14.3. Проблема социальной идентичности и Интернет

Исследования социальной идентичности в условиях компью­терно-опосредованной коммуникации сконцентрированы сегодня на решении двух основных вопросов:

1. влияние опыта Интернет-коммуникации на социальную идентичность пользователя;

2. закономерности построения пользователем своего образа в виртуальном пространстве («виртуальная личность»).

Остановимся кратко на каждом из них.

Два основных способа, которыми использование Интернета вносит вклад в содержание социальной идентичности, определяют­ся тем, что социальная природа Интернета в целом и отдельных сетевых сообществ делают возможным социальную идентификацию с пользователями Сети в целом или с отдельным сетевым сообще­ством. Как принадлежность к тому или иному сетевому сообществу в качестве составляющей социальной идентичности пользователя, так и принадлежность к пользователям Интернета в целом сегодня до­вольно подробно представлены в психологических исследованиях виртуальной коммуникации [Donath /., 1997; Frindte W., Kohler Т., Schubert Т., 1998]. В целом эти исследования показывают, что степень влияния Интернет-коммуникации на самоидентификацион­ные структуры пользователя связана не с параметрами опыта вир­туального общения (его продолжительностью, «технической» ком­петентностью пользователя и т.п.), а с характером личных целей, которым удовлетворяет Интернет-общение⁵.

Так, по результатам самоописаний У. Фриндте, Т. Келер и Т. Шуберт делят пользователей Интернета на «хакеров» («freak»), «любителей» («amateur») и «пользоватей-прагматиков», или «лю­бителей одиночества» («loner»). Отмечается, что «хакеры» в отли­чие от «любителей» и «прагматиков» особенно склонны воспри­нимать пользователей Интернета как социальную категорию и идентифицироваться с ними. «Прагматики» общаются через Сеть только эпизодически или интересуются ею по чисто техническим причинам. Межличностная коммуникация со сверстниками, ак­тивное участие и идентификация с различными сетевыми культу­рами играют для них второстепенную роль. «Любители» не иден­тифицируются с пользователями Сети в целом или же с конкрет­ными виртуальными сообществами, но и не используют Интернет в узкопрагматических целях [Frindte W., Kohler Т., Schubert Т., 1998].

В этом же исследовании были получены данные об особеннос­тях идентичности пользователей, относящихся к трем выделен­ным группам. «Хакеры» всегда, вне зависимости от условий экспе­римента, идентифицируются с группой пользователей Сети. «Лю­бители», напротив, с этой группой не идентифицируются ни в одной из экспериментальных ситуаций, а «прагматики» иденти­фицируются с этой группой в условиях компьютерного заполне­ния анкет в присутствии других пользователей.

Данная типология пользователей Интернета была использована и нами в исследовании, посвященном анализу взаимосвязи особен­ностей реальной идентичности пользователей и их самопрезентации в Сети [Жичкина А. Е., Белинская Е. /Т., 2000]. На основании содержа­ния самоописаний выделялись три группы пользователей:

1) те респонденты, у которых виртуальная коммуникация от­ражается в персональной идентичности, или «любители»⁶;

2. те, у кого виртуальная коммуникация отражается в социальной идентичности, или «хакеры»⁷; те, у кого Интернеткоммуникация никакого влияния на идентинность не оказывает, или «прагматики»⁸.

Анализ содержания самоописаний респондентов каждой из выделенных групп показал следующее:

• в идентичности «любителей» преобладает персональная иден­тичность, а в идентичности «хакеров» и «прагматиков» — социальная идентичность. В идентичности «хакеров» по сравнению с остальны­ми пользователями больше характеристик, связанных с использова­нием компьютера в широком смысле, причем все эти характеристи­ки социоролевые («хакер», «геймер», «дитя Интернета» и т.п.);

• большая по сравнению с «хакерами» доля общих социальных ролей отмечается в идентичности «любителей» и «прагматиков»,а также большее количество семейных ролей в идентичности «праг­матиков». При этом, поскольку у «прагматиков» в отличие от двух других групп пользователей в идентичности нет характеристик, имеющих отношение к виртуальной коммуникации, было сделано предположение о наличии реципрокного «торможения» этих ви­дов социальных идентичностей.

