25 Декабря 1991 года Президент ссср издал Указ о сложении с себя полномочий в связи с прекращением существования государства.

Если до декабря 1991 года мы говорим о конституционном развитии России вместе с конституционным развитием СССР, то после декабря 1991 года начинается период самостоятельного конституционного развития. Нельзя сказать, что оно не началось до этого. В Конституцию РСФСР 1978 года к этому моменту уже было внесено много изменений. И на протяжении следующих двух лет вносилось много изменений, изменивших многие принципы советского устройства государства. Был введен в Конституцию принцип разделения властей, принцип правового государства, многообразие форм собственности и т.д. Эти принципы уже стали предопределять самостоятельное развитие. После 1991 года одним из острых вопросов стало развитие территориального устройства, а вслед за этим развитие формы правления, или конфликт между Президентом и Парламентом.

В части развития федеративной республики многие автономные республики, пользуясь неопределенность своего статуса в рамках СССР, заявили о государственном суверенитете и о выходе из состава СССР вслед за союзными республиками. Возникла угроза, что также как развалился СССР, может развалиться РФ. И в качестве меры, направленной на предотвращение этого развала был заключен Федеративный договор от 31 марта 1992 года. Значение этого договора не столь однозначное, потому что он не создавал нового федеративного устройства, хотя существенно реформировал существовавшее до него. Те территориальные единицы, которые ранее имели статус административно-территориальных единиц, они получили статус субъекта Федерации. Например, город Санкт-Петербург, существовавший как административно-территориальная единица, с принятием Федеративного договора, стал субъектом Федерации. Федеративный договор заложил основы для федеративного устройства, определенного позднее Конституцией 1993 года. Но Федеративный договор некоторые вопросы этого устройства регулировал иначе, чем Конституция РФ. В этом смысле, его содержание лишь отчасти предопределило черты, которые в последствие были отражены в Конституции.

Вторая проблема касалась столкновения между Парламентом, Верховным Советом и президентом. Можно сказать, что, в целом, ВС пытался установить парламентскую республику, при этом, аргументом были те традиции, которые сохранились с советского времени. Аргументы о верховенстве представительных органов и необходимости сосредоточения основной власти государства в руках Парламента. Со стороны Президента же пытались оперировать к другим традициям, которые существовали де-факто в политической системе государства, традиция единоначалия и отстаивался вариант президентской республики. Парламент пытался подчинить себе процесс формирования Правительства и процесс контроля за политикой Правительства. Президент пытался установить собственное полномочие по формированию и контролю за деятельностью Правительства. Все эти споры имели в некоторых случаях вполне правовую форму, в частности, при попытке ВС контролировать назначение определенных руководителей органов исполнительной власти, КС признал ответствующее решение ВС не соответствующим Конституции и нарушающим принцип разделения властей. Но КС выполнить роль посредника между законодательной властью и Президентом, в целом, не удалось. И закончилось это все расстрелом Парламента в октябре 1993 года после издания Указа о поэтапной конституционной реформе, изданного 21 сентября 1993 года. Указ №1400.Пытаются доказать правомерной действия Президента в 1993 году, но эта задача невыполнимая, потому что Президент действовал за пределами своих полномочий, это было явное нарушение Конституции. Указ был издан 21 сентября, в тот же день, КС, собравшись на экстренное заседание, признал Указ не соответствующим Конституции, но это никак не повлияло на действие этого Указа. Указ продолжал исполняться. Причем для исполнения этого Указа потребовалось ввести танки в Москву.

Те события, которые происходили 3-4 октября в Белом Доме, его тогда занимал ВС, их в каких-то юридических терминах, обозначить иначе как государственный переворот нельзя. По сути дела это было явное нарушение Конституции, был сом того конституционного строя, который юридически существовал в этот момент. Оправдывалось это политическими доводами, идеями о том, что ВС пытается восстановить советскую власть, строй, а демократические силы требуют перемен. Политически эти аргументы имели под собой основание ,потому что ВС не слишком активно поддерживал работу над проектом новой Конституции, но одновременно это все оправдывает целесообразностью те действия, которые были явно лишены правового основания. Указ № 1400 приостанавливал действие Конституции, он приостанавливал деятельность всех органов государства, избранных в соответствии с Конституцией 1978 года. Указ, изданный месяцем спустя, Указ от 7 октября 1993 года приостановил деятельность КС.

То, что происходило в последующие месяцы, оно мало укладывается в юридические рамки. Это касается, в том числе, и процедуры принятия Конституции 1993 года.

Конституцию, в соответствии с действовавшим на тот момент порядком, нельзя было принимать на референдуме. Допустим, эту норму можно было обойти, мотивировав необходимостью непосредственной реализации учредительной власти народа, прямым обращением к народному суверенитету. Но если говорить о юридическом оформлении процедуры реализации народной власти, народной воли, то она предполагала соблюдение процедуры проведения референдума в соответствии с действующим на тот момент законодательством о референдуме. А действующий закон РСФРС предусматривал, что для того чтобы решение на референдуме было принято, необходимо, чтобы за него проголосовало более 50% от общего количества зарегистрированных избирателей. Тогда общество не было консолидировано в отношении поддержки президента и проекта Конституции. Было понятно, что это требование закона о проведении референдума выполнить, скорее всего, не удастся. Для того чтобы обойти эту процедуру, было объявлено, что Конституция принимается всенародным голосованием. Процедура всенародного голосования отличается от процедуры народного референдума тем, что состоявшимся такое голосование будет при условии, если в нем примет участие более 50% избирателей, а решение будет принято, если в нем более 50% избирателей, принявших участие в голосовании, проголосуют за предложенный проект Конституции. Поэтому наша Конституция не принята на референдуме, она принята всенародным голосованием.

Всенародное голосование было проведено 12 декабря 1993 года. Положение о всенародном голосовании было утверждено Указом Президента. И вместе с голосованием по проекту Конституции проходили выборы в первый состав ГД. Фактически это было издание органа, который к тому моменту юридически не существовал. Конституция еще не ступила в силу, она существовала как проект, а уже было организовано избрание органа, предусмотренного этой Конституции. Это еще одна странность.

То, что касается результатов, то приняли участие в референдуме 54, 79% избирателей, из них 58, 42% проголосовали за проект Конституции. Чтобы показать насколько это все было не очень правильно, Белов привел пример. Его друг голосовал за Конституцию трижды в разных регионах. Эти 58, 5% - они не совсем настоящие. Тем не менее было признано, что всенародное голосование состоялось и что Конституция утверждена.

Политически можно говорить, что все эти обстоятельства, связанные с принятием Конституции, они особого значения не имеют, коль скоро принятая Конституция не встретила особого сопротивления. Условно говоря, общество приняло ту Конституцию, которая была одобрена всенародном голосованием. Вопрос о соблюдении процедуры создается вопросом для общеюридических рассуждений, но не вопросов практической проблематики.

Правопреемство имеет два аспекта. Тот аспект, о котором мы говорили в прошлый раз – он связан с международным правом, он касается внешнего правопреемства, правопреемства тех прав и обязанностей, которые Россия и СССР имеют в отношение зарубежных государств.

Внутреннее правопреемство – больше предмет конституционного права, потому что именно в части перехода от старого государственного устройства к новому, предполагается сохранение определенных правовых институтов, государственных институтов, определенное их продолжение, сохранение.

В первую очередь, это сохранение тех правовых актов, которые были изданы до Конституции 1993 года. 2 раздел Конституции говорит о судьбе государственных органов, которые были сформированы до Конституции, также правовых актов, которые были изданы до Конституции. То, что касается государственных органов, по сути дела, это имело отношение только к Президенту. Президент был издан в 1991 году, но по Конституции 1993 года он приобрел все те полномочия, весь тот статус, который предполагался в соответствии с положениями новой Конституции. Некоторые органы сохранили свой статус, но это не касалось высших органов государственной власти, кроме судов. Суды сохранили свой статус, в частности, КС, деятельность которого была приостановлена 7 октября 1993 года. Он продолжил свою деятельность в 1994 году с новыми полномочиями, в соответствии с новой Конституции, в соответствии с новым законом. Что касается правовых актов, то была установлена общая норма о том, что все акты СССР и РСФСР сохраняют свою силу на территории РФ в той части, в которой они не противоречат Конституции и законам, изданным после 1993 года. Вопрос остается, насколько применимы акты, изданные до Конституции с новой правовой системой, с новыми принципами. Поскольку здесь требуется компромисс между необходимостью установить новую правовую систему и необходимостью постоянного регулирования общественных отношений, по сути дела было выбрано наименьшее зло: сохраняют силу все акты до тех пор, пока они не будут заменены новыми. В части действия и не противоречия Конституции, это касается именно содержания, не процедуры принятия. По Конституции СССР не требовалось обязательного опубликования НПА. Но попытки оспаривания действия НПА СССР на несоответствие Конституции, т.к. они не были опубликованы, все эти попытки успеха не имели. Общая правовая позиция, которой следуют все суды, предполагает, что если закон по содержанию не противоречит Конституции или новым НПА, то он сохраняет силу.

