, не было специальных бланков обследования, в которые заносились бы показания каждого обследованного рабочего о заработной плате, рабочем дне, пище, одежде с последующей статистической обработкой этих сведений. По-видимому, по этим вопросам собирались не столько исчерпываю­щие, сколько типичные, по мнению членов комиссии, данные, и за­тем на их основании делались те обобщения и подсчеты, которые имеются в деле комиссии.

При таком подходе, естественно, неизбежен субъективизм в признании тех или иных сведений типичными, и, возможно, не слу­чайно цифры заработной платы, по наблюдению руководителя ко­миссии представителя III отделения Буксгевдена, оказались выше данных, собранных представителем Министерства финансов Оз­нобишиным. Комиссия в основу своих исчислений положила сред­нее из данных о размерах заработной платы, представленных двумя названными лицами. Но если предположить, что данные Буксгев­дена завышены, то такой прием мог смягчить это преувеличение, но не уничтожить его. Однако утверждать с полной уверенностью, что цифры Ознобишина ближе к действительности только по той причине, что они ниже, вряд ли возможно. В поле зрения Буксгев­дена могли оказаться лучше оплачиваемые категории рабочих. Надо также принять во внимание, что с точки зрения чиновников того времени рабочий вовсе не должен был получать большую за­работную плату, и низкие, с нашей точки зрения, размеры возна­граждения за труд рабочего казались чиновникам вполне удовлет­ворительными. Таким образом, несомненно, конкретные данные об условиях быта петербургских рабочих, собранные комиссией, следует рассматривать как приблизительные. По точности их нельзя сравнивать с материалами земской статистики. Судить о степени близости данных комиссии к действительности можно лишь путем их сопоставления с материалами других источников. Данные о жилищных условиях являются особенно конкретными и в силу этого, а также вследствие скудости у нас подобного рода сведений интересными. Общий тон изложения обследования проникнут казенным оп­тимизмом, через который, однако, нередко прорывается признание, что «многие хозяева и подрядчики содержат своих рабочих очень дурно».

Комиссия констатировала, что рабочие обычно работают по словесному договору с нанимателем, не заключая письменных со­глашений. Заработная плата, по сведениям, собранным Буксгевденом, колебалась от 240 до 550 руб. ассигнациями в год; по данным Ознобишина – от 170 до 380 руб. ассигнациями. Комиссия при­няла среднюю цифру – от 205 до 465 руб. ассигнациями в год, или от 17 до 39 руб. в месяц, т. е. от 4 р. 86 к. до 11 р. 14 к. серебром в месяц. Комиссия считала, что десятая часть всех работавших круг­лый год получала высшую ставку, т. е. 465 руб. ассигнациями в год (на серебро это составит 11 р. 14 к. в месяц), две десятых получали 335 руб. (на серебро – 7 р. 98 к. в месяц) и семь десятых – низ­шую ставку, т. е. 205 руб. ассигнациями в год ( 4 р. 86 к. серебром в месяц). Таким образом, большинство получали минимальную плату. Из работавших шесть месяцев в году сезонников пятая часть получала по 232 р. 50 к. ассигнациями за сезон, две пятых – по 167 р. 50 к. ассигнациями и две пятых – по 102 р. 50 к.

Рабочие обычно работали на хозяйских харчах. По мнению комиссии, пища в большинстве случаев была хорошей и состояла из щей с говядиной (от 0,5 до 1 фунта на человека) и каши – в скоромные дни, а в по­стные – из щей с горохом и картофелем и той же каши. В празд­ники пекли пироги и варили лапшу. О хлебе нет упоминаний. По-видимому, его давали без ограничений, и он был фактически осно­вой питания. Стоимость харчей комиссия оценивала от 14 до 20 руб. ассигнациями, в среднем 17 руб. ассигнациями в месяц (т. е. 4 р. 86 к. серебром). При исчислении заработной платы комиссия не включает в сумму денежного заработка стоимость харчей. Таким образом, для определения совокупной заработной платы надо стои­мость харчей прибавлять к указанным выше цифрам. Следовательно, включая харчи, петербургские рабочие, по данным комиссии, зараба­тывали от 9 р. 72 к. до 16 руб. серебром в месяц. Сопоставление этих цифр с материалами других источников, например с данными справоч­ных цен по Петербургу за 50-е годы, обработанными Рыкачевым (Цены на труд и на хлеб в Петербурге за 58 лет. – 1911, № 35. «Вестник финансов»), показывает, что считать собранные комиссией материалы о разме­рах заработной платы выше действительных нет никаких оснований.