Представляется, что эта тенденция на макросоциальном уров­не может быть связана с быстрым темпом социальных изменений в обществе в целом и с различиями функций семьи и группы свер­стников в современных условиях. Как уже отмечалось, подростки склонны принимать родительские модели в тех ситуациях, когда культурные нормы стабильны, в то время как группа сверстников служит источником моделей поведения, которые соотносимы с изменчивыми социальными и культурными нормами. В условиях быстрых социальных изменений сильная идентификация с семей­ными ролями, возможно, означает «выключенность» из подрост­ковой субкультуры с ее недавно (буквально только что) появив­шейся социальной нормой компьютерной грамотности. На уровне структуры социальной идентичности это проявляется в том, что социальная идентичность «сына» или «дочери» тормозит становление социальной идентичности «современного киберподростка» [Жичкина А. Е., Белинская Е. П., 2000].

Группа «прагматиков», анализируемая с точки зрения особен­ностей самоописания, предстает в этом исследовании крайне ин­тересной. Имея самое маленькое по сравнению с «хакерами» и «любителями» общее количество самоописаний, относимых к пер­сональной идентичности, она в основном использует в них само­характеристики в терминах личностных черт, одновременно от­личаясь максимальной представленностью социоролевых самока-тегоризаций. Образно говоря, на фоне «любителей» и «хакеров» группа «прагматиков» предстает более «взрослой», структура ее Я-концепции в большей степени соответствует критериям более старшего возрастного этапа [Жичкина А. Е., 2000].

Особенности Интернета как среды коммуникации позволяют пользователю не только принадлежать к тому или иному сетевому сообществу⁹, но и дают возможность экспериментировать с соб­ственной идентичностью, создавая виртуальные личности, часто отличающиеся и от реальной идентичности, и от реальной само­презентации пользователей.

Исследования данной феноменологии в основном центрирова­ны вокруг проблемы мотивации подобных «игр с идентичностью»¹⁰ и сегодня достаточно многочисленны [Reid E., 1996; Suler /., 1997; Turkic Sh., 1996; Donath J., 1997; Sempsey D., 1997]. В них прежде всего отмечается, что само создание виртуальной личности обеспечивает­ся возможностью «убежать из собственного тела» — как от внешнего облика, так и от индикаторов статуса во внешнем облике, а следо­вательно, от ряда оснований социальной категоризации: пола, воз­раста, социально-экономического статуса, этнической принадлеж^ ности и т.п. Соответственно считается, что именно возможность мак­симального самовыражения вплоть до неузнаваемого самоизменения является одной из распространенных мотиваций виртуальной ком­муникации у наиболее активных ее участников.

На основе анализа литературы можно выделить две группы причин создания виртуальных личностей: собственно мотивационные (удовлетворение уже имеющихся желаний) и поисковые (же­лание испытать новый опыт как некоторая самостоятельная цен­ность). В первом случае создание виртуальной личности выступает как компенсация недостатков реальной социализации. Во втором случае виртуальная личность создается для того, чтобы расширить уже имеющиеся возможности реальной социализации.

Анализ собственно мотивационных детерминант создания вир­туальной личности показывает:

• что она может представлять собой реализацию «идеального Я»;

• виртуальная личность может создаваться с целью реализации свойственных личности агрессивных тенденций, не реализуемых в реальном социальном окружении, поскольку это социально неже­лательно или небезопасно;

• создание виртуальной личности может отражать желание кон­троля над собой у пользователей с наличием ярко выраженных деструктивных желаний;

• виртуальная личность может создаваться для того, чтобы про­извести определенное впечатление на окружающих, причем в этом случае она может соответствовать существующим нормам¹¹ или,наоборот, противоречить им¹²;

• виртуальная личность может отражать желание власти [ Young К., 1996; Reid E., 1996; Suler J., 1996]¹³;

• • виртуальная «смена пола», чаще предпринимаемая мужчина­ми, чем женщинами, также мотивирована особенностями соци­ального, а не сексуального поведения: в силу значимо меньшегоколичества женщин-пользователей на них больше обращают внимание в Интернет-коммуникации, следовательно, добровольное принятие женской роли может быть отражением желания власти над другими мужчинами [Suler J., 1996; Sempsey D., 1997].