Это сохранение силы прежних НПА подчеркивает определенную взаимосвязь, определенную преемственность между прежним государством и новым государством. Конечно, в отношении актов СССР это касается всех союзных республик. Если в международном правопреемстве мы заняли место СССР, то в части действия НПА каждая из бывших союзных республик может признавать право законодательства бывшего СССР.

Законодательство ладно, это касается в том числе и международных договоров, которыми был связан СССР. Многие бывшие республики СССР посчитали, что в этой части законы о ратификации, в частности, Пактов 1966 года о правах человека, они продолжают связывать все бывшие республики, т.е. являются частью того права, которое было унаследовано от СССР. В этом отношении сохраняется правопреемство, сохраняется та правовая система, которая была в СССР. Она предполагает сохранение силы прежних правовых актов.

Подводя общую черту, можно сказать, что в отношении СССР РФ является одним из государств-правопреемников, основным правопреемником, при этом РФ является государством-продолжателем РСФСР. Государством-продолжателем в той части, в которой предполагается сохранение той же самой государственности, тех же самых государственных институтов и тех НПА, которые действовали в СССР.

Мы можем говорить о том, что мы живем в государстве, которое было создано как юридический субъект в 1918 году и продолжает существовать по сегодняшний день.

То, что касается последней части, последнего вопроса об особенностях конституционного развития РФ, Белов несколько слов должен сказать об особенностях конституционного развития после 1993 года.

Нужно сказать, что сама Конституция, она предполагала установления новых принципов, новой системы государственных органов. она требовала изменения всего устройства государства. Но это устройство государства не могло быть изменено сразу. Изменения, которые требовались для воплощения конституционных принципов, сильно растянулись во времени и некоторые изменения по воплощению конституционных принципов продолжаются до сих пор.

Принято говорить о некоторых направления реформ в РФ. Например, долго говорилось и продолжает говорить о судебной реформе. Советские суды были организованы на иных принципах, иных началах, нежели этого требует действующая Конституция. Судебная реформа предполагает установления новой системы судов, новых условий и правил их деятельности.

В процессе развития конституционных положений, можно к каждой реформе выявлять определенные этапы развития.

В частности, судебная реформа на 1 этапе предполагала закрепления максимальной независимости судей, эта максимальная независимость обернулась не только положительными последствиями. В определенных ситуациях, к сожалению, приходится констатировать, что суды воспользовались независимостью для того чтобы творить произвол. И примерно через 7-8 лет произошло продолжение судебной реформы, связанное с выбором правильной степени независимости судов, с учетом всех традиций и особенностей в РФ. В 2001-2002 году была создана система дисциплинарной ответственности судей. То, без чего российская судебная система существовать не может. Были созданы органы судейского сообщества. В целом, это было новым этапом судебной реформы.

Примерно такой же характер носила реформа местного самоуправления. С 1993 года было принято, как минимум, 3 глобальных изменения в правовых условиях функционирования местного самоуправления. Сначала в 1995 году, потом в 1999 году, наконец в 2003 году. Эти реформы местного самоуправления потребовали существенных изменений в структуре органов местного самоуправления, механизмов осуществления местного самоуправления. Это вопрос развития конституционных принципов: независимости местного самоуправления с одной стороны и выполнения публичных функций, с другой.

Очередным направлением уже в 2000-х гг. стала административная реформа. С административной реформой все оказалось сложнее, чем с другими реформами. Она потребовала изменения принципиальных основ деятельности исполнительной власти, а исполнительная власть по разным причинам довольно трудно поддается реформированию. Сам факт того, что государство решилось начинать административную реформу практически через 10 лет после принятия Конституции (с 2001 года начались первые шаги, а официально реформа была объявлена в 2003 году) уже показывает сложность этой задачи. Многие конституционные принципы не воплощены в административном праве до сих пор. В этом отношении административная реформа еще только имеет будущей целью воплотить все конституционные принципы.

Можно говорить о реформировании избирательного законодательства. Избирательное право с 1993 года пережило, как минимум, 5 глобальных реформ. настолько радикальных, что, по сути дела, менялись не какие-то детали организации выборов, но и менялись принципы подготовки и проведения выборов.

Наверное, перечень этих реформ можно продолжать. Достаточно много направлений, многие остаются незавершенными. У каких-то реформ пытаются поставить точку, но потом оказывается, что это не точка, а запятая. В частности, что касается федерализма – продолжают и продолжают разграничивать предметы ведения между РФ и субъектами, продолжают устанавливать новые правила и условия создания и деятельности органов власти субъектов федерации. КС это оценивает. О федерализме мы будем подробнее говорить.

Но общая мысль: Конституция предполагала настолько радикальное реформирование всей правовой и государственной системы, что это задача, которая не могла быть выполнена в течение нескольких лет, и, видимо, она не может быть выполнена в течение нескольких десятилетий. Это вопрос, который будет стоять на повестке дня еще много лет. Это постоянно продолжение реформ – это попытки наконец воплотить в жизнь те принципы, которые в Конституции заложены.

В чем то, особенно в части формальных институтов, Конституция уже вроде бы исполнена и обеспечена действующим законодательством, в чем то, и особенно это касается содержательного воплощения конституционных принципов, ей еще очень далеко до реального воплощения в жизнь.

При этом, некоторые вещи настолько с трудом поддаются изменению, что невольно задумываешься, насколько в принципе возможно изменение сейчас, насколько возможно изменение сознания тех людей, которые юридическое образование получили в СССР, кто мыслит теми категориями, теми понятиями.

Хотя бы взять такой, казалось бы, достаточно формализованный институт как конституционный контроль и деятельность КС. Да, КС создали, да он вынес уже более 6000 решений и многие решения очень прогрессивны, но вопрос, насколько суды готовы следовать этим решениям, насколько суды готовы пересматривать дела по итогам признания закона несоответствующим Конституции. Споры между высшими судебными инстанциями продолжаются. это прост освидетельствует о том, что КС пока еще не врос, не укоренился в правовой системе РФ, несмотря на то, что он просуществовал уже более 20 лет. Соответственно, другие институты, другие принципы, установленные Конституцией 1993 года, они продолжают искать формы своего воплощения в законодательстве и практике государственных органов.

В рамках КП РФ эта тема обозначается как Основы конституционного строя.

Когда писали Конституцию, нужно было как-то обозначить основные правовые принципы, выделенные в 1 главу. И было придумано понятие основ конституционного строя.

Позднее, после вступления Конституции в силу, были попытки обосновать необходимость существования особого понятия «основы конституционного строя». Кстати, А. Г. Румянцев даже написал монографию, пытаясь определить понятия.

Сегодня вряд ли имеет смысл говорить о каком-то особом понятии основ конституционного строя. Мы будем говорить о принципах, тех принципах, которые характерны для конституционного устройства большинства государств, имеющих Конституции. И тех принципах, которые установлены в Конституции РФ и предусмотренных как общие требование к осуществлению государственной власти российской государственности.

Основы конституционного строя (далее – ОКС) особо выделены в Конституции РФ, 16 стать Конституции говорит, что все остальные положения Конституции должны соответствовать ОКС. Не нужно это положение Конституции воспринимать как выделяющие, некую особую юридическую силу. Скорее, руководствуясь презумпцией внутренней непротиворечивости Конституции, мы должны понимать, что все прочие положения должны толковаться с учетом принципов, с учетом тех основных и базовых положений, которые сформулированы в 1 главе Конституции. Когда мы обсуждаем принципы конституционного государства, мы говорим о самых общих основах конституционного строя.

