§ 5. Специфика формирования гражданского общества в современной России

Гражданское общество в каждой стране свое, национально особенное. Германское не похоже на английское или на американское. Когда-то в предельно бюрократизированной Пруссии люди научились решать свои проблемы помимо государства — в кафе, где они собирались и разговаривали. Договаривались до чего-то. И вот Гегель, наблюдая за жизнью берлинских кофеен, ввел понятие ≪гражданское общество≫. Его, по Гегелю, образуют люди, которые не могут удовлетворить свои потребности ни в семье, ни в государстве.

Гражданское общество в России обладает особенностями. Западные представления о гражданском обществе вряд ли в полном объеме применимы к нашим реалиям. В России, в частности, мало организованных форм гражданского общества, не происходит институционализации организаций. Конечно, из того, что наша реальность не соответствует знаниям, не следует делать вывод, что реальность дурна. Следует помнить, что ни одна страна не подвергалась таким изменениям, как Россия. Много десятилетий разные ≪реформаторы≫ проводили эксперименты над людьми, которые вынужденно приспосабливались к непрерывно меняющейся действительности. Государство из лучших побуждений непрерывно творит новую реальность, создает новые законы и нормативные акты, устанавливает ограничения. Люди, успев или не успев приспособиться к предыдущим новациям, сталкиваются со следующими. Чтобы эти новации нейтрализовать,

приходится налаживать ситуативные отношения—блат, знакомство, связи вне государства, в противодействие государству и его модернизационным усилиям. Это и есть наше гражданское общество. Очень мощное — эта система пронизывает все государственно-общественные институты. В Росси и чуть ли не 350 тысяч зарегистрированных общественных организаций, участниками которых числятся миллионы людей. Правда, эти общественные организации существуют либо на западные гранты, либо чаще всего созданы государством или бизнесом для осуществления какой-нибудь коммерции. Активность бизнеса в нашей стране направлена на решение проблем бизнеса: защиту от государства, отмывание денег, улучшение собственного имиджа.

В России отсутствует противопоставления государства и общества, это одно и то же. В своем социальном развитии страна находится на той стадии, когда отделение общества от государства еще не произошло. В 90-е годы ХХ в. они пытались разделиться, но не получилось. Сейчас снова происходит их интеграция. В условиях сословной системы и корпоративного государства существовать не может. Сословная структура функционирует не по рыночным законам, а по принципам социальной справедливости, которая заключается в распределении ресурсов сообразно сословному статусу; рабочие получают (а не зарабатывают) столько-то, милиционеры — столько-то. И эта система несовместима с рынком и соответственно с классовым расслоением. Институционализированных сословий в России множество. Имеются три вида государственных гражданских служащих (федеральные, региональные и дипломатические). Есть военнослужащие (ФСБ, внутренние войска, СВР, железнодорожные войска), правоохранители —их примерно столько же разных видов, от наркополицейских до таможенников. Есть депутатская служба — это сословие институционализировано законом о статусе депутата. Есть судейские, муниципальные служащие и т. д. И даже купцы появились, предпринимателями теперь называются, причем трех гильдий: члены Союза промышленников и предпринимателей — первая, ≪Деловая Россия≫ — вторая, ≪ОПОРА≫—третья-.

Спецификой российского гражданского общества является огромное

социальное расслоение. Для его оценки во всем мире широко используется децимальный коэффициент (соотношение 10% самых богатых и 10% самых бедных). В развитых государствах самая богатая прослойка людей за последнее время резко расширилась, там просто огромное количество миллионеров. К тому же увеличилась и численность чрезвычайно высококвалифицированных наемных работников (как менеджеров, так и профессионалов), и соответственно их зарплата. Словом, там ≪высшие≫ слои составляют 12—15%, а в России всего 2—3%. У нас ситуация качественно иная, и сравнение доходов верхнего и нижнего децилей практически ничего не дает. По цедильному коэффициенту на Западе —эти 10% представляют собой сравнительно однородную группу, у которых доходы примерно одинаковы. В России же верхние 10% можно поделить на две или три категории. Действительно богатые люди —это 2—3%.

