Вопрос 3

А) Тот подход к мифологии, который сформулирован самим поэтом очень подробно и притом с большой серьезностью, именуется пифагорейством.

То учение, которое проповедует Овидий, вложено им в уста самого Пифагора. В этой философской теории Овидия важны четыре идеи:

• вечность и неразрушимость материи;

• вечная их изменяемость;

• основанное на постоянное превращение одних вещей в другие (при сохранении, однако, их основной Субстанции);

• вечное перевоплощение душ из одних тел в другие.

Б) мифологема (сознательное заимствование мифологических мотивов и перенесение их в мир современной художественной культуры.) «метаморфозы»

Тема «превращения» занимает большое место в мифологии всех народов. Имелись эти мифы в большом количестве и у греков; во многих случаях это были местные, малораспространенные сказания. Эллинистическая «ученая» поэзия занималась их собиранием. «Катастеризмы» Эратосфена, «Происхождение птиц» Бэя, универсальные поэмы о всякого рода .превращениях, составленные Никандром и Парфением, могут служить примерами таких мифологических сводов, послуживших, тематическими образцами для Овидия. Рядом с ними имелись и прозаические своды, трактаты о мифологии, подававшие огромный материал сказаний в более или менее систематическом изложении.

Мифологические образы претерпевают в «Метаморфозах» такое же «снижение», как и в «Героинях». Особенно заметно это в трактовке богов. Они организованы по-римски: на небе есть свои дворцы для мощных богов и места, где живет «плебс».

В последних частях поэмы Овидий переходит от греческих сказаний к италийским и римским. Заключительная книга содержит, между прочим, изложение учения Пифагора о переселении душ, своего рода философское обоснование «превращений».

В) Особенности композиции

Наименование «Метаморфозы» воспроизводит заглавие, данное Парфением. Овидий задумал не сборник сказаний, а связное целое, «непрерывную поэму», в которой отдельные повествования были бы нанизаны на единую нить. Это — прежде всего хронологическая нить. Поэма движется от сотворения мира, которое является первым «превращением», превращением первозданного хаоса в космос, к историческим временам, вплоть до новейшей официально признанной «метаморфозы», «превращения» Юлия Цезаря в комету. Выдержать видимость хронологического расположения материала возможно было лишь в начале поэмы (сотворение мира, четыре века, потоп и т. д.) и в ее заключительных частях, со времени Троянской войны. Основная масса сказаний не была приурочена к определенному времени и не всегда содержала внутренние связи между отдельными преданиями. Требовалось большое искусство композиции, чтобы создать из этого разрозненного материала цельное повествование. Овидий прибегает к самым разнообразным приемам. Он то располагает сказания по циклам (аргосские мифы, фиванские, аргонавты, Геракл, Эней и его потомки), то объединяет сюжетно близкие или контрастные повествования, то, наконец, пользуется «рамочным» методом, вводя одно предание внутрь другого как рассказ кого-либо из действующих лиц или как описание изображений на памятниках искусства. Устанавливаемая таким образом связь преданий все же оказывается иногда чисто внешней. Но Овидий стремится именно к пестроте и разнообразию повествований.

Основное внимание уделено, однако, не финалу, а подготовляющему его рассказу. Варьируя рассказы по величине, подробности изложения, по тону и настроению, Овидий избегает однообразия и, щедро рассыпая огромное богатство красок, всегда остается живым и занимательным. С необычайной легкостью он чередует грустные и веселые картины, трогательные и ужасные, возвышенные и смешные.

Что же за жизнь, что за радость мне без золотой Афродиты?

Лучше уж мне умереть, если придется забыть

Тайные ласки любви и дары наслажденья и ложе, —

Что для мужей и для жен сладким бывают цветком

В юные годы. Когда же приблизится скорбная старость,

Мужу уродство несет вместе с бессильем она.

Сердце ему непрестанно терзают лихие заботы,

Радости нет уж ему видеть и солнца лучи. (Мимнерм)

На Саламин поспешимте, сразимся за остров желанный.

Чтобы скорее с себя тяжкий позор этот снять! (Солон, Саламин)

Особенную известность, как передает Аристотель, ему принесла элегия (фр. 4), которая начиналась словами:

Да, понимаю, и в сердце глубоко мне горе запало;

Вижу, как клонится ниц бывшая первой страна

Меж ионийских земель.

Далее в этой же элегии он обращался к борющимся партиям, убеждая их прекратить вражду. Особенно он настаивал на том, чтобы богачи отказались от своих чрезмерных притязаний:

Такими произведениями Солон приобрел известность и доверие обеих партий и был избран в 594 г. на должность архонта с тем чтобы в качестве посредника уладить раздоры и написать законы. Он выполнил это поручение и провел в жизнь свое законодательство. Однако вскоре оказалось, что он своими законами не удовлетворил ни ту, ни другую сторону. На него посыпались обвинения со всех сторон, и ему пришлось в своих стихотворениях объяснять сущность и значение проведенной им реформы. Он говорил, что своим могучим щитом прикрывал тех и других «и никому побеждать не дал неправо других» (фр. 5). Все эти стихотворения являются весьма ценным историческим памятником его поэзии. В них оживают перед нами экономические и социально-политические отношения. Две большие элегии — «Завещание самому себе» и «Завещание афинянам»—дают общую картину социальных бедствий. С большой художественной силой он бичует страсть к наживе.

Творчество Солона проникнуто глубоким патриотическим чувством (в античном смысле) и верой в высокое предназначение Афин.

Родина наша вовек не погибнет по промыслу Зевса

И по решению всех вечных блаженных богов.

То ведь Паллада Афина, заступница крепкая наша,

Бога могучего дочь, руки простерла над ним.

(Фр. 3, 1—4)

В своих стихотворениях Солон всегда старается показать моральную основу своей общественной деятельности:

Много людей и худых богатеет, и в бедности добрых.

Но у худых ни за что не променяем своей

Доблести мы на богатство, она ведь при нас неизменно,

Деньги ж сегодня один, завтра накопит другой.

(Фр. 4, 9—12)