Нужно сказать, что эти принципы, во-первых, сформулированы абстрактно, во-вторых, они адресованы государству. Бывает так, что раскрывая содержание основ конституционного строя, основных принципов, невольно скатываются в обсуждения прав граждан, якобы содержащих эти принципы. Это неправильно. Светское государство – это не свобода вероисповедания. Может быть, в какой-то части, свобода вероисповедания – это часть принципа светского государства, но, в целом, принцип светского государства – это требование к организации государства, к деятельности государственных органов. Это требование не сводится к тем правам, которые государству предоставляют граждане. Когда мы говорим о принципах, мы не говорим об отдельных субъективных правах, а мы рассуждаем о тех общих требованиях, которые предъявляются к устройству государства.

Мы будем говорить о трёх группах принципов: 1 группа – это принципы взаимодействия государства и иных общественных институтов. Взаимодействие государства с обществом не совсем точно, потому что государство – часть общественной организации. Государство взаимодействует с разными социальными институтами, но само по себе, оно тоже представляет социальный институт. Поэтому 1 группа принципов предполагает некое общее положение государства в обществе, некие общие требования о позиционировании государства в обществе. В этом отношении, эти общие принципы, они касаются именно внешнего взаимодействия государства и общественных институтов.

2 группа принципов касается внутреннего устройства государства, требований к организации государственной власти или механизмам осуществления государственной власти. Например, принцип разделения властей. Понятно, что речь идет именно о внутренних требованиях к самой системе государственных органов, но никак не внешних отношениях с участием государства.

3 группа принципов. Её выделять не столь осмысленно как первые две группы. Но с точки зрения общей правовой системы это необходимо. Третья группа принципов касается требований, предъявляемых к организации и функционированию правовой системы. В какой-то части влияние государства на правовую систему, в какой-то части требование к тем правовым актам, которые издает государство, в какой-то части механизм действия этих правовых актов. Требования к организации правовой системы и влияние государства на правовую систему.

Об этих трех группах принципов мы и будем говорить.

Первый принцип, о котором мы должны поговорить – принцип демократического государства. Принцип достаточно сложный по своему содержанию. В нём есть какое-то неуловимое содержание, потому что многие думают, что понимают, что такое демократия. На самом деле представление о демократическом государстве могут достаточно сильно различаться и найти что-то среднее, некое общее представление о демократическом устройстве достаточно сложно. Демократию в большинстве учебников по КП называют политическим режимом. Белова такая позиция категорически не нравится, потому что политический режим – не правовая категория, она дает характеристику государству, но вовсе не юридическую. Кроме того, характеристика демократического государства как политического режима с трудом может быть оценена как правовой принцип, как правовое требование, предъявляемое к государству. Разговоры о политическом режиме нужно оставить политологам, философам, социологам, но никак не считать это частью правовой теории государства. Эти возражения лучше всего демонстрирует вопрос о том, можем ли мы сегодня юридическими средствами определить, какой у нас с вами политический режим государства. Если говорить о правовой характеристике, это сделать сложна. Те требования, которые касаются определения типа политического режима, они лежат в области оценки реальных политических отношений, а не в области требований к организации власти. Хотя в каком то смысле здесь есть определенная условность, потому что те требования, о которых мы будем говорить, они не носят строго формального и институционального характера. Они не касаются только организации государства, они касаются и механизма осуществления государственной власти.

В Конституции РФ принцип демократического государства упоминается в 1 статье, указывая, что РФ – демократическое государство. Но по сути, он раскрывается в 3 статье Конституции, где говорится о том, что народ является носителем и источником власти в РФ, вся власть принадлежит народу и осуществляется либо им непосредственно, либо от его имени.

Определяя юридическое содержание принципа демократического государства, акцент нужно делать на том источнике государственной власти, на который опирается вся система правовых актов, регулирующих и положение государства, и механизма осуществления государственной власти. Исторически можно выделить два источника легитимации. С точки зрения политологии, источников легитимации больше, но с точки зрения формальной легитимации, их всегда было два. Точнее, сначала был один, потом другой. Либо правитель, либо государство, органы получают свою власть в результате божественного помазания, передачи власти, некого вмешательства сверхъестественных сил. Сама власть имеет опору вне общества и вне общественных институтов, либо государственная власть упирается на народную волю, на народный суверенитет и имеет своим источником власть народа.

Этот принцип самый основной, самый ключевой, самый базовый для всего конституционного строя. Но он, в отличие от всех остальных принципов, не может никак быть обоснован юридически. Почему власть принадлежит народу? Мы не можем ни из чего логически вывести. Это данность, это аксиома, это точка отсчета, от которой строятся все остальные конституционные принципы. Принцип народного суверенитета – он ключевой и базовый, самый основной принцип устройства государства. Если говорить чуть более подробно о его содержании, то мы можем констатировать, что принцип народного суверенитета (=принцип демократического государства) указывает на необходимость осуществления государственной власти от имени народа и в его интересах. Народ – носитель власти и высший критерий осуществления этой власти, правомерно либо неправомерно. Если власть осуществляется по воли народа, она имеет юридическую основу, если нет – она такой основы лишена.

Довольно интересное общетеоретическое замечание сделал КС в Постановлении №7-П. Он указал на то, что власть принадлежит народу и никогда не может от него быть отчуждена. Субъект (носитель власти), он всегда остается неизменным. Но государство и государственные органы, институты государства получают от народа право на осуществление власти на определенный период, в определенных пределах, четко сформулированные полномочия государственных органов определяют, в каком объеме народ предоставляет государственным органам возможность осуществления власти от его имени. В этом отношении все, что дальше происходит, оно опирается на идею народного суверенитета.

Выводы, которые можно сделать: предполагается, что любые иные источники власти, конкурирующие с народным суверенитетом, с народной волей, они не имеют никаких оснований для существования. Принцип народного суверенитета, он аксиоматичен. он существует в общественном сознании, более того, в общественном сознании он существует со времен Великой французской революции, со времен секуляризации и общества, и государства. И этот институт, этот принцип, он до определенных пределов связан с содержанием именно государственных форм, он связан не столько с государством, сколько с обществом, с особенностями менталитета, с особенностями культуры, которая существует в обществе. он предполагает, что в той части, в которой он существует как аксиоматичное положение, он не нуждается в обосновании, он существует априори.

Проблема, которая касается механизма осуществления народного суверенитета, это вопрос о том, как именно власть должна осуществляться от имени и в интересах народа. Всеобщая декларация прав человека гласит, что воля народа должна быть основой власти правительства. Эта формулировка заставляет задуматься о том, действительно ли именно воля должна быть основой власти правительства. Когда мы говорим о воле, мы можем в качестве альтернативы предположить, что государство должно руководствоваться не волей граждан, а их интересами. Воля граждан с их интересами зачастую не совпадает, у граждан представление о своих интересах зачастую искаженны. В силу недостатка информации, профессиональной подготовки, граждане зачастую не могут определить, что именно соответствует их интересам. Идея того, что государственные органы должны решать за граждан, соответствует то или иное решение их интересам или нет, она способно уничтожить основу самого принципа народного суверенитета. Вопрос довольно сложный, и волю граждан выявить достаточно проблематично, об этом ещё Ж.-Ж. Руссо писал. Механизм реализации отчасти определяет содержание самого принципа. Если мы не можем в реальности выделить народную волю, в силу того, что народ – коллективный субъект, а воля есть нечто сугубо субъективное, персональное, личное и индивидуальное. Мы не можем, соответственно, вычленить волю, следовательно, вынуждены руководствоваться интересами. Эта логика, которая в целом, достаточно порочна и глобально опровергается путем развития новых инструментов и институтов, в частности, партийные выборы, пропорциональные выборы, позволяющие гражданам выбирать конкретную политическую программу, конкретное направление развития государства, это один из элементов проявления народной воли в части выбора определенных государственных решений, хотя бы того общего.

Конечно, остается много споров, много неопределенностей в отношении того, как именно должен работать механизм осуществления народного суверенитета, как именно воля народа может становиться основой власти правительства.

