- •Глава I. О сущности искусства
- •1. Эстетическое как философская категория. Искусство как создание эстетических ценностей
- •§ 1. Эстетическое: значение термина
- •§ 2. Прекрасное
- •§ 3. Возвышенное. Дионисийское
- •§ 4. Эстетические эмоции
- •§ 5. Место и роль эстетического в жизни человека и общества
- •§ 6. Эстетическое и эстетизм
- •§ 7. Эстетическое и художественное
- •2. Искусство как познавательная деятельность (к истории вопроса)
- •§ 1. Теория подражания
- •§ 3. Типическое и характерное
- •3. Тематика искусства
- •§ 1. Значения термина «тема»
- •§ 2. Вечные темы
- •§ 3. Культурно-исторический аспект тематики
- •§ 4. Искусство как самопознание автора
- •§ 5. Художественная тематика как целое
- •4. Автор и его присутствие в произведении
- •§ 1. Значения термина «автор». Исторические судьбы авторства
- •§ 2. Идейно-смысловая сторона искусства
- •§ 3. Непреднамеренное в искусстве
- •§ 4. Выражение творческой энергии автора. Вдохновение
- •§ 5. Искусство и игра
- •§ 6. Авторская субъективность в произведении и автор как реальное лицо
- •§ 7. Концепция смерти автора
- •5. Типы авторской эмоциональности
- •§ 1. Героическое
- •§ 2. Благодарное приятие мира и сердечное сокрушение
- •§ 3. Идиллическое, сентиментальность, романтика
- •§ 4. Трагическое
- •§ 5. Смех. Комическое, ирония
- •6. Назначение искусства
- •§ 1. Искусство в свете аксиологии. Катарсис
- •§ 2. Художественность
- •§ 3. Искусство в соотнесенности с иными формами культуры
- •§ 4. Спор об искусстве и его призвании в XX веке. Концепция кризиса искусства
- •Глава II. Литература как вид искусства
- •1. Деление искусства на виды. Изобразительные и экспрессивные искусства
- •2. Художественный образ. Образ и знак
- •3. Художественный вымысел. Условность и жизнеподобие
- •4. Невещественность образов в литературе. Словесная пластика
- •5. Литература как искусство слова. Речь как предмет изображения
- •6. Литература и синтетические искусства
- •7. Место художественной словесности в ряду искусств. Литература и средства массовой коммуникации
- •Глава III. Функционирование литературы
- •1. Герменевтика
- •§ 1. Понимание. Интерпретация. Смысл
- •§ 2. Диалогичность как понятие герменевтики
- •§ 3. Нетрадиционная герменевтика
- •2. Восприятие литературы. Читатель
- •§ 1. Читатель и автор
- •§ 2. Присутствие читателя в произведении. Рецептивная эстетика
- •§ 3. Реальный читатель. Историко-функциональнов изучение литературы
- •§ 4. Литературная критика
- •§ 5. Массовый читатель
- •3. Литературные иерархии и репутации
- •§ 1. «Высокая литература». Литературная классика
- •§ 2. Массовая литература[352]
- •§ 3. Беллетристика
- •§ 4. Колебания литературных репутаций. Безвестные и забытые авторы и произведения
- •§ 5. Элитарная и антиэлитарная концепции искусства и литературы
- •Глава IV. Литературное произведение
- •1. Основные понятия и термины теоретической поэтики
- •§ 1. Поэтика: значения термина
- •§ 2. Произведение. Цикл. Фрагмент
- •§ 3. Состав литературного произведения. Его форма и содержание
- •2. Мир произведения
- •§ 1. Значение термина
- •§ 2. Персонаж и его ценностная ориентация
- •§ 3. Персонаж и писатель (герой и автор)
- •§ 4. Сознание и самосознание персонажа. Психологизм[462]
- •§ 5. Портрет
- •§ 6. Формы поведения[481]
- •§ 7. Говорящий человек. Диалог и монолог[497]
- •§ 8. Вещь
- •§ 9. Природа. Пейзаж
- •§ 10. Время и пространство
- •§ 11. Сюжет и его функции
- •§ 12. Сюжет и конфликт
- •3. Художественная речь. (стилистика)
- •§ 1. Художественная речь в ее связях с иными формами речевой деятельности
- •§ 2. Состав художественной речи
- •§ 3. Литература и слуховое восприятие речи
- •§ 4. Специфика художественной речи
- •§ 5. Поэзия и проза
- •4. Текст
- •§ 1. Текст как понятие филологии
- •§ 2. Текст как понятие семиотики и культурологии