Одежду рабочих комиссия характеризует как «посредственную». Рабочий день имел продолжительность «от 11 до 14 часов, с не­большими в промежутке дня отдыхами во время завтрака и обеда». Из осмотренных членами комиссии 1077 помещений для рабочих комиссия признала хорошими и удобными 411, «посредственными и не совсем удобными» – 428, «дурными» – 238. В деле имеется «Ведомость самых худших квартир рабочих людей во 2 Адмирал­тейской и Васильевской части из посещенных ст. сов. Ознобишиным в январе, феврале и марте 1841 г.» Всего в ней описано 19 квартир. Комиссия отметила, что самые плохие квартиры заняты поден­щиками, тряпичниками, камнетесами, колыциками льда, частично извозчиками, кузнецами, слесарями. Вот несколько примеров описаний помещений для рабочих из ведомости о самых лучших рабочих квартирах. Даже в помещениях, признанных комиссией самыми лучшими, рабочие спали на тех же нарах или верстаках, на которых днем работали. Самыми лучшими эти помещения были признаны за от­сутствие сырости и скученности рабочих, за чистоту и опрятность, наличие тепла и света. Таким образом, даже лучшие помещения подчеркивают примитивность жилищных условий петербургских рабочих 40-х годов XIX в. В конце дела комиссии содержится при­знание, что «несмотря на таковой, по-видимому, хороший быт ра­бочего люда», фактически дело обстояло далеко не так. Это призна­ние стоит привести подлинными словами его авторов. Комиссия «открыла, что многие хозяева и подрядчики содержат своих рабо­чих очень дурно в отношении их помещения, пищи, одежды или обид вычетом у них за продовольствие гораздо дороже, чем оное действительно стоило, или неполным удовлетворением их заработ­ною платою, а иногда и тем и другим. Комиссия открыла также людей, которые из перенайма квартир составили себе как бы особый род промышленности или для того, чтобы приобрести себе больше от того выгоды, они принимают к себе постояльцев несоразмерно значительное число с обширностью комнат, для чего в квартирах, ими нанимаемых, строят нары в два и в три яруса, так что гр. Буксгевден находил более пятидесяти человек разного пола и возраста, помещавшихся в нетопленой зимою комнате, едва девять квад­ратных сажен в себе заключающей, и между ими больных заразны­ми болезнями».

В источниках нет данных об иждивенцах, проживавших сов­местно с рабочими в Петербурге. Но если бы мы и располагали та­кими материалами, они были бы непригодны для характеристики состава семей столичных рабочих, так как большинство их остав­ляли свои семьи в деревне. Но в Петербурге были промышленные предприятия, рабочие которых не имели связей с деревней. Одним из таких предприятий был Александровский литейный завод, сы­гравший крупную роль в истории русского машиностроения. Рабочие этого завода были казенными мастеровыми. С деревней у них не было никакой связи. Кадры казенных мастеровых Алек­сандровского завода пополнялись детьми рабочих этого завода, рабочими, откомандированными с других казенных заводов, и рек­рутами, которых в этом случае вместо несения военной службы превращали в заводских рабочих. Семьи рабочих Александровского завода проживали при своих кормильцах. В 1844 г. завод передает­ся из Министерства финансов в ведение Главного управления путей сообщения и публичных зданий, что было связано с построй­кой железнодорожной линии Москва – Петербург. На завод была возложена задача снабжать линию подвижным составом. Вместе с заводским хозяйством передавались и рабочие с их семьями.