Как мы видим на этой карте, практически все государства мира считают необходимым провозглашать народную волю, народный суверенитет в качестве основы власти государства. Развитые страны: государства Европы, Северная Корея, Китай и США – все исходят из того, что народная воля должна быть основой правительства. Формальный источник легитимации в религиозном качестве существует только в некоторых авторитарных и сугубо религиозных государствах, как правило, в монархиях. Их количество не велико. Во всем мире считают, что воля и интересы народа – основа власти правительства, это то, что должно воплощаться в политике. Если в Китае, например, принцип императивного мандата считается обеспечивающим возможность избирателей влиять на принятие решений депутатом, т.е. если депутат не выполняет наказы своих избирателей, то его можно отозвать, то в других странах, например в странах Европы, императивный мандат считается категорически недопустимым, поскольку он позволяет манипулировать и ставить депутата в зависимость от некоторых, в т.ч. партийных структур.

Мы можем говорить, что не сегодня в мировом масштабе именно принцип демократического устройства остается доминирующим.

Когда речь заходит о другом аспекте, о другом проявлении принципа народного суверенитета. Ведь, когда мы говорим о том, что есть народ, а есть государство. Народ предоставляет право государству на осуществление власти от его имени. А государство может, получив эту власть, забыть про народ. В этом случае может возникнуть ситуация, когда деятельность государства будет лишена необходимого правового основания. Это можно формально констатировать, но легче от этого не станет. Вопрос: как в этом случае может быть защищен народный суверенитет и вправе ли народ устроить восстание?

Этот вопрос опасен с политической точки зрения, он сложен с точки зрения теории КП, теории государства. Поскольку вопрос о том, как именно должен реализовываться, как именно должен воплощаться народный суверенитет, он может подниматься только в контексте определенных институциональных форм. В 18 веке можно было говорить про право народа на учреждение нового правительства. Это Декларация независимости. То есть документ, где вновь образуемое государство пытается обосновать своё право на освобождение от власти прежнего государства, от власти Английской Короны.

Декларация прав человека и гражданина, принятая в годы Великой французской революции, тоже упоминает право народа на восстание, но уже в несколько менее категоричной форме, более декларативно. Если в первой декларации речь идет о праве изменить или упразднить государство, если там речь идет о праве учредить новое правительство. То во второй декларации речь идет об абстрактной обязанности восстать против правительства. Естественно, это вопросы, которые имеют очень политически большую опасность, и со времен Великой французской революции в документах конституционного уровня редко упоминается такое право, как право на свержение власти.

В Конституции РФ не говорится о праве на восстание и праве на свержение власти, правда говорится о том, что захват и присвоение власти преследуется по закону. Но получается, что сама власть должна преследовать себя за захват этой самой власти. В общем, не очень реальная ситуация.

В каком-то более усредненном виде Конституция Мексиканских Соединенных Штатов 1917 года предусматривала, что Конституция учреждается народом. Если она будет неправомерна изменена, если власть будет захвачена, то когда-нибудь власть вернется на правовые основы, власть вернется народу и он восстановит действие Конституции. Здесь, скорее, общий механизм без средств его воплощения.

Если бы эти вопросы были абстрактны или они оставались формой анализа исторических ситуаций, то не имело бы смысла про них сегодня рассуждать. Но сегодня в практике многих государств мы видим ситуации, когда необходима реализация народного суверенитета, будь то свержение правительства, либо установление нового государства, в частности путем отсоединения части государства от других частей. В отношении того, что касается свержения правительств, мы непосредственно наблюдаем во многих регионах мира сегодня. Происходят те события, которые юридически можно объяснить только как непосредственная реализация власти граждан, непосредственный захват власти народом путем свержения того правительства, которое лишилось права на осуществление властных полномочий ввиду того, что вышла за пределы прав, предоставленных народом. Мы видели и цветные революции на пространстве бывшего СССР, мы видели недавние события Северной Африки. Эти ситуации ставят вопрос о пределах и возможностях народа реализовать свою непосредственно принадлежащую ему власть, т.е. реализовать свой суверенитет.

Если бы речь шла о самом праве как таковом, наверное, большой проблемы бы и не было. В конце концов, и Косово, и Южная Осетия, и Абхазия как национальности, как определенная социальная группа могли сформировать новое государство. Есть с т.з. международного права необходимость балансировать право наций на самоопределение и неприкосновенность существующих границ государств, но, в целом, с т.з. конституционного устройства, здесь проявляется акт непосредственной реализации народом принадлежащей ему власти. Другой вопрос, как это делается. Вопрос о механизмах осуществления. Здесь говорить о том, что ситуация видится однозначно и беспроблемно, говорить не приходится. Если оставить в сторону политические аспекты этих процессов, то мы должны проанализировать, столкнуться с проблемой того, а как именно народ может реализовать принадлежащую ему власть. Как именно технически он может выразить свою волю на свержение одного правительства и на установление нового государственного строя, на создания нового государства путем отделения прежнего государства и т.д. В политической практике существует много примеров, как просто толпа, выходя на улицу, начинала громить государственные учреждения и создавалась видимость, создавался эффект, что эта толпа и есть народ, который требует реализацию своей власти. Но примеры в меньшей степени африканских государств, и в большей степени государств Европы, Грузии, Киргизии показывали, что пренебрежение механизмом выражения народной воли в том институционализированном правом виде, как, например, выборы или референдум. Обход этих процедур, он в реальности уничтожает само право как таковое. Реализация с помощью толпы не позволяет говорить о том, что механизм реализации самого права народа на восстание, на создание нового государство, он сколько-нибудь юридически значим. Потому что соблюдение процедур, пусть есть проблемы с подсчетом голосов, с определением достоверных результатов, пусть эти проблемы ставят под сомнение результативность, но они позволяют определить четкие рамки, при которых волеизъявление может считаться всеобщим, сделанным свободно принимающим решение каждым конкретным гражданином, в частности, механизм тайного голосования придуман не случайно. Именно голосование тайное обеспечивает возможность свободного принятия решений, в отличие от толпы, которая громит, где каждый конкретный участник мало что может в реальности сделать.

Вопрос ценности механизмов демократических процедур реализации народного суверенитет во многом предопределяет пределы осуществления этого самого народного суверенитета. И, конечно, никогда вопросы реализации этих процедур, этого права народа, никогда они не будут свободны от политических элементов. Рассуждая с т.з . права, механизмы осуществления настолько значимы, настолько важны, что они предопределяют саму возможность реализации соответствующего права.

Второй принцип, про который мы должны поговорить, это принципы, закрепленные во многих Конституциях и принципы, касающиеся содержания экономической политики государства или роли государства в экономике.

Конституция РФ в этой части страдает определенным наследием марксистско-ленинской идеологии, в частности, вопрос форм собственности многими зарубежными экспертами критиковался еще в момент обсуждения проекта Конституции, потому что форма собственности – понятии не юридические. Могут быть разные собственники, но собственность – она одинаковая. Мы же живем в государстве, которое уже вроде 20 лет не советское, но в котором советское сознание, советские принципы общественного устройства продолжают играть очень важную роль. В частности, это касается вопросов собственности и вопросов необходимости закрепления на конституционном уровне гарантий равенства форм собственности. Почему это необходимо? Потому что во многих западных Конституциях, и Конституции США про такой принцип не могут и подумать. В общем, скорее, структура экономики, история развития предопределяет установление правовых гарантий равенства форм собственности. Если в Западной Европе априори существовала частная собственность, а государственная возникла только как необходимость обеспечения публичных функций государства материальными ресурсами, то в нашей стране все наоборот. Наша частная собственность существует в виде приватизированной ранее государственной собственности. В этом смысле, экономические отношения в нашей стране искажены тем экономическим строем, который существовал в нашей стране в советское время. именно в этом отношении необходимо установление гарантий защиты форм собственности. Что частная собственность, она не ущербная, не второстепенная, а одинаковая по сравнению с государственной и иными формами собственности, как бы она не ущемлялась прежде.

При этом, мы должны понимать, что сам принцип, закрепленный в Конституции РФ в 8 статье в отношении равенства форм собственности, в отношении того, как государство должно относиться к разным видам, формам собственности, он предполагает, что со стороны государства должна осуществляться политика, должны обеспечиваться правовые гарантии защиты частной собственности, должна защищаться сама идея разных форм собственности и многоукладной экономики, т.е. экономики, построенной на значительной роли частного капитала, частной собственности в экономических отношениях.