- •§ 3. Текст в постмодернистских концепциях
- •5. Неавторское слово. Литература в литературе
- •§ 1. Разноречие и чужое слово
- •§ 2. Стилизация. Пародия. Сказ
- •§ 3. Реминисценция
- •§ 4. Интертекстуальность
- •6. Композиция
- •§ 1. Значение термина
- •§ 2. Повторы и вариации
- •§ 3. Мотив
- •§ 4. Детализированное изображение и суммирующие обозначения. Умолчания
- •§ 5. Субъектная организация; «точка зрения»
- •§ 7. Монтаж
- •§ 8. Временная организация текста
- •§ 9. Содержательность композиции
- •7. Принципы рассмотрения литературного произввдения
- •§ 1. Описание и анализ
- •§ 2. Литературоведческие интерпретации
- •§ 3. Контекстуальное изучение
- •Глава V. Литературные роды и жанры
- •1. Роды литературы
- •§ 1. Деление литературы на роды
- •§ 2. Происхождение литературных родов
- •§ 3. Эпос
- •§ 4. Драма
- •§ 5. Лирика
- •§ 6. Межродовые и внеродовые формы
- •2. Жанры
- •§ 1. О понятии «жанр»
- •§ 2. Понятие «содержательная форма» в применении к жанрам
- •§ 3. Роман: жанровая сущность
- •§ 4. Жанровые структуры и каноны
- •§ 5. Жанровые системы. Канонизация жанров
- •§ 6. Жанровые конфронтации и традиции
- •§ 7. Литературные жанры в соотнесении с внехудожественной реальностью
- •Глава VI. Закономерности развития литературы
- •1. Генезис литературного творчества
- •§ 1. Значения термина
- •§ 2. К истории изучения генезиса литературного творчества
- •§ 3. Культурная трдциция в ее значимости для литературы
- •2. Литературный процесс
- •§ 1. Динамика и стабильность в составе всемирной литературы
- •§ 2. Стадиальность литературного развития
- •§ 3. Литературные общности (художественные системы) XIX — XX вв.
- •§ 4. Региональная и национальная специфика литературы
- •§ 5. Международные литературные связи
- •§ 6. Основные понятия и термины теории литературного процесса
§ 2. Литературоведческие интерпретации
В отличие от обычных читательских, а также эссеистских и художественно-творческих постижений литературного произведения (в которых вполне могут преобладать эмоции и интуиции, рационально не обосновываемые) собственно литературоведческое освоение смысла, притязающее на объективность и достоверность, необходимо опирается на описание и анализ формы. Об этом неоднократно говорили не только ученые, но и писатели: «... обсуждение содержания без обсуждения формы представляет неограниченные возможности для мошенничества» (Г. Белль)1. Подобного рода представления получили развернутое обоснование в одной из ранних работ А.П. Скафтымова, где подчеркивается, что извлечение смысла из текста требует мышления ответственного и строгого. Ученый утверждал, что интерпретации подобает быть последовательно и неуклонно аналитической и имманентной произведению, т.е. соответствующей его составу и структуре (построению): «<...> только само произведение может свидетельствовать о своих свойствах <...> Интерпретатор не бесконтролен. Состав произведения сам в себе носит нормы его истолкования. Все части произведения находятся в некоторых формально-определенных отношениях. Компоненты <...> льют свет друг на друга, и через сопоставление частей, через целостный охват всего создания неминуемо должны раскрываться центральная значимость и эстетический смысл как отдельных частностей, так и всего целого». При этом ученый не отвергает роли субъективного начала в аналитических прочтениях литературы, но констатирует его границы: «Исследователю художественное произведение доступно только в его личном эстетическом опыте. В этом смысле, конечно же, его восприятие субъективно. Но субъективизм не есть произвол. Для того, чтобы понять, нужно уметь отдать себя чужой точке зрения. Нужно честно читать. Исследователь отдается весь художнику, только повторяет его в эстетическом переживании, он лишь опознает те факты духовно-эстетического опыта, которые развертывает в нем автор»2.