Большинство населения оказались за чертой бедности в связи реформой либерализации цен и одновременной конфискацией денежных вкладов. Государство отреагировало тем, что изменило черту бедности. Это позволило тех, кто раньше считался бедным, перевести в разряд малообеспеченных, а тех, кто оказался в состоянии глубокой нищеты, рассматривали как бедных. Но глубина бедности резко усилилась. Появились люди, которые живут в такой нищете, какая реально в Советском Союзе и массовым слоям населения не снилась: ветшает имущество, в негодность приходит бытовая техника, у людей начинает ухудшаться здоровье — а это дополнительная статья расходов. Начинайся порочный круг. Люди теряют привычные социальные контакты. Сначала им помогают из жалости. Потом они начинают надоедать и раздражать, от них шарахаются, как от заразных. После того как меняется среда общения, наступает переход ≪в другое сословие≫, начинается маргинализация, ≪опускаются руки≫. В бедности нельзя оставаться долго, в этом случае неизбежны маргинализация и переход в качественно; иную категорию—социально исключенных. Известны даже сроки, в течение которых человек скатывается на самое дно жизни: 5—7 лет. Это уже отверженные (по Виктору Гюго), в силу разных обстоятельств они

вне общества, выброшены из него. У нас это большая часть населений (около 15—17%). Количество просто бедного населения, по данным Госкомстата, составляет около 30 млн человек. В Москве таковых наберется 15%. Есть несколько характерных особенностей, одна из них — опережающая динамика ухудшения положения по отношению к остальным слоям населения. Условно говоря, в серединке нашей вертикали, на 50-м проценте населения, четверть опрошенных будет говорить, что положение улучшилось, еще четверть—что ухудшилось, а 50% —что оно осталось стабильным. Но если, к примеру, 40% в какой-то группе говорят что положение ухудшилось, 50% — что оно такое же скверное, как было, и только 10% считают, что дела у них поправились,—это и есть опережающая динамика ухудшения. По России людей, находящихся в такой ситуации, 35—38%. 20% из них безнадежно бедные, а 15—18%—вполне нормальные люди, работающие, семейные, достаточно образованные — словом, никакие не маргиналы. Стечение обстоятельств и еще неверная государственная социальная политика поставили их в такие условия.

Однако современное российское общество может адаптироваться к меняющимся условиям и прогрессивно развиваться только в том случае, если люди не исходят из убеждения, что любой незнакомый человек для них —враг. Общество с низким уровнем межличностного доверия нельзя назвать современным, его устойчивость необеспеченна я проблематична. Сама возможность существования современных экономических и политических организаций решающим образом зависит от предсказуемости и надежности социальных связей между совершенно незнакомыми людьми. Как отмечалось выше, данный феномен Дж. Коулмен назвал ≪социальным капиталом≫. По его мнению, ≪социальный капитал — это потенциал взаимного доверия и взаимопомощи, целерационально формируемый в межличностном пространстве≫. В 80-е годы ХХ в. семейственность, клиентелизм, беззаконие, неэффективная власть экономический застой подорвали доверие населения к коммунистическим режимам, но и после падения советской власти в России ситуаций мало изменилась. Если в странах Запада в середине 80-х годов 85—95% респондентов было согласно с утверждением, что ≪людям можно доверять≫ (исключение составляла Италия—около 70%, в том числе в Сицилии—более 50%), то в России в первой половине 90-х годов так пола) не более 30% опрошенных.

Перспективы развития гражданского общества: четыре сценария

Существующие сегодня в России законодательные условия трудно назвать благоприятными для развития и функционирования организаций гражданского общества. Соответственно число таких организаций невелико (около трехсот тысяч), а их влияние на социально - экономическое развитие страны незначительно. Другими словами, проблема заключается в слабости гражданского общества.

Новый политический цикл (с декабря 2007 г.) позволяет сформулировать возможные варианты развития взаимодействия государства и гражданского общества и эволюцию последнего. По мнению экспертов, реально осуществимы четыре возможных стратегии: ≪Рантье≫, ≪Мобилизация≫, ≪Инерция≫ и ≪Модернизация≫. Первая предполагает повышение благосостояния за счет продажи сырья; вторая заключается в концентрации ресурсов, получаемых из сырьевого сектора, на выбранных государством направлениях технологического развития (преимущественно в оборонном секторе); третья продолжает нынешний курс; четвертая ориентирована на вхождение России в состав стран — интеллектуальных лидеров путем создания институциональной среды и новой инфраструктуры, благоприятных для становления новой экономики. В рамках каждой из этих стратегий ситуация слабого развития гражданского общества интерпретируется и решается по-разному.

Стратегия рантье трактует проблему как недостаточный учет властью предпочтений граждан, при перераспределении государственных доходов. Иными словами, не всегда необходимую поддержку получают наиболее нуждающиеся группы и слои населения. Вероятный способ решения проблемы — развитие первичных, низовых форм демократии в форме локальных референдумов, гражданских сходов и т. п., результаты которых передаются — в условиях централизованного ≪базового≫ распределения ресурсов — на вышестоящий уровень управления для принятия перераспределительных решений. Те же механизмы могут использоваться и для усиления давления на бизнес —с целью расширить практику решения с его помощью социальных проблем населенных пунктов (≪социальная ответственность бизнеса≫). Позитивные последствия реализации данной стратегии — развитие навыков и практики местного (общественного) самоуправления. Такое развитие, однако, происходит в узкой перераспределительной сфере и не затрагивает взаимодействия граждан и власти в сфере производительной деятельности. Негативные последствия —отсутствие продуктивного обсуждения между властью и бизнес-сообществом условий ведения бизнеса.

Стратегия мобилизации трактует проблему как неготовность или нежелание граждан и бизнеса следовать указаниям государства, знающего, как улучшить ситуацию в стране. Власть не считает возможным применять прямое насилие для проведения в жизнь сформулированных установок, однако полагает, что продуктивный диалог с населением затруднит выполнение масштабных задач, которые ставит перед собой государство. Способом решения проблемы может стать политическое и экономическое давление на ≪несогласных≫ через объявление их позиций, направленных на срыв решения масштабных задач, мешающих дальнейшему прогрессу страны и возвращению ее на утраченные позиции в мире. Последствия—нарастание ≪теневых≫ издержек легитимности. Группы станут реализовывать свои интересы, не учитываемые при принятии решений в центре, частными способами, с использованием ресурсов, формально принадлежащих другим:

субъектам (государству, бизнесу). Соответственно эффективности предпринимаемых властью действий при реализации данной стратегии снижается.

В рамках инерционной стратегии слабость гражданского общества — это его неразвитость, которая и объясняет отсутствие широкого и продуктивного диалога. Вероятным способом решения будет создание сверху гражданских организаций — ≪приводных ремней≫ от государства к обществу и бизнесу, т. е. выдвигающих лишь те вопросы, которые укладываются в формируемую властью повестку дня. Возникают внешне привлекательные формы диалога, однако его содержание неадекватно интересам тех групп общества и бизнеса, которые не созданы сверху. Последствия: количество непроизводительных издержек, которые возникают в результате сопротивления нелегитимным действиям власти, не только не сокращается, но и увеличивается, поскольку появляется еще один

объект противодействия —≪приводные ремни≫.

Модернизационная стратегия исходит из недостаточной вовлеченности граждан (и бизнеса) в определение эффективных направлений экономической и социальной политики, как на федеральном, таки на региональном и местном уровнях, и недостаточной ответственности чиновников за принимаемые решения, в которых не учтены интересы граждан и бизнеса. Способом решения проблемы может стать создание нормативной базы, благоприятной для развития гражданских организаций, а также ≪обрастание≫ властных органов трехсторонними (граждане — бизнес — власть) советами и комиссиями с регламентированными процедурами учета мнений сторон в результирующих решениях. Последствия: существенное повышение легитимности власти, сокращение непроизводительных издержек противодействий принимаемым решениям, появление новых источников решения актуальных задач на всех уровнях управления.

Можно предположить, что в России отношения между государством и обществом развиваются на основе мнимого конституционализма, который является следствием несформированности устойчивых групп интересов граждан, с одной стороны, а с другой — неспособностью или нежеланием правящей элиты создать новые ≪правила игры≫ в качестве обязательных

для всех групп, включая самих себя. Пока же государство в лице бюрократии не стремится к самоограничению и поощрению самодеятельности граждан. Это проявляется в проводимой экономической, социальной, культурной политике. Процесс вхождения личности в новые социальные связи, включения и обособления ее сопровождаются распознанием позитивной и негативной направленности действий других индивидов, выяснением степени близости или удаленности их социальной позиции от той, которая признается своей. Так, индивид устанавливает свою политическую идентичность, осваивает собственную политическую позицию. На основе этой позиции он взаимодействует с обществом, государством. В российском обществе позиции большинства остаются размытыми, не выходят за пределы первичных связей в семье, с родственниками. Иные социальные взаимодействия неустойчивы.

Однако очевидно, что развитая система влиятельных организаций гражданского общества — позитивный фактор социально-экономического развития страны. Эти организации оказывают гражданам ряд значимых услуг (благотворительность, образование и т.п.), реализуют обратную связь в отношениях между властью и обществом, увеличивают переговорную силу граждан в конфликтах с чиновниками и бизнесом. Демократически избираемая и подотчетная обществу власть понимает преимущества широкой системы гражданских организаций и содействует их развитию и функционированию, воспринимая их действия как горькое, но полезное лекарство.