При этом, гарантии признания со стороны государства того, что частная собственность существует и того, что может осуществляться частная деятельность частных лиц, частных субъектов, этих гарантий по большому счету недостаточно. Нужно, чтобы государство более четко осознавало и понимало пределы своего участия в экономике. Это уже раскрывается не только принципами многообразия и равенства форм собственности, но и другими частями 8 статьи Конституции РФ. В частности, свобода экономической деятельности, поддержка конкуренции предъявляют государству определенные требования о том, чтобы государство не только признавало возможность существования экономических (частных) субъектов, но и государство воздерживалось от каких-либо действий, которые потенциально могли бы составить угрозу в развитии частного сектора экономики.

Угроза со стороны государства может исходить в двух формах. Во-первых, государство обладает властными полномочиями. Обладая властными полномочиями, оно может использовать эти властные полномочия для того чтобы ограничить свободу экономической деятельности, для того чтобы для самого себя установить, например, какие-то преимущества в отношении собственной экономической деятельности.

В современной экономике государство играет две роли. Во-первых, в качестве властного субъекта, во-вторых, осуществляя экономическую (хозяйственную) деятельность, выступая хозяйствующим субъектом. В этом отношении государство должно строго следить за тем, чтобы одна форма участия государства никак не мешала, никак не влияла на другую форму участия государства. Не мешала не самому государству, а не мешала гражданам, не мешала частным лицам, частным организациям в осуществлении экономической деятельности. Государство не должно для своих предприятий, для своих экономических субъектов создавать какие-то конкурентные преимущества путем установления властными актами ограничения конкуренции в пользу собственных экономических агентов. В этом отношении государство ограничено непосредственно нормами закона «О защите конкуренции», а эти нормы конкретизируют и детализируют общие требования Конституции.

Помимо того, что государство может действовать именно в качестве властного субъекта, оно может ограничивать конкуренцию экономическими средствами. Если первый тезис, о запрете властного вмешательства в свободу конкуренции, он еще более менее очевиден и общепризнан, то второй тезис вызывает много споров, сомнений, особенно, если его радикально формулировать и последовательно отстаивать. Смысл этого тезиса в том, что государство выполняет некие функции хозяйствующего субъекта, государство выступает в экономике как лицо, ведущее экономическую деятельность наряду с частными лицами. Создаются государственные предприятия, государство создает их в разных организационно-правовых формах, но суть от этого не меняется. Государство ведет деятельность, которая приносит ему прибыль. С точки зрения логики многих, в т.ч. чиновников, государство должно как можно больше извлекать прибыли из своей экономической деятельности и государство должно как можно шире организовывать свою хозяйственную деятельность. Но если последовательно продолжать эту логику, то она приведет к полному огосударствлению экономики, она приведет к вытеснению частных экономических субъектов с рынка вообще. Потому что в идеале вся прибыль будет поступать только в государственный бюджет и никакие частные субъекты конкуренции составить не могут. Сегодня мы видим, что в разных сферах общественной жизни, экономики государство по-разному дозирует степень своего вмешательства. У нас почти не осталось государственных продовольственных магазинов, в этой части, в этом сегменте рынка государство полностью устранилось, государство полностью оставило рынок частным лицам, но государство осталось во многих других сферах, гораздо более экономически интересных, где государство сохраняет контроль за значительной частью экономических активов и фактически конкурирует с частными организациями. Этот подход, эта политика государства: сохранение в руках государства значительной части экономики, она постепенно уничтожает конкуренцию, вытесняет частных лиц с рынка. Такой подход противоречит принципу свободы экономической деятельности, принципу поддержки конкуренции. Государство может вести экономическую деятельность только тогда, когда это оправдано социальными задачами, социальными целями деятельности государства. И только в тех пределах, в которых это социальными целями оправдано. Например, государство не может оставить сегодня без собственного участия сферу оказания медицинских услуг, сферу оказания коммунальных услуг. Экономическая конкуренция частных лиц в этих сферах или недостаточно развито, или государство не может допустить риска неоказания таких услуг гражданам, вынуждено, сохраняя часть этого экономического сектора за собой. Но в тех случаях, тех сферах, где потребности общества, потребности граждан обеспечиваются конкуренцией частных лиц, где рынок достаточно развит, там государству нет места. Там государство, в принципе, не должно существовать. Оно должно из этих областей уходить, оставляя эти сферы для частной конкуренции. У нас пока этот тезис вызывает много противодействия и на уровне сознания, в т.ч. обывательского, и на уровне принятия решений государственными органами, но постепенно, медленно, его воплощение обеспечивается действующим законодательством. Например, сейчас идет речь о принятии новой концепции управления государственным имуществом до 2020 года, требования действующего законодательства предопределяют обязанность государства приватизировать все имущество или объяснить как именно это имущество используется для обеспечения государственных функций, государственных задач, тех социальных функций, которые возложены на государство. Если речь идет о недвижимости, например, если взять Санкт-Петербург, государство довольно много недвижимых нежилых помещений в городе сдает в аренду. Они не используются для государственных нужд, они никак не связаны с выполнением государством его функций, государство просто сохраняет контроль за этой частью экономики. Такого быть не должно. Такое имущество должно приватизироваться. Это медленно, неохотно обеспечивается и постепенно этот принцип находит свое воплощение в жизни. Проблема разгосударствления экономики остается одной из самых важных проблем экономического развития.

Притом, что мы говорим не об экономическом развитии, мы говорим о правовом принципе поддержки конкуренции. На основе этого принципа, закрепленного в Конституции, государство и должно расширять частный сектор и сужать сектор государственный.

Принцип, один из самых сложных для толкования и понимания. Белов попытается объяснить существование тех принципов, которые выступают альтернативой принципу социального государства, тех принципов, которые могут отражать иные подходы социальной политики государства. А потом мы постараемся сформулировать, что есть социальное государство.

Есть две крайности в рамках государственной политики в социальной сфере: это государство либеральное и государство патерналистское.

Либеральное государство – государство, которое выполняет только функции по обеспечению безопасности. Государство, которое свои социальные обязательства сводит к минимуму и в этой части, государство либеральное оставляет наибольшую свободу гражданам, лишая их давления как правового, так и экономического со своей стороны.

Либеральное государство предполагает, что каждый гражданин, член общества должен выживать в условиях свободного рынка самостоятельно, должен сам нести ответственность за себя, должен сам нести собственные риски утраты работоспособности, временной или полной утраты, использовать страховые механизмы для того чтобы защититься от подобных рисков, но не рассчитывать на государство. Либеральное государство максимально жестко относится к гражданам, лишая их надежды на то, что в сию минуту государство будет помогать.

С одной стороны, это создает у граждан дискомфорт, потому что риск, например, потерять работу, он носит очень существенный характер для человека, живущего в либеральном государстве. Но, при этом, такая система очень способствует экономической активности, потому что человек, понимая, что рассчитывать ему не на кого, кроме как на себя, вынужден осуществлять экономическую деятельность активно, зарабатывать деньги, использовать страховые механизмы, чтобы защитить себя на случай, например, той же самой потери работы.

Государство, не имея большого круга социальной нагрузки, оно минимально нуждается в дополнительных доходах, его расходы ограничиваются расходами на обеспечение безопасности, условно говоря: содержание армии и полиции. Что касается социальных функций, они в государстве сведены к минимуму, а значит, налоговое бремя для предпринимателей, оно тоже минимально, что способствует развитию экономики.

Ближе всего к концепции либерального государства США. Они сегодня не представляют собой примера либерального государства, но США ближе к этой концепции, особенно до реформы системы здравоохранения Барака Обамы. В Америке изначально принципы, которые утверждаются в Конституции, принципы, которые проповедовал в т.ч. Верховный суд в своей практике, они поддерживали концепции либерального государства. Но очень известны споры, которые велись в США в эпоху нового курса, в начале 20 в., когда Верховный суд, руководствуясь исключительно правовыми соображениями, отменял социальные законы, направленные на защиту социальных прав. Например, был признан неконституционным закон, ограничивающий рабочий день 8-ми часами, причем только до несовершеннолетних. Сама концепция государства и его политики в этой части была максимально поддерживающей полную свободу во всех ее позитивных и негативных явлениях.

Стремясь уйти от негативных явлений, создали патерналистские государства. Патернализм был характерен для социалистических стран. СССР, как раз, представлял собой наиболее типичный вариант патерналистского государства.

