- •Ролан Барт Фрагменты речи влюбленного Сергей Зенкин. Стратегическое отступление Ролана Барта
- •Стратегическое отступление Ролана Барта
- •Фрагменты речи влюбленного
- •Как сделана эта книга
- •1. Фигуры
- •2. Порядок
- •3. Ссылки
- •Быть аскетичным
- •«Я безумен»
- •Бескожий
- •«E lucevan le stele»79
- •Восхищение
- •«Как лазурь была светла»
- •Идеи развязки
- •Градива
- •«Мы — свои собственные демоны»
- •Оцепенелый мир
- •Апельсин
- •Роман / драма
- •Единение
- •Sobria Ebrietas104
- •«Со смущенным видом»
- •Недостоверность знаков
- •Изгнание из воображаемого
- •«Изумительно!»
- •«Покажите мне, кого желать»
- •Крохотное пятнышко на носу
- •Катастрофа
- •Краснобайство
- •Последний листик
- •«Это не может продолжаться»
- •Нежность
- •Без ответа
- •Непознаваемый
- •Непристойность любви
- •Изображения
- •«В исполненном любви покое твоих рук»
- •Laetitia
- •«Из священников его никто не сопровождал»
- •Ожидание
- •Оплакиваемый?
- •Осведомитель
- •Отождествления
- •«Все земное сладострастье»
- •Невыразимая любовь
- •Любовное послание
- •Похвала слезам
- •«Что делать?»
- •«Я хочу понять»
- •Посвящение
- •Почему?
- •«Дни избранников»
- •«Когда мой палец невзначай…»
- •«Tutti sistemati»
- •«Я пропадаю, я гибну…»
- •Проступки
- •Отсутствующий
- •Ревность
- •Резонанс
- •Мысли о самоубийстве
- •Корабль-призрак
- •Темные очки
- •События, помехи, препоны
- •«Мне больно за другого»
- •Сплетня
- •Устраивать сцену
- •Тело другого
- •Любовное томление
- •Изобилие
- •«И тьма осветила тьму»
- •Любить любовь
- •Неподатливое
- •Синий фрак и желтый жилет
- •Я гнусен
- •Я люблю тебя
- •Tabula Gratulatoria
- •Выходные данные
Проступки
ПРОСТУПКИ. По тому или иному совершенно ничтожному бытовому поводу влюбленный субъект считает, что сделал что-то не так в отношении любимого существа, и испытывает из-за этого чувство вины.
1. «Едва они приехали на вокзал в ***, как он, ничего не говоря, отыскал по указателю, где должны остановиться вагоны второго класса и вагон-ресторан; но это было, казалось, столь далеко впереди, в самом конце изгибающегося перрона, что он не осмелился проявить предупредительность — уж совсем маниакальную — и проводить туда X…, чтобы там и дожидаться поезда; это, думал он, отдавало бы каким-то малодушием, угодливой подчиненностью железнодорожному коду: разглядывание указателей, боязнь опоздать, метания по вокзалу — разве не свойственна такая мания старикам, пенсионерам? А что, если он ошибается? Какое посмешище бежать по перрону, словно эти люди, что ковыляют но нему нагруженные пакетами! — И однако, так оно и произошло: поезд миновал вокзал и остановился где-то вдалеке. X… пришлось, наскоро его обняв, бегом припуститься вперед, вместе с несколькими юными курортниками в одних плавках, И все, больше он ничего не видел, разве что где-то далеко впереди маячил тупой зад последнего вагона. Никакого знака (не было такой возможности), никакого прощания. Поезд никак не трогался. Он, однако, не осмеливался сдвинуться с места, покинуть перрон, хотя оставаться там было абсолютно бесполезно. Пока поезд (с X… внутри) стоял на месте, его тоже заставляло стоять какое-то символическое принуждение (очень сильное принуждение при скудной символике). Итак, он тупо стоял не шевелясь — не видя ничего кроме далекого поезда, сам никому не видный на пустынном перроне, — и в конце концов ему уже самому стало не терпеться, когда же тронется поезд. Но уйти первым было бы проступком, который, чего доброго, долго не давал бы ему покоя.»
2. Всякая трещина в Почитании — проступок: таков закон Куртуазии. Проступок этот происходит, когда я допускаю по отношению к любимому объекту малейший жест независимости; всякий раз, когда, стремясь порвать с порабощением, я пытаюсь «взять на себя» (таков единодушный совет света), я чувствую себя виновным. И, парадоксальным образом, виновен я при этом в облегчении своего бремени, в сокращении непомерной нагрузки моего поклонения, короче, в том, что «добиваюсь успеха» (на взгляд света); в общем, меня пугает, что я оказываюсь сильным, меня делает виновным самообладание (или его простейший жест).
Куртуазия
3. Всякая боль, всякое несчастье, замечает Ницше, были фальсифицированы идеей вины, проступка: «Мы незаконно отняли у боли ее невинность». Страстная любовь (любовный дискурс) все время подпадает под эту фальсификацию. И однако в любви этой присутствует и возможность некоей невинной боли, невинного несчастья (если бы я, верный чистому Воображаемому, воспроизводил в себе только детскую диаду — страдание ребенка, разлученного с матерью); тогда бы я не трогал того, что меня терзает, и мог бы даже утвердить страдание. Такою и была бы невинность страсти: отнюдь не чистота, а просто неприятие Проступка. Влюбленный был бы невинен, как невинны садовские герои. К несчастью, его страдание обычно подстрекается его двойником — Виной: я боюсь другого «больше чем своего отца».
Ницше, Пир 181