По этому поводу были собраны сведения о составе рабочих семейств, относящиеся к 1844 г. и до сих пор не использованные в литера­туре. На основании этих сведений мною составлена следующая таб­лица. Женщины на заводе не работали. Они занимались домашним хозяйством и могли, если представлялась возможность, работать где-либо на стороне. Сколько из них работало на стороне – неиз­вестно, но весьма вероятно, что какое-то количество имело работу. Следовательно, не всех не работавших на заводе следует считать иждивенцами. Кроме вошедших в таблицу, на заводе было еще 69 семей вдов рабочих, при некоторых из них были дети. Было еще шесть семей «малолетов», которые не работали. Очевидно, это сироты. Из таблицы видно, что размеры рабочей семьи на Александров­ском заводе были очень невелики – менее четырех человек на семью, даже если не принимать в расчет одиночек. Следовательно, в сред­нем на семью приходилось менее двух детей, или примерно трое детей на две семьи. При таком соотношении естественный прирост

Таблица. Состав рабочих семей Александровского литейного завода

Состав семьи, человек	Число семей	Число членов семей	Из них работало на заводе	Не работало на заводе
1	33	33	33
2	79	158	79	79
3	95	285	110	175
4	70	280	86	194
5	52	260	69	191
6	32	192	55	137
7	15	105	26	79
8	6	48	12	36
9	3	27	8	19
Итого	385	1388	478	910
В среднем на семью		3,6	1,24	2,36

заводского населения должен был быть отрицательным. Причиной тому могла быть только высокая детская смертность, так как ни о каком искусственном ограничении рождаемости не могло быть и речи. Трудно сказать, можно ли распространить этот вывод на дру­гие казенные заводы Петербурга. Но он вполне согласуется с тем, что мы знаем об общем соотношении рождаемости и смертности в Петербурге и Москве. В обоих этих городах смертность в дорефор­менное время превышала рождаемость. Правда, частично превыше­ние в столицах смертности над рождаемостью было следствием то­го, что пришлое взрослое население нередко здесь и умирало, а его дети рождались в деревне. Вне городов состав рабочей семьи был более благоприятным. Например, на Урале, по данным ревизии, рабочее население в дореформенное время росло за счет естественно­го прироста.

Секретный циркуляр министра внутренних дел Д. Н. Блудова предводителям дворянства от 26 декабря 1833 г. о крестьянах, переводимых на работу в вотчинные фабрики. – См.: К. А. Пажитнов. Промышленный труд в крепостную эпоху. Л., 1924.

«...Государь император в 23 день сего декабря высочайше по­велеть соизволил: поручить губернским предводителям дворян­ства, дабы они сами и через уездных предводителей обращали особое постоянное внимание на состояние помещичьих людей и в особенности крестьян, употребляемых на фабриках и заводах, наблюдая: 1) чтобы при учреждении новых фабрик и заводов помещики по возможности избегали обращения пахотных кре­стьян, особенно же целыми селениями, к фабричным работам или по крайней мере приступали к сему не вдруг, а постепенно приохочивая крестьян к сему новому роду занятий некоторыми, хотя маловажными выгодами и облегчениями и во всяком случае не расстраивая их собственного земледелия и хозяйства; 2) чтобы на фабриках и заводах, как существующих уже, так и вновь уч­режденных, наблюдалось общее правило не требовать работ бо­лее трех дней в неделю или же работали брат на брата так, чтобы половина семейств оставалась всегда при своем собствен­ном хозяйстве; там же, где работающие на фабрике или заводе не имеют своего земледелия, полагаема была вместо того сораз­мерная трудам задельная плата; 3) чтобы помещики пеклись о содержании и благосостоянии людей на их фабриках, не при­нуждая их к работам в воскресные дни, двунадесятые и храмо­вые праздники, не изнуряя трудами, слишком тягостными, и принимая в соображение пол, возраст и силы каждого».

«Положение об отношениях между хозяевами фабричных заведений и рабочими людьми, поступающими на оные по найму». 24 мая 1835 г. (проект разработан московским генерал-губернатором князем Д. В. Голицыным). – См.: «Второе полное собрание законов», т. X, № 8157.

§ 1. Всякому лицу податного состояния, получившему от на­чальства или своего владельца узаконенный паспорт или уста­новленный билет, дозволяется наниматься для фабричных работ на некоторое или на все время, на которое уволен по паспорту, но не далее назначенного в оном срока.

§ 2. Порядившемуся на сем основании для работ на фабрике или заведении, воспрещается оставлять сии заведения до исте­чения договорного срока, без согласия на сие хозяина фабрики, равномерно не дозволяется ему требовать от него до того срока какой-либо прибавки задельной платы сверх условленной. По­сему владельцы или начальства, выдавшие паспорты или билеты, не имеют права отзывать обратно или требовать с фабрики или заведения порядившегося работника до истечения назначенного в паспорте срока, или до окончания договорного срока, если оный истекает прежде паспортного, исключая прикосновенности их по делам следственным или уголовным и законных распоря­жений, в случае, если б назначен был рекрутский набор в не­обыкновенное время.

§ 3. От хозяина фабрики или заведения не отъемлется право отпускать от себя работника до истечения договорного срока по причине невыполнения сим последним его обязанностей или за дурное поведение, но для сего хозяин обязан объявить работнику за две недели до его отпуска. При чем должен удовлетворить его заработными деньгами по условию. § 4. Хозяин фабрики или заведения, принявший мастерового или работника с другой фабрики без паспорта или билета, под­лежит не токмо ответственности по законам о пристанодержате­лях, но и обязан вознаградить все убытки, от перехода такового мастерового или работника прежним его хозяином понесенные, равно возвратить ему перебранные и штрафные деньги, могущие причитаться с сих людей, и сей последний имеет право требовать вышеозначенного удовлетворения через полицию.

§ 5. Предоставляется на волю хозяев фабрики или заведений заключать с работниками и мастеровыми, на оные поступаю­щими, письменные условия, или заменять оные выдачею от себя сим людям расчетных листов, в коих должны быть написаны: условия найма и количества задельной месячной или поденной платы. На сих листах записывать каждую выдачу денег, равно сколько по условию с работника должно быть взыскано и удержано за прогул или причинение вреда хозяину. Сверх сего хозяин обязан иметь особую книгу, для записки производимых им расчетов и платежей фабричным рабочим и мастеровым.

§ 6. Дабы рабочие в подробности знали внутренний распоря­док фабрик, хозяину оной вменяется в обязанность иметь на стенах рабочих комнат или конторы фабрики, печатанные или писанные за его подписанием общие правила о порядке, который Должен быть соблюдаем работниками на оной.

§ 7. Вышеописанные правила фабрик и заведений, расчетные листы и книги приемлются в основание при разборе споров между хозяевами фабрик и мастеровыми.

§ 8. Казенные всех именований крестьяне и мещане, посту­пившие по условию на фабрику или какое заведение для работ, в случае желания их хозяина остаться на фабрике долее срока выданного им увольнительного вида или паспорта, если имеют право на получение оных на будущее время, не обязаны для сего являться сами в города, и хозяину, у коего живут, предоставляется самому относиться в подлежащее место для истре­бования новых видов. Для удобнейшего обновления билетов адресных контор, дозволяется хозяину, с его ответственностью посылать все билеты рабочих, на его фабрике занимающихся, коим сроки минули, с одним уполномоченным и с следующими деньгами в упомянутые конторы, коим не требовать для сего личной явки самих рабочих.

§ 9. Паспорта или билеты Конторы Адресов таковых людей хранятся у хозяина заведения, но он их обязан выдавать немед­ленно по принадлежности, коль скоро работник, по истечении условленного срока своего найма, сделав с хозяином расчет, не захочет долее у него оставаться, а сей не будет иметь к удержа­нию его законных причин.

§ 10. Настоящие правила предписываются на сей раз соб­ственно для фабрик и заведений, в обеих столицах и в окрест­ностях оных находящихся, но впоследствии, по ходатайству Гра­жданских Губернаторов, могут быть распространяемы и на дру­гие значительные мануфактурные города и большие фабрики, в уездах состоящие, по представлениям о том Министра Финан­сов в Комитет Министров.