Патерналистское государство во всем полная противоположность либеральному государству. Государство берет на себя максимальное обеспечение социальных гарантий, государство берет на себя обязательство защитить от всех социальных рисков любого и каждого гражданина. Государство устанавливает значительную систему социальных гарантий: пенсий, пособий, разного рода выплат, создает систему государственных рабочих мест, государство обеспечивает пособиями и на случай потери работы и т.д. Система социальных гарантий может быть расширена до бесконечности. В СССР, правда, было не только патерналистское государство в части социальной политики, но и административно-командная система управления экономикой, которая предполагала, что вообще частных действующих лиц вообще не существует, все принадлежит государству. Государство обладает всеми доходами от экономической деятельности и использует их. Не обязательно такой тип экономики должен сопровождать патерналистское государство, хотя по-другому сложно. Патерналистское государство предполагает очень серьезное налоговое бремя, потому что само государство испытывает тяжелую нагрузку от всех социальных обязательств, которое оно на себя принимает. Государство вынуждено обеспечивать значительную часть социальных выплат и оно нуждается в деньгах.

В патерналистском государстве в качестве позитивного проявления такой политики обеспечивается хороший психологический фон, психологический комфорт граждан. Граждане понимают, что они абсолютно защищены, они могут себе позволить, например, думать о любимом деле, а не о деле, которое будет приносить им деньги.

Но, много в нем недостатков. Главный недостаток – социальное иждивенчество, который, в принципе, стимулируется политикой патерналистского государства. Социальное иждивенчество предполагает, что если можно работать и получать почти столько, сколько получаешь, когда не работаешь, то зачем работать. И если уровень социальной защиты, социальных пособий, в т.ч. пособий по безработице, окажется сопоставим с уровнем заработной платы, то граждане лишаются стимула вести активную экономическую деятельности. И вообще, перестать работать.

Кроме того, негативным проявлением политики патернализма оказывается некая побочная проявляющаяся черта патерналистского государства – это стремление ограничить политические и личные права, особенно политические. Государство, выступая в роли кормильца, отца для своих граждан, оно действует по принципу, что если мы вас кормим, то чего вы еще хотите, если мы обеспечиваем вам социальную защиту, то какие требования вы смеете проявлять государству. И естественно, в этом случае механизмы участия граждан в политической жизни, механизмы демократии, они существенно ограничиваются по самому характеру, по самому стилю взаимоотношений между гражданами и государством.

Социальное государство – это попытка найти «золотую середину» между патерналистским и либеральным государством. Это попытка выстроить такую социальную политику, которая будет лишена как негативных черт одного, так и негативных черт другого, сочетая при этом достоинства как одного, так и другого. Но такого не бывает.

Социальное государство в принципе всегда имеет тенденцию или сползать в сторону патерналистского государства, или сползать в сторону либерального государства. Остаться на середине очень сложно.

В РФ проблема воплощения принципа социального государства, она усугубляется еще определенными традициями, определенной историей нашей. Поскольку наши граждане привыкли к заботе со стороны государства, привыкли, что если что-то у них плохо, значит, виновато государство. И если нужно чего-то улучшить, то нужно требовать у государства. Такая политика искажает с двух сторон: и со стороны ожиданий граждан, и со стороны тех мер, которые пытается предпринимать государство.

Поскольку найти эту середину оказывается сложно, особенно в таких условиях, и многие пишут о проблемах социальных прав в РФ, они либо критикуют государство за недостаточную социальную поддержку, либо обвиняют государство в том, что оно слишком много расходов несет на обеспечение социальных нужд.

В итоге понятие социального государство несколько примитивизировано в РФ, и получается так, что его рассматривают как некую распределительную систему, которая у одних отбирает, другим дает. Получается такой собес в государственных масштабах. Формулировка, которая достаточно распространена в литературе: социальное государство – государство, которое стремится к равномерному распределению тягот и равномерному распределению благ между гражданами. Такое государство будет отбирать блага у одних, и компенсировать тяготы других. В этом отношении позиции социального государства у нас в обществе вызывают большие дискуссии.

В одном из последних номеров сравнительного конституционного обозрения опубликована статья двух судей Конституционного суда РФ: С.Д. Князева и К.В. Арановского и зав. кафедрой ТрП СПбГУ Е.Б. Хохлова о социальных правах. Основной пафос их статьи сводится к тому, что наше государство не должно быть патерналистским. Они предлагают вообще государству отказаться от социальных обязательств, считая, что эти обязательства не соответствуют конституционному укладу и принципу. Наверное, это уже определенная крайность. Но сложность определения принципа социального государства не в том количестве благ и том количестве социальных ценностей, которые государство перераспределяет к одним, к другим, а в том, какими инструментами, как именно государство должно обеспечивать распределение благ.

Если посмотреть на позиции Федерального Конституционного Суда Германии, то можно увидеть, что там предполагается некая социальная политика, направленная на развитие определенных социальных потребностей, которые в будущем будут создавать условия для компенсации социального неравенства. Условно говоря, возможности получения образования для малоимущих. Это та идея, которая может быть заложена как некий элемент социальной политики государства. «Давать не рыбу, а удочку. И учить ловить рыбу». Этим, примерно, должно заниматься социальное государство. Социальное государство должно развивать те видя деятельности, которые потенциально не связаны с извлечением прибыли. Культура, наука, искусство – это все то, что по характеру своему требует определенной поддержки со стороны государства. Эта роль государства может быть оправдана и может быть оценена как социальное государство.

Наш Конституционный суд относится к социальному государству чуть более примитивно, и считает, что социальное государство – это то, которое устанавливает определенные социальные гарантии, выплаты, но делает это по объективным критериям. Если оно предоставляет избыточные гарантии – это уже государство патерналистское, а если оно помогает только тем, кто по объективным причинам не может сам себя обеспечить – это государство социальное. Несколько примитивный взгляд, но это проблема не столько толкования самого принципа, это проблема, в целом, оценки того места и той роли государства, которое государство должно иметь в экономике и социальной системе.

Этот принцип вызывает много споров и много сомнений, поскольку само его содержание требует оценки того, что есть идеология. И в каких пределах идеологии (как социальное явления) должны быть ограничены и запрещены.

Предполагается, что идеологическое многообразие должно оставлять гражданам возможность выбора собственной системы мировоззрения, без какого-либо посягательства на эту системы со стороны государства. Государство не должно навязывать гражданам никакой системы ценностей, никакой системы взглядов или социальных стандартов. Но объективно государство вряд ли от этого может воздержаться.

Когда мы говорим об идеологии, мы можем, конечно, использовать идеологию в плохом, грубом смысле, мы можем вспомнить, что было в советские времена и как насаждалось марксистско-ленинское учение о праве, государстве, обществе, философия и все остальное и насколько они рассматривались как единственные верные. Если не брать такие крайности, все равно у нас остается вопрос: та система ценностей, которая закрепляется в Конституции, она тоже основана на определенной идеологии, она тоже предполагает определенное мировоззрение и определенную систему ценностей. Не является ли установление этой системы ценностей определенным навязыванием ее гражданам? Вопрос, который вызывает трудности. Вопрос, который вызывает споры. В отношении него вряд ли можно говорить о каком-то общем подходе. Наверное, самым правильным и центральным взглядом на содержание этого принципа будет отношение к нему как к не позволяющему государству влиять на те сферы, которые непосредственно не затрагиваются в силу правовых предписаний теми действиями, теми функциями, которые должно осуществлять государство. Условно говоря, в той части, в которой речь идет о принятии законодательства, государство может руководствоваться определенной идеологией, определенной системой ценностей, определенными принципами. В частности, исходить из того, что права человека есть высшая ценность, что законодательство должно защищать принцип равенства, должно защищать толерантность и терпимость к проявлению разных социальных культур, но государство этим и должно ограничиваться. Оно должно ограничивать свою деятельность пределами обеспечения безопасности, защиты прав граждан, но не вторгаться в вопросы исповедования гражданами определенной системы ценностей, определенных взглядов до тех пор, пока эти взгляды не несут угрозы конституционным ценностям, безопасности общества, государства и отдельных граждан. Именно в этом отношении в Конституции РФ непосредственно закреплены пределы, ограничивающие свободу идеологии. Запрещено распространение идей, которые потенциально несут угрозу безопасности общества. В этой части идеологическое многообразие несколько сужено. В остальном, государство не имеет право требовать о граждан исповедования какой-то определенной системы ценностей в рамках их творческой деятельности, научной деятельности, во всем, что не связано с государством и не несет какой-либо угрозы безопасности.