Однако создание виртуальной личности не всегда детермини­ровано некими определенными мотивами, так же как и поведение человека не всегда детерминировано его прошлым опытом. Мно­гие исследователи виртуальной коммуникации отмечают, что ос­новной причиной создания пользователями виртуальных личнос­тей может быть получение некоего нового опыта как самоценное стремление. Именно в этом контексте наиболее часто употребляет­ся определение данного вида поведения в Сети как «игры с иден­тичностью».

Анализ «поисковых» детерминант создания виртуальной лич­ности свидетельствует о том, что:

• виртуальная личность в данном случае оказывается не соот­носима ни с «идеальным», ни с «реальным» «Я»; она прежде всего выражает стремление испытать нечто, ранее не испытанное [Turkle Sh., 1996; Sempsey D., 1997];

• создание виртуальной личности в данном случае не является компенсаторным стремлением по преодолению объективных или субъективных трудностей реального общения и взаимодействия [Frindte W., Kohler Т., Schubert Т., 1998; Жинкина А. Е., 2000];

• в старшем подростковом и юношеском возрасте чаще всего виртуальная личность создается именно с целью испытать новый опыт, что может быть объяснено возрастным стремлением к само­ выражению, реализуемому через «примерку» на себя различных ролей [ЖичкинаА. Е., Белинская Е. П., 2000].

Таким образом, создание виртуальной личности может пред­ставлять собой не попытку реализации идеала «Я», не стремление компенсировать трудности в реальном общении через получение признания в виртуальной коммуникации, а отражать стремление человека к самовыражению в различных, в том числе и социально нежелательных, формах.

Итак, большинство исследователей виртуальной коммуника­ции отмечают, что между виртуальной самопрезентацией и реальной идентичностью существуют отношения взаимовлияния. Под­черкнем, что оценка потенциальных следствий этого взаимовлия­ния (психологических, социально-психологических, социальных), как и любая оценка вообще, неотделима от ценностного выбора самого исследователя. Так, например, возможность эксперимен­тирования с собственной идентичностью в Сети можно оценивать с точки зрения расширяющихся перспектив самопознания, но можно — с позиций «ухода» от реального социального взаимодей­ствия в бессознательном страхе потери самого себя. Мы же наме­ренно избегали подобных глобальных интерпретаций именно в силу их неминуемой ценностной «окраски», пытаясь лишь представить актуальные психологические исследования Интернет-идентично­сти, памятуя о классическом предупреждении Макса Вебера, со­гласно которому наука может дать ответ на все вопросы, кроме единственно важных для нас: что делать и как жить.

Итак, современные исследования виртуальной реальности как новой среды социализации значительно «перекошены» в сторону проблематики идентичности, как если бы по своему характеру данная среда была бы не столько коммуникативной, сколько «иден­тификационной».

Причины столь значительной представленности проблематики идентичности в исследованиях виртуальной реальности стоит ис­кать не в рамках самой психологии, а в более широком социокуль­турном конктесте.

Прежде всего следует иметь в виду сам факт становления ин­формационного общества. Характерные для него экономические (реструктурализация экономических ресурсов, переход к инфор­мационной экономике), политические (трансформация природы власти — от власти капитала к владению информационными кода­ми) и социальные (появление в социальном взаимодействии сете­вых форм связи, создание виртуальных образов социальных струк­тур¹⁴) изменения задают персонифицированный и интерактивный характер информации в целом.

Но сегодня это еще именно становление, собственно переход от индустриального общества к информационному, и потому субъективно для человека он представлен в определенной «разорванности» двух разных миров: реального социального бытия и бытия информационного.

Первый, социальный, мир традиционно относительно жестко объектен и структурирован, он исходно задает человеку достаточно определенные рамки для самокатегоризации, ограничивая его как социальный объект (границами пола, возраста, национальности, профессиональной принадлежности и пр.). Второй же — информа­ционный — принципиально безграничен, и, следовательно, необ­ходимым условием существования в нем является решение задачи самоопределения, поиска идентичности. В нем установление «гра­ниц Я» возможно двумя путями:

1. через перенос в виртуальное пространство уже известных и наработанных в социальном мире символов (пола, возраста и пр.),т.е. через виртуальную реконструкцию социальной идентичности;

2. через осмысление ценностных ориентиров своей деятель­ности, через формирование себя в виртуальном пространстве как активного субъекта, т.е. через виртуальную реконструкцию персо­нальной идентичности. Решение именно этой двойной задачи и позволяет человеку стать субъектом не только социального, но и информационного мира¹⁵.

Что же касается непосредственно возможности исследования взаимосвязи идентичности и самопрезентации пользователя в вир-* туальной среде, то она определяется прежде всего спецификой самой этой среды. Ведь информационное пространство в своем виртуальном выражении есть (на сегодняшний день, по крайней мере) пространство вербальное, в котором на первый план соот­ветственно выступают именно самоописания, самопрезентации. Именно информационное общество делает реальность самопре­зентации «истиной в последней инстанции», своего рода оконча-. тельной реальностью, все более транслируя этот принцип в реальное социальное взаимодействие.

Таким образом, распространение культуры виртуальной реальности заставляет современное общество все более и более структу­рироваться вокруг противостояния сетевых систем (net) и лично­сти (self), что в определенном смысле отражает противостояние процессов самопрезентации и идентичности, вновь обращая ис­следователей к данной проблематике [Castells M., 1998].

Наконец, как уже частично отмечалось нами в начале данной главы, актуализация подобного исследовательского интереса связа­на с ведущими особенностями самой культуры постмодерна. Харак­терный для нее этос незавершенности, открытости личности и, сле­довательно, выделение потенциальности как отличительной черты человеческого существования ставят для любого гуманитарного зна­ния задачу изучения не только актуального, но и возможного бытия.

В этом смысле Интернет-коммуникация оказалась технологи­ей, максимально созвучной данной культурной парадигме. Потен­циальная множественность виртуальной идентичности стала при­влекательна не только в силу меньшей объективной социальной фиксированности самопредставлений, существующих сегодня в обществе, но и в силу нового соционормативного канона челове­ка, для которого момент обретения настоящей идентичности есть момент отказа от установившегося в пользу нового. Согласно же известному замечанию, психология всегда такова, каков образ человека в культуре, и потому сегодня психологическое изучение как множественной идентичности, так и «потенциальных Я» все чаще смыкается с исследованиями виртуальной реальности. Про­блема же взаимосвязи самопрезентации и идентичности пользова­теля является лишь одним из частных выражений этой тенденции.

Рекомендуемая литература

1. Бабаева Ю.Д., Войскунский А. Е., Смыслова О. В. Интернет: воздействие на личность/уТуманитарные исследования в Интернете. М., 2000.С. 11-40.

2. Белинская Е. П., Жичкина А. Е. Современные исследования виртуальной коммуникации: проблемы, гипотезы, результатах/Образование и информационная культура. М., 2000. С. 395-431. Иванов Д. В. Критическая теория и виртуализация общества//Социологические исследования. 1999. № 1. С. 32—40.

3. Романовский Н. В. Интерфейсы социологии и киберпространства//Социологические исследования. 2000. № 1. С. 16-23. Собкин В. С., Хлебникова М. В. Старшеклассник и компьютер: проблемы социального неравенствах/Образование и информационная культура.М., 2000. С. 284-329.