К сказанному Скафтымовым правомерно добавить, что литературоведческие интерпретации (даже самые серьезные и глубокие) не в состоянии исчерпать содержания творений словесного искусства, ибо в них далеко не все обладает полнотой определенности и неизменно остается тайной, которая побуждает к интеллектуальным построениям — инициативным и творческим. Об этой грани интерпретирующей деятельности говорил М.М. Бахтин, опираясь на герменевтику и оперируя понятием «диалогичность» (см. с. 110–111). Он утверждал, что интерпретации художественных произведений способны привносить в их состав нечто новое, вершить «прибавление путем творческого созидания». При раскрытии и комментировании смысла образа «растворить его в понятиях невозможно»: могут быть «либо относительная рационализация смысла (обычный научный анализ), либо углубление его с помощью других смыслов (философско-художественная интерпретация) <...> Истолкование символических структур принуждено уходить в бесконечность символических смыслов, поэтому оно и не может стать научным в смысле научности точных наук». Соглашаясь с С.С. Аверинцевым как автором статьи «Символ» в «Краткой литературной энциклопедии». Вахтам расценивает интерпретацию смыслов как познавательную, а вместе с тем «инонаучную» форму знания3. По его словам, в литературоведении, верном своей гуманитарной специфике, критерием является «не точность познания, а глубина проникновения. Здесь познание направлено на индивидуальное. Это область открытий, откровений, узнаний, сообщений»4.
Приведенные суждения Скафтымова и Бахтина (при всем их различии) взаимодополняющи. Они ставят серьезнейшую проблему причастности интерпретаций собственно научному знанию. На этот счет существуют суждения диаметрально противоположные. В одних случаях интерпретирующая деятельность расценивается как доминанта литературоведения, в других, напротив, частично или полностью выводится за его рамки. Первая точка зрения четко обозначена Д.С. Лихачевым. По его словам, интерпретация — это стержень науки о литературе: ее гибкий, лишенный твердости центр, окруженный более точными научными дисциплинами, которые составляют для интерпретации как бы «жесткие ребра» (изучение биографии, история текста, стиховедение)5.
Вместе с тем в среде литературоведов широко бытует скептическое отношение к интерпретациям, притязающим на научность. Оно восходит к романтической эстетике, акцентировавшей смысловую неопределенность художественных творений. Так, Шеллинг полагал, что произведение искусства «допускает бесконечное количество толкований, причем никогда нельзя сказать, вложена ли эта бесконечность самим художником или раскрывается в произведении как таковом»6. И впоследствии неоднократно говорилось, что искусство ревниво и властно прячет свою глубину от пытливого человеческого разума7.
Научная поэтика и интерпретация противопоставлялись друг другу представителями формальной школы и структурализма. «В отличие от интерпретации отдельных произведений, — писал Цв. Тодоров о научной поэтике, — она стремится не к выяснению их смысла, а к познанию тех закономерностей, которые обусловливают их появление»8. Подобного рода суждения связаны с опытом построения литературоведения по образцу так называемых «точных» наук. Они сродни девизу ибсеновского Бранда «все или ничего»: если литературоведческая интерпретация не в состоянии дать исчерпывающего знания о произведении, то наука в ней не нуждается.
Более мягко, чем Тодоров, но тоже с достаточной определенностью отделял науку о литературе от интерпретирующей деятельности Ю.М. Лотман, считая последнюю для современных ученых преждевременной. «В настоящем пособии, — писал он, — поэтический текст будет рассматриваться не во всем богатстве вызываемых им личных и общественных переживаний, то есть не во всей полноте своего культурного значения, а лишь с той, значительно более ограниченной точки зрения, которая доступна современной науке <...> Литературоведение учится спрашивать — прежде оно спешило отвечать. Сейчас на первый план выдвигается не то, что составляет сокровищницу индивидуального опыта того или иного исследователя, что неотделимо от его личного опыта, вкусов, темперамента, а значительно более прозаическая, но зато и более строгая, типовая методика анализа9. Анализ здесь, можно сказать, теснит интерпретацию, отодвигая ее в неопределенно далекое будущее.
Культивированию описания и анализа в ущерб интерпретации нередко сопутствует демонстративно отчужденное, а то и надменно-холодное отношение ученых к предмету рассмотрения. В.Б. Шкловский писал: «Старую форму нужно изучать как лягушку. Физиолог изучает лягушку не для того, чтобы научиться квакать»10. В иной, спокойно академической манере сходную мысль выразили А. К. Жолковский и Ю.К. Щеглов: ученый находится на дистанции от писателя, «не навязываясь ему ни в учителя, ни в собеседники, ни в ученики», он смотрит на авторов «с птичьего полета» — «как на подопытных кроликов литературоведения»11. (Здесь — неявная полемика с бахтинской концепцией диалога — встречи читателя с автором).
Принципы рассмотрения литературных произведений, как видно, являются предметом разнотолков, не имеющих завершения. Нерешенных проблем несравненно больше, нежели аксиом. И тем не менее некоторые общетеоретические положения относительно литературоведческих интерпретаций мы вправе сформулировать.
Во-первых: художественное содержание не может быть исчерпано какой-либо единичной трактовкой произведения. Литературоведческие интерпретации (подобно всем иным формам научного знания) способны вбирать в себя лишь относительные истины. Никакому акту осмысления произведений искусства (даже самому проникновенному и глубокому) не дано оказаться единственно и исчерпывающе правильным. Процесс постижения смысла великих художественных творений нескончаем. Каждому из них соответствует диапазон корректных и адекватных прочтений, порой весьма широкий.
Во-вторых: нельзя не считаться с неоднократно высказывавшимися суждениями (в частности — А.П. Скафтымова) о том, что литературоведческим трактовкам словесно-художественных творений подобает быть прежде всего аргументированными и четкими, учитывающими сложные и многоплановые связи с целым каждого текстового элемента. Таково неотъемлемое требование, предъявляемое к интерпретациям, если они хоть в какой-то степени притязают на научность. Литературоведческим прочтениям противопоказаны как бесконечное повторение самоочевидных истин, так и произвольное фантазирование по следам художественных текстов, уводящее от сути выраженного писателями и идущее с ним вразрез. Литературовед, коль скоро он отваживается на интерпретацию, оказывается призванным на свой страх и риск, а вместе с тем осторожно и бережно приближаться к тому, что в составе художественного произведения является тайной12.
И, наконец, в-третьих: литературоведческие интерпретации обретают емкость и глубину, когда имманентное изучение, о котором шла речь, сопровождается и подкрепляется контекстуальным рассмотрением произведения, к которому мы и обратимся.
1 Самосознание европейской культуры XX века. С. 332.
2 Скафтымов А.П. К. вопросу о соотношении теоретического и исторического рассмотрения в истории литературы (1923)//Русская литературная критика. Саратов, 1994. С. 139, 142.
3 Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. С. 362. О неизменном присутствии в литературоведческих штудиях их субъекта как «носителя» определенных ценностных ориентаций, менталитета, культурных традиций см.: Есаулов И.А. Литературоведческая аксиология: Опыт обоснования понятия//Евангельский текст в русской литературе XVIII–XX веков. Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Петрозаводск, 1994. См. также: Мальчукова Т.Г. О философской филологии//Мальчукова Т.Г. Филология как наука и творчество. Петрозаводск, 1995.
4 Бахтин М.М. Собр. соч.: В 7 т. М.; 1996, Т. 5. С. 7.
5 См.: Лихачев Д.С. Еще о точности литературоведения//Лихачев Д.C. Литература – Реальность –Литература. С. 198–200.
6 Шеллинг Ф.В. Система трансцендентального идеализма. М., 1936. С. 383.
7 См., например: Смирнов А.А. Пути и задачи науки о литературе//Литературная мысль. 1923. № 2.
8 Тодоров Цв. Поэтика//Структурализм: «за» и «против». М., 1975. С. 41.
9 Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. С. 5–6.
10 Шкловский В.Б. Гамбургский счет. С. 125.
11 Жолковский А.К., Щеглов Ю.К. Мир автора и структура текста. Нью-Йорк, 1986. С. 10.
12 Эта мысль в разговоре со мной была высказана С.Г. Бочаровым.