Государство, поддерживая идеологическое многообразие, должно защищать саму идею толерантности. Оно должно ограничивать существование тех идеологий, которые отрицают саму идею идеологического многообразия. Здесь есть логический круг. И хотя эти вещи относятся к числу далеко не бесспорных.

Следующая проблема, по которой могут быть сформулированы разные принципы – это отношения государства и религии.

На слайде выстроены в порядке уменьшения влияния религии на государство принципы, которыми государство может руководствоваться в своей государственной деятельности, при выполнении своих функций и задач.

Когда мы говорим о государстве теократическом, степень влияния церкви на государство настолько велика, что даже нет возможности четко отделить: где религия, где государство. Они сливаются: в теократическом государстве государственная власть – власть церковная, они фактически объединены. Церковная власть осуществляет функции государственные. Таких государств сегодня практически нет, если не считать Ватикана, но исторические примеры были.

Второй по степени влияния религии на государство может быть принцип клерикального государства. Клерикальное государство предполагает, что всё-таки сфера религиозного, сфера церковного и сфера государственного определенным образом различаются, они уже не сливаются. Но при этом, в клерикальном государстве церковь (религия) влияет на осуществление государством его функций и задач. Религия определяет содержание законодательных решений, содержание тех актов, которые издает государство. Религия влияет на государственные институты и в определенных пределах ограничивает их функционирование. Религия влияет на государственную функцию обеспечения государством обязательного школьного образования. Она фактически делает школьное образование, если не религиозным, то с существенным влиянием религии. И клерикальное государство таким образом открыто сохраняет влияние церкви и религии на государственные институты и механизмы осуществления государственной власти.

Государства, в которых не предполагается следование принципам клерикализма, могут называться государствами светскими, но при этом, они могут разделяться де-факто на государства, в которых создана официальная церковь или какая-то религия признана официальной религией государства и государства светские в полном смысле этого слова.

Официальная государственная церковь предполагает, что свобода вероисповедания, которая гарантируется гражданами, она не отменяет привилегированного положения для одной из церквей. И одна религия располагается в особом положении в правовом смысле. Предполагается, что устанавливаются определенные льготы, преференции, гарантии и преимущества для этой религии в рамках функционирования государства, выполнения государством его социальной функции и т.д. Например, в Великобритании существует религиозный ценз для замещения поста главы государства. Религиозный ценз рассматривается как проявление официальной религии. В Греции долгое время существовали правила, которые устанавливали уголовную ответственность за пропаганду иных религий кроме православия. В Швеции до недавнего времени был церковный налог, который взимался со всех граждан. За средства этого налога церковь содержит кладбище, сейчас ситуация поменялась, налог перестал существовать.

Это не обязательно связано с формальным закреплением религии в Конституции. Может быть проявление в рамках государственной деятельности особого отношения к какой-то конкретной церкви.

Еще одно громкое дело, рассматривающееся ЕСПЧ, касалось Италии. По традиции, в каждом классе в школах висит распятье. Очень долго спорили и юристы, и филологи о том, что символ чего это распятье: итальянской культуры, традиции или это религиозный символ. В итоге одна из палат ЕСПЧ признала эту практику нарушающей Конвенцию, а большая палата пересмотрела и сказала, что это итальянская традиция, пусть остается.

В Европе, в силу определенных традиций сохраняется больше, чем нейтральность, больше, чем равноудаленность всех религий от государства и государственных институтов. Например, в некоторых государствах Европы, например, во Франции, существует уголовная ответственность за богохульство.

Светское государство предполагает полное размежевание религии и государства. государство не должно иметь к религии вообще никакого отношения. Четкое, последовательное разделение любых государственных функций и какого-то религиозного влияния не допускается. Например, США, где очень много было споров, в т.ч. доходивших до ВС о том, какова должна быть роль религии и до какой степени влияние религии государство может допускать, например, в системе образования. Можно ли считать допустимым начало школьного дня со всеобщей молитвы? Можно ли допустить статую распятия в классах? Конституционен ли запрет на изучение теории Дарвина, как противоречащей определенному религиозному взгляду на вещи. Американские суды, в частности ВС, постоянно отстаивал концепцию полного разделения всего государственного и всего религиозного. По этому вопросу существует очень много практики ВС США, в т.ч. громкие процессы, как, например, преподавание всеобщей эволюции Дарвина в школах. но общая концепция там вполне отчетливо выдерживается на протяжении многих лет и американская судебная практика выработала определенные решения, которыми суды должны руководствоваться, оценивая государство светское или оно переходит эту грань?

То, что касается атеистического государства – это то государство, которое относится к религии негативно. Не нейтрально, а негативно. Это государство, которое борется с религией, которое уничтожает религию, которое преследует любые проявления религии и стремится изжить ее как социальное явление. Таких государств сегодня практически нет, также как и теократических государств. Албания в этом смысле не лучший пример: хотя формально она провозглашает себя атеистическим государством, в реальности атеистическую политику она не проводит.

То, что касается РФ, то расположить ее на этой шкале где либо, достаточно сложно. Формально – принцип светского государства, в реальности, положение, где есть официальная государственная религия. У нас очень много споров в последнее время о роли религии в обществе, но даже преамбула закона 1997 года «О религиозных объединениях…» указывает на особую роль православия в истории, традициях, культуре российского общества.

Если говорить об общемировом масштабе, то выделены зеленым цветом те государства, которые официально себя провозглашают светскими. Швеция, Великобритания, Греция здесь помечены как светские государство, несмотря на существование официальной религии.

Кроме Арабских государств и некоторых государств Африки, очень немногие государства в мире решаются отрицать идею светского государства или общего принципа светского государства, несмотря на то, что многие самому принципу реально не следуют.

Если говорить о тех конкретных признаках, которые обнаруживаются у действительно светского государства, тио предполагается полная нейтральность по отношению ко всем конфессиям, религиям и церквям. Причем, в этом отношении принципу светского государства противоречит как выделение одной, так и выделение нескольких религий в качестве особых, традиционных, уважаемых и т.д. Предполагается, что светское государство никак не разделяет свое отношение к каким бы то ни было религиозным организациям и религиям. Светское государство не устанавливает никаких ни привилегий, ни ограничений для граждан в зависимости от религиозной принадлежности. Предполагает, что никакие государственные церемонии не связаны с религиозными церемониалами. Любой пример религиозности может заставить усомниться, что та или иная религия влияет слишком сильно на государство. Пытаясь, в частности, отстаивать, наверное, этот признак светского государства, некоторые граждане РФ, обращаясь в КС, одни оспаривали упоминание Бога в тексте государственного Гимна, другие изображения крестов на государственном Гербе РФ. Но ни то, ни другое само по себе не свидетельствует о какой то религиозной составляющей, в отличие, например, от обязанности приносить религиозную клятву или ограничение религиозными цензами доступа к тем или иным государственным должностям.

Свобода совести и свобода вероисповедания – это те права, которые не обязательно связаны со светским государством, но они являются обязательным признаком светского государства. То есть, условно говоря, свобода вероисповедания может быть не только в светском государстве, но в светском государстве она должна быть обязательно.

Предполагается, что в светском государстве настолько разделяются сферы государственного и сферы религиозного, что влияние религии на какие бы то ни было государственные институты не допускается. В частности, право избавлено от прямого воздействия религиозных догматов. На самом деле, о прямом воздействии идет речь, косвенное влияние ограничить, в принципе, невозможно. В католических странах активно обсуждается проблема разрешения аборта, потому что позиция церкви в этом отношении абсолютно отрицательна. Если на принятие государственных решений позиция церкви влияет, то здесь есть сомнения в том, что мы имеем дело со светским государством.

Кроме того, предполагается, что никакие ресурсы государства, в первую очередь финансовые, не могут использоваться для поддержки какой бы то ни было религиозной организации, какой бы то ни было церкви.

Насчет праздников – вещь спорная. Считается, что, в целом, праздники не должны носить религиозного характера, должны носить государственный характер.

Принцип, относимый сегодня к числу базовых конституционных принципов, отражает определенное представление о пределах осуществления государственной власти. Местное самоуправление (далее – МС) – не государственная власть. Это самое важное, что касается характеристики МС и его защиты государством.