4. Фриндте В., Келер Т. Публичное конструирование «Я» в опосредованном компьютерном общении//Гуманитарные исследования в Интернете М., 2000. С. 40-55. ,

1 В данном случае мы будем понимать под новой информационной средой только такую ее часть, как Интернет.

2 Интересный анализ различных аспектов виртуальной коммуникации, в час­тности ее влияния на личностные переменные, представлен в сборнике зарубеж­ных и отечественных исследователей Интернет-психологии (Гуманитарные иссле­дования в Интернете/Под ред. А. Е. Войскунского. М., 2000].

3 Войскунский А. Е. Гуманитарный Интернету/Гуманитарные исследования в' Интернете. М., 2000. С. 8.

4 Подробные обзоры современных психологических и социально-психологи­ческих исследований Интернет-коммуникации можно найти в работах: Аресто-ва О. Н., Бабанин Л. Н., Войскунский А. Е. Коммуникация в компьютерных сетях: психологические детерминанты и последствия//Вестн. МГУ. Серия 14. Психология. 1996. № 4. С. 14—20; Бабаева Ю. Д., Войскунский А. Е., Смыслова О. В. Интернет: воздействие на личность//Гуманитарные исследования в Интернете. М., 2000. С. 11—39; Шапкин С. А. Компьютерная игра: новая область психологических иссле-дований/УПсихол. журн. 1999. Т. 20. № 1. С. 86-102.

5 Напомним, что подавляющая часть пользователей Сети находится в юно­шеском и молодежном возрасте.

6 Пользователи, интересующиеся Интернетом как возможностью общения, но при этом не включающие в свою идентичность принадлежность к сетевому сообществу.

7 Пользователи, в чью идентичность включаются характеристики, отражаю­ щие принадлежность к «продвинутым» пользователям или к тому или иному сете­ вому сообществу.

8 Те, кто не идентифицируется с социальной категорией пользователей и не общается по Сети. используя Интеонет только по необходимости.

9 Очевидно, что сама по себе эта возможность не отличается от возможностей социальной принадлежности в реальном социальном окружении.

10 Необходимо отметить, что под виртуальной личностью понимаются обычно только случаи осознанного создания некоторой сетевой «персоны» — по сути, это есть максимально управляемая самопрезентация, существенно отличающаяся от реальной личности.

11 Так, «нормативная» виртуальная личность наделяется яркими позитивными атрибутами внешности, социального статуса и т.п. [Reid А., 1994].

12 Антинормативная виртуальная личность наделяется яркими негативными характеристиками. Мотив создания явно антинормативной виртуальной личнос­ ти — также манипуляция окружающими. Как правило, «плохие» виртуальные лич­ ности рассматриваются в рамках анализа девиантного поведения в Сети. Согласно этой точке зрения в виртуальной реальности люди выражают агрессивные тенден­ ции, которые в принципе для них характерны и которым особенности виртуаль­ ной реальности (анонимность и физическая недоступность) просто позволяют проявиться. Однако Дж. Сулер [Suler /., 1997J дает несколько другую трактовку влиянию анонимности на девиантное поведение. По его мнению, никто не хочет быть полностью анонимным — абсолютно невидимым, без имени, идентичности или межличностного воздействия вообще. Девиантное поведение — это способ реакции на анонимность, отражающий стремление быть замеченным, хотя бы даже в негативной форме. Соответственно «плохая» виртуальная личность пред­ ставляет собой самоопределение через противопоставление социальным нормам, аспект негативной социальной идентичности.

13 Так, например, создание мужчинами виртуальной личности женского поламожет отражать желание власти или манипуляции, поскольку под женским именем в виртуальной коммуникации значительно легче привлечь к себе внимание [Suler J., 1996].

14 Подробнее об этом см.: Иванов Д. В., 1998.

15 Неслучайно в одной из последних работ, посвященной наступающей ин­формационной эре, подчеркивается, что поиск идентичности есть столь же важ­ный источник социального развития, как и технико-экономические изменения. Символично также название одной из частей данной работы — «Власть идентич­ности» \Castetls М., 1998]