Изначально МС возникло в Западной Европе, исходя из того, что граждане пытались защититься от излишней, по их мнению, опеке государства. Граждане пытались отвоевать себе некоторую сферу самостоятельности, где они могли бы независимо от государства решать вопросы непосредственного обеспечения себе жизни. Это касалось благоустройства, вопросов образования, здравоохранения на самом низовом уровне. Постепенно государство вытеснялось из этого базового уровня осуществления публичных функций, потому что граждане самоорганизовывались, создавали коммуны, муниципальные образования (муниципалитеты). МС защищало граждан от опеки государства, предполагая, что если государство абсолютистское, полицейское стремится поставить под свой контроль все сферы жизни граждан, в том числе сферу жизнеобеспечения, то государство демократическое оставляет гражданам определенную сферу для самоорганизации, самоуправления. В таком виде принцип защиты и гарантирования МС постепенно стал одним из общих конституционных принципов, вошел в число базовых конституционных принципов. Сегодня он упоминается во многих международных актах. В частности, в Европе действует специальная Европейская хартия МС, к которой присоединилась РФ некоторое время назад. В РФ пытались создать что-то похожее на западноевропейскую систему МС несколько раз. В истории муниципального права, которое изучает МС, мы услышим попытки организовать МС до революции, в конце 19 века, потом уничтожение МС советским государством, которое предполагало тотальный контроль за всеми элементами жизни граждан. И попытка возродить МС по новой Конституции 1993 года. МС было признано в 1991 году, появился закон, но именно Конституция восприняла базовый принцип, который предполагает, что МС, хотя и остается публичной структурой, т.е. выполняет публичные функции. Если говорить о природе МС, то это публичная власть, но не государственная власть. В этом есть определенный теоретический посыл, предполагающий, что публичная власть – власть, решающая общественные задачи может быть разных видов, в частности, может быть властью муниципальной, а может быть властью государственной. Это два подвида общего понятия публичной власти. И, хотя с советских времен сохранилось представление, что МС – это низовой уровень власти, в Конституции 1993 года, в соответствии со стандартами демократического устройства, была предпринята попытка освободить уровень МС от вмешательства государства, в связи с чем в нашей действующей Конституции был закреплен принцип отделения МС от государства. Размежевание МС и государственной власти. В Конституции четко закреплен принцип о том, что МС независимо от государство и не может считаться неким низовым уровнем государственной власти.

Если говорить о реализации этого принципа в реальности, то создание МС в России было сопряжено и до сих пор сопряжено с очень серьезными трудностями.

Если сам принцип МС предполагает освобождение части выполнения публичных функций от опеки со стороны государства, то предполагается, что в этой сфере граждане будут проявлять самостоятельность, активность, будут создавать самоорганизуемые структуры и самостоятельно решать вопросы местного значения. Самостоятельно и под свою ответственность. Как выяснилось при реализации этого принципа, граждане не хотят самостоятельно, тем более под свою ответственность решать какие-то вопросы. За период советской власти, граждане привыкли, что государство всё за них решает. И они могут устраниться от решения любых общественных, любых публичных задач, и могут оставить это на решение кого-то, но не на самих. Это очень хорошо видно, когда пытаются решать какие-то вопросы самоорганизации в местных сообществах, и даже совсем небольших группах граждан. Например, если мы попытаемся организовать своих соседей в подъезде, чтобы установить домофон, мы увидим, что многие из них совершенно не готовы проявлять никакой инициативы и хотят, чтобы их оставили в покое и кто-нибудь это сделал. Соответственно, это общая черта российской ментальности, российской психологии общественной, она реализуется на возможности создания МС. Государство устранилось из сферы, которая была зарезервирована за МС. Эта сфера была оставлена на самостоятельное решение граждан. Государство устранилось из решений некоторых вопросах благоустройства. В целом, круг вопросов, относящихся к компетенции МС и круг вопросов местного значения, он более менее одинаков и вытекает из общих положений федерального законодательства. Когда государство устранилось, выяснилось, что эти вопросы вообще никем не решаются. Граждане, которые должны проявлять активность, этой активности не проявляют, в результате чего во многих субъектах федерации всерьез вставала проблема хотя бы даже сформировать органы МС. КС однажды рассматривал проблему о том, может ли государство создать своим решением органы МС, если граждане несколько раз подряд обще не приходят на выборы в органы МС. Государство решило эту проблему специфическим образом: оно отменило минимальный уровень явки на выборах, потому что средняя явка на выборы в органы МС составляла 10-12% от общего количества зарегистрированных избирателей. Было требование, что выборы считаются состоявшимися, если явилось 20%, то многие выборы несколько раз переносились, продлевались избирательные кампании, пытаясь убедить граждан, что нужно прийти и, хотя бы сформировать органы МС. КС занял достаточно последовательную и прагматичную позицию. Он указывал на то, что, несмотря на отсутствие активности народа, государство не должно заменять собою, своими структурами органы МС. КС исходил из того, что если разрешить государству, то у государства будет отсутствовать какой-либо стимул для того чтобы убеждать граждан в том, что нужно создать МС. Государство создаст само, превратит МС в нижний уровень государственной власти и идея разделения МС и государственной власти будет уничтожена. В связи с этим КС много раз повторял о том, что функции органов МС не могут быть возложены на органы государственной власти. Ситуация постепенно меняется, в 90-е гг., в начале 2000-х гг. ситуация была хуже. Сейчас граждане, видимо, осознают, что от их непосредственного участия зависит отчасти их собственный комфорт, собственное благополучие. Сегодня МС начало медленно и неуверенно, но все-таки развиваться. Притом, что с 1991 года было, как минимум, три муниципальных реформы, по разному формировались муниципальные образования, по-разному нарезались территории муниципальных образований, менялись концепции устройства муниципальных образований. В настоящее время действует закон 2003 года «Об общих принципах организации МС…», в котором закреплена определенная схема двухуровневых муниципальных образований.

Мы перейдем ко второй группе принципов, составляющих основы конституционного строя. Основных принципов конституционного государства. К той группе, которая относится к устройству государственной власти и механизмов ее осуществления.

Мы начнем с принципа государственного суверенитета. Одного из самых сложных и неоднозначно толкуемых принципах конституционного устройства.

Понятие государственного суверенитета в праве имеет значение, в основном, в двух отраслях: конституционное прав и международное право. И в том, и в другом суверенитет рассматривается с точки зрения тех прерогатив, тех пределов, которые государство имеет в рамках осуществления своей власти, государственной власти.

Государственный суверенитет сегодня рассматривается как некая юридическая характеристика государства, как некое юридическое свойство государственной власти, предполагающее, что эта власть совершенно независима, самостоятельна, одним словом, суверенна. Она может осуществляться независимо от любых внешних и внутренних сил. Внешних – это имеет отношение к международному праву. Внутренних – это имеет отношение к праву конституционному. Преувеличивать размежевание международного и конституционного права не следует, потому что проблемы действия международных обязательств внутри государства, в рамках государственной правовой системы, тоже преломляется через проблемы государственного суверенитета.

Государственный суверенитет - понятие, которые имеет длинную историю существования. Могут быть разные концепции относительно содержания и происхождения государственного суверенитета. Но излагая общие вопросы конституционного права, мы предопределил подход, который будем излагать в отношении государственного суверенитета тоже.

Государственный суверенитет производен от народного суверенитета. Сама по себе идея характерна для доктрины многих зарубежных государств: Франция, Германия. Германские ученые конца 19 века активно эти вопросы прорабатывали.

Народный суверенитет предполагает, что народ как некая политическая общность является носителем суверенитета. Народ, осуществляя эту власть, формирует государство. Народ передает государственным органам право на осуществление государственной власти. Но по факту, получается так, что от имени народа осуществляет суверенную власть государство. Государство становится носителем того же самого суверенитета. Государство реализует, особенно во внешних, международных отношениях, суверенитет, который изначально принадлежал народу, но передан в осуществление органам государственной власти. То, что касается тех признаков, особенностей, которыми позднее был наделен государственный суверенитет. Предполагали, что его производность от народного суверенитета мало на что влияет. По большому счету, также как и народный суверенитет, суверенитет государства предполагает верховенство власти в пределах соответствующей территории, единство суверенитета и невозможность разделения суверенитета. Кроме того, еще говорят о неотчуждаемости суверенитета. Неотчуждаемость предполагает, что государственные органы не вправе распоряжаться народным суверенитетом так, чтобы от него фактически отказаться.

В отношении суверенитета, как минимум существует в современном мире 3 проблемы, касающиеся пределов действия принципа государственного суверенитета и отражающие проблемы его реализации: