Первая мировая

силы серьезно ослаблены и не смогут оказать существенную поддержку Франции после начала немецкого наступления. Те немногочисленные силы, которые Россия сможет бросить на помощь своему союзнику, по мнению немецких военных кругов, должны будут легко сдерживаться развернутой на Восточном фронте небольшой группировкой германских войск. В то время как Германия будет сосредоточена на выводе Франции из войны, русские будут проводить мобилизационные мероприятия, которые не будут завершены к моменту перехода восточных немецких сил в наступление. Кроме того, Марокканский кризис 1905 г. убедил германский генеральный штаб

вмысли, что в данный момент войну против Франции можно осуществить без вооруженного конфликта с Россией. И хотя

впоследующие годы военно-политическое положение Германии ухудшилось, а перспектива войны одновременно на два фронта становилась все более неизбежной, Шлиффен продолжал требовать от германского генерального штаба неукоснительно придерживаться этого плана и вносить в него как можно меньше корректив. Идеи, изложенные в меморандуме «Война против Франции», стали своего рода «завещанием» Шлиффена перед его уходом в отставку с поста начальника генерального штаба и продолжали оставаться основой всех последующих планов стратегического развертывания, ибо сама концепция «молниеносной войны» наиболее полно отвечала агрессивным амбициям пангерманистского Берлина.

Вступивший после Шлиффена в должность начальника генерального штаба генерал-полковник Хельмут Иоганн Людвиг фон Мольтке (Мольтке-младший) поддерживал стратегическую идею своего предшественника о широком охватывающем маневре правого крыла. С 1908 г. он планировал следующее распределение сил: в районе Меца и севернее от него до Крефельда на фронте в 190 км развертывались в 5 армиях (1, 2, 3, 4, 5-я) 17 армейских и 9 резервных корпусов, 11 кавалерийских дивизий и 17 ландверных бригад. В Эльзасе и Лотарингии от Меца до швейцарской границы на фронте около 200 км развертывались в 2 армиях (6-й и 7-й) 6 армейских и 2 резервных корпуса, не считая гарнизонов крепостей Меца и Страсбурга, и 3 кавалерийские дивизии [157]. Их основной задачей было

удержать Эльзас и Лотарингию, не давая французам прорваться к ним, и активными действиями сковать как можно больше войск противника. Такое отвлечение сил должно было существенно облегчить действия сил на главном направлении и обеспечить беспрепятственное проникновение вглубь обороны противника. С этой целью в Восточную Пруссию была назначена 8-я армия в составе 3 армейских и 1 резервного корпусов, 1 резервной дивизии (всего 9 полевых и резервных дивизий), 1 ландверной дивизии и 2 ландверных бригад, 1 кавалерийской дивизии и некоторого количества крепостных гарнизонов (в общей сложности до 2,5 дивизии). Один ландверный корпус развертывался в Силезии для связи с австро-венгерской армией (он был подчинен 8-й армии) [157].

Существенным моментом при оценке немецкой стратегии является ее расчет на свою союзницу — Австро-Венгрию. Германский генеральный штаб рассчитывал на помощь австрийцев в сдерживании русских сил на востоке и на их участие

вдальнейшем разгроме России. Кроме того, планировалось, что на их стороне выступит и Румыния, которая в 1883 г. заключила на этот счет тайную конвенцию с Австро-Венгрией. В этой связи германский генеральный штаб планировал развернуть

вВосточной Пруссии незначительную группировку немецких сил, усиленную австрийскими и румынскими войска общей численностью не более 25–30 корпусов. Однако необходимо заметить, что в войне против Франции Берлин рассчитывал задействовать 34 корпуса.

Вуказаниях для развертывания на 1914/15 мобилизационный год оперативный замысел германского генерального штаба был выражен следующим образом: «Главные силы германских войск должны наступать во Францию через Бельгию и Люксембург. Их наступательный марш задуман в соответствии с имеющимися данными о французском развертывании как захождение при удержании оси вращения Диденгофен — Мец. При развитии захождения руководящим является правый фланг германских войск. Движение армий на внутреннем фланге рассчитывается так, чтобы не было потеряно взаимодействие армий и стык с Диденгофен — Мец. Защиту левого фланга главных сил германских войск, кроме крепостей Диден-

гофен, Мец, должны взять на себя и части, развертывающиеся юго-восточнее Меца» [158].

При разработке планов войны немецкое военное руководство делало ставку на сухопутные боевые действия, принижая ценность военно-морского флота. Стратегический план борьбы на море, составленный морским генеральным штабом, не был согласован с борьбой на суше и имел второстепенный характер.

Причины переоценки немецким генеральным штабом возможностей германской армии и недооценки противника кроются отнюдь не в реальном соотношении сил и средств, а в господствующей политике пангерманизма. Милитаристские и националистические настроения, популярные в то время в Германии, декларировали превосходство германской нации над другими народами. Это заставляло немецкие военные круги считать, что качество подготовки и оснащения германских солдат выше, чем их противников, а германская армия лучше организована и подготовлена. Фактически выстраивался обманчивый образ бессмертного немецкого воинапобедителя, базировавшийся на победах Берлина в войнах второй половины XIX столетия. Так, в памятной записке в конце ноября 1911 г. начальник германского генерального штаба Мольтке свой расчет на успех строил на том, что германский народ «в назначенной ему войне единодушно и с воодушевлением возьмется за оружие», а «призыв к оружию всей нации, ее боеспособность, отвага, самопожертвование, дисциплинированность, искусство управления должны расцениваться выше голых цифр» [159].

Несмотря на самоуверенную риторику, в действительности Германия не располагала силами, достаточными для обеспечения превосходства и стремительного разгрома Франции. Вопреки ставке на «блицкриг», основу немецкой армии составляла маломобильная пехота, не способная превзойти французов в скорости. Германия не могла совершить охватывающий маневр запланированного масштаба, а Франция имела все возможности избежать охвата и ударов по флангам. Это было наглядно продемонстрировано в начале войны во время так называемого бегства к морю.

Вместе с тем упор на быстротечность войны был вполне оправдан тем, что Германия не имела достаточного запаса ресурсов для ведения длительных боевых действий. Находясь в сильной зависимости от ввоза сырья для промышленности

ипродовольствия, Берлин понимал, что чем дольше продлится война, тем сильнее будет затруднен ввоз. Кроме того, создавалась угроза для сельского хозяйства, что грозило существенными продовольственными трудностями. «Возможность продолжительной европейской войны… — указывает X. Риттер, — начисто отрицалась начальником генерального штаба по причинам экономического характера». Также в случае затяжной войны противник имел возможности наращивать свое превосходство в живой силе и вооружении, чего не могла себе позволить Германия [160]. Немецкие военачальники сходились во мнении, что для них единственно возможный путь к победе — это стремительный разгром противника быстрым

ирешительным наступлением.

По этим причинам германский генеральный штаб был вынужден пойти на риск и осуществлять планирование будущего конфликта из расчета на его быстрое окончание. Во время встречи с австрийским начальником генерального штаба генерал-фельдмаршалом Францом Конрадом фон Хетцендорфом в Карлсбаде 12 мая 1914 г. Мольтке сказал, что надеется «справиться с Францией через шесть недель после начала операции» [161].

Схожим образом думали и немецкие флотоводцы. Морской генеральный штаб Германии, разрабатывая план войны на Северном море, рассчитывал, что английский флот ограничится ближней блокадой германского побережья. Тогда немецкий флот мог бы путем «малой войны» ослабить силы противника и уничтожить их одним генеральным сражением. В основе плана войны на море лежал оперативный приказ морского генерального штаба от имени кайзера (верховного главнокомандующего) командующему «Флотом открытого моря», в котором указывалось:

«1. Целью операций должно быть: ослабить английский флот наступательными операциями против сторожевых и блокирующих Германскую бухту сил, а также применяя минные

заграждения и, если возможно, подводные лодки вплоть до английских берегов.

2.Когда вследствие таких операций будет достигнуто уравнение сил, по готовности и сборе всех сил должно попытаться ввести наш флот в бой при благоприятных обстоятельствах. Если благоприятный к бою случай представится раньше, то он должен быть использован.

3.Война против торговли должна вестись согласно призовому праву… Предназначенные для войны против торговли вне отечественных вод суда должны выйти как можно раньше» [162].

В отличие от плана войны на суше, где с самого начала предполагалось вести решительное наступление против Франции, германский морской план фактически обрекал флот на пассивные действия. Немцы опасались потерь в корабельном составе. Одной из причин осторожности германского морского командования была также боязнь угрозы со стороны русского Балтийского флота, который в случае серьезного ослабления немецкого флота в борьбе с английскими морскими силами мог перейти к активным наступательным действиям, в том числе

ипротив побережья Германии. Германский план не предусматривал взаимодействия с сухопутными войсками. Флот решал задачу борьбы со своим противником независимо от действий на суше. Сухопутное немецкое командование самоуверенно считало, что германские войска быстро разобьют французскую армию и выйдут к Ла-Маншу без всякого содействия флота. «Никакой причинной связи, — пишет германский военноморской историк Р. Фирле, — между предположениями сухопутного и морского генеральных штабов не существовало. Морской генеральный штаб всегда имел в виду вероятность враждебного выступления Англии, а сухопутный — разгром Франции коротким ударом».

План операций немцев на Балтийском море, имевших на этом театре незначительные силы, состоял в том, чтобы не допустить наступательных действий русского флота. В оперативной директиве начальника морского генерального штаба адмирала Поля говорилось, что главная задача командования на Балтийском море — насколько возможно мешать наступа-

тельным операциям русских, охранять Кильскую бухту. Директива предписывала также приступить к постановкам минных заграждений у русского побережья как можно скорее после начала войны; подрывать всеми способами торговлю неприятеля на Балтийском море. Наконец, в директиве указывалось, что временная посылка кораблей Флота открытого моря на Балтику для нанесения удара по русскому флоту остается в зависимости от хода военных событий.

Германское верховное командование первоначально считало, что исход войны на Востоке будут решать только сухопутные силы.

Необходимо заметить, что не все немецкие военачальники одобряли план Шлиффена. Генерал Фридрих фон Бернгарди в 1912 г. выпустил довольно широко обсуждавшуюся в военных кругах как в Германской империи, так и в других странах работу «Германия и будущая война» (в России она вышла как «Современная война»), в которой он писал: «Наши политические задачи не выполнимы и не разрешимы без меча». Генерал считал, что для приобретения положения, которое соответствует мощи германского народа, «война необходима». Она должна стать основой для будущего империи, а цель войны — добиться мирового лидерства и создать великую колониальную империю, которая обеспечит будущее экономическое развитие и благосостояние германской нации. Бернгарди опровергал тезис фельдмаршала Шлиффена о том, что война Германии против Франции и России может быть только скоротечной. Он был сторонником жестких методов ведения войны, армия должна была не останавливаться ни перед чем, чтобы нанести поражение врагу и принудить его к капитуляции. Призывал нанести удар первыми. Не обращать внимания на мирные инициативы. В целом Бернгарди выступал против идеи «Канн» Шлиффена (обход, окружение противника), считая, что более перспективная форма активных действий — это прорыв фронта обороны.

Генерал являлся сторонником социал-дарвинизма во взглядах на историю и политику стран. Война — это «биологическая необходимость» и выполнение «естественного закона», закона о борьбе за существование. Государства и нации призваны

«Твое Отечество в опасности!» Немецкий пропагандистский плакат, 1918 г.

или процветать (прогрессировать), или загнивать (деградировать). Германская империя стоит в социально-политических, культурных аспектах во главе человечества, но «зажата в узких, неестественных границах». Поэтому не надо избегать войны, а, наоборот, постоянно к ней готовиться. В войне Германия докажет свое право на существование.

Фридрих фон Бернгарди писал о необходимости раздела «мирового владычества» с Британией (то есть англичане были должны уступить часть своих полномочий и колониальных владений). С французами он призывал «биться не на жизнь, а на смерть, уничтожить Францию как великую державу». Но главное внимание Германия должна была обратить на восток, на борьбу со славянством, «историческим врагом» германской нации. Славяне, по его мнению, становились огромной силой, подчинили себе огромные территории, которые были раньше под контролем германцев, в том числе и балтийские области. После победы над славянами генерал предлагал провести «великое насильственное выселение низших народов».

Вимперии создавались различные шовинистические, пангерманские организации, движения вроде Пангерманского союза. Он был создан в 1891 г. под названием Всеобщий немецкий союз и в 1894 г., по инициативе А. Гинденбурга, переименован в Пангерманский союз. Союз объединял в своих рядах крупных промышленников, землевладельцев, а также консервативную буржуазную интеллигенцию и к концу Первой мировой войны насчитывал 40 тыс. членов. Активно сотрудничал с аналогичными организациями: Военным союзом, Колониальным обществом, Флотским союзом, Морской лигой, Имперским объединением против социал-демократии и пр. Добивался милитаризации империи, пропагандировал агрессивную политику Германии, планировал отторжение от Российской империи Финляндии, Прибалтики, Царства Польского, белорусских и украинских областей.

Витоге в начале XX столетия пангерманисты вывели формулу «успеха» Германской империи и нации: Пруссия — под руководством прусского короля, Германская империя — под руководством Пруссии, мир — под руководством Германии.

Большую работу проводили среди молодежи. Прусский министр образования в 1891 г. указывал на необходимость воспитания и обучения молодых людей таким образом, чтобы они «облагораживались энтузиазмом за германский народ и величие германского гения». Создавались различные движения: так, в 1910 г. указом кайзера создали «Юношескую армию» («Югендвер»).

Романские (латинские) народы, то есть французы, итальянцы, испанцы, считались «умирающими». Они прошли зенит своего величия и не могли больше вести мир, «оплодотворять» его. Славян называли не только «историческим врагом», но

и«этническим материалом». Мольтке Младший (1848–1916), который в 1906 г. сменил графа фон Шлиффена на посту начальника Большого генерального штаба Германии, считал, что славянские народы и особенно народ России еще «слишком отсталые в культурном отношении», чтобы руководить человечеством. Под правлением России Европа впадет в состояние «духовного варварства». Британцы не могут править миром, так как «преследуют только материальные интересы». Править

миром должна Германская империя, только она может помочь развиваться человечеству в правильном направлении. Поэтому европейская война, которая начнется рано или поздно, будет войной «между тевтонами и славянами». Долг других государств Европы помочь Германии в подготовке этой войны.

Сам кайзер однажды сказал представителю Австро-Венгрии: «Я ненавижу славян. Я знаю, что это грешно. Но я не могу не ненавидеть их». В 1912 г. император записал, что наступает эпоха Третьего великого переселения народов, в ней германцы будут воевать с русскими и галлами. И никакие мирные конференции не смогут изменить этого, так как это не вопрос политики,

а«вопрос выживания расы».

Уряда пангерманистов уже тогда четко прослеживаются идеи, которые в гитлеровском рейхе станут главенствующими. В. Хен всерьез утверждал, что «русские — это китайцы Запада», души русских пропитаны «вековым деспотизмом», у них отсутствуют понятия чести, совести. Они уважают только тех, кого боятся. У русского народа нет корней, традиций, культуры, на которые они могли бы опереться. Все, что у них есть, заимствовано на Западе и Востоке. Поэтому русский народ можно легко исключить из списка цивилизованных народов «без всякой потери для человечества».

Стремление к войне в Германской империи, благодаря активной пропаганде милитаристских и националистических идей, стало общенародным. Показательно здесь также то, что идеи пангерманизма стремительно набирали популярность и у ближайшего союзника Берлина — Австро-Венгрии. Фактически Вена признала главенствующую роль Германии в грядущей войне, что хорошо заметно в их планах.

Генеральный штаб Австро-Венгрии рассчитывал сосредоточить усилия на восточном направлении — России, Сербии и Черногории. Среди наиболее вероятных противников рассматривались также Италия и Румыния, однако борьба с ними не должна была стать первостепенной задачей. В отличие от самоуверенных немецких планов, австрийцы разрабатывали несколько сценариев конфликта на случай войны с каждым из противников в отдельности и на случай одновременной войны с несколькими противниками на нескольких фронтах. После заключения в 1879 г.

союзного договора с Германией Австро-Венгрия была вынуждена согласовать свои планы с немецким генеральным штабом, который должен был взять на себя главенствующую роль. Согласно взглядам немецкого командования, австро-венгерская армия должна была сковывать крупные силы противника на восточном направлении, прежде всего русской армии, и не дать им зайти в тыл германских главных сил. Тем самым планировалось обеспечить сосредоточение усилий Германии на быстрой войне против Франции. Таким образом, на Австро-Венгрию в качестве первоочередной цели возлагалось сдерживание России в начале войны до подхода главных сил Германии. При этом немецкий генеральный штаб не выказывал интереса об успешности борьбы Вены с русской армией. Как заявлял Шлиффен незадолго до своей смерти в декабре 1912 г., «Судьба Австро-Венгрии будет решаться не на Буге, а на Сене» [163].

Под давлением своих немецких коллег австрийский генеральный штаб сосредоточился на подготовке к войне с Россией. Мольтке усиленно побуждал Конрада к решительному наступлению против России с первых же дней войны. По соглашению между ними в 1909 г. Австро-Венгрия должна была принять на себя главный удар русских и сдерживать их натиск до тех пор, пока Германия не одержит победу над Францией и перебросит свои силы на восток. Немецкое военное руководство навязывало австрийцам идею о наступлении на север между Бугом и Вислой, рассчитывая тем самым не дать России вторгнуться

вСилезию, богатую промышленную область Германии. Таким образом, хорошо заметно, что в подавляющем большинстве пунктов австро-венгерский план войны служил прежде всего интересам Германии.

Австро-Венгрия начала разработку своего плана с 1909 г. [164]. Сухопутным силам в составе 1100 батальонов (до 1,5 миллиона человек) предписывалось разделиться на три большие группы [165]. Самая крупная из них, «эшелон А», была ориентирована на борьбу с Россией и включала больше половины австрийской армии: 28,5 пехотных и 10 кавалерийских дивизий, 21 бригаду ландштурма и запасную, которые объединялись

вчетыре армии (1, 2, 3 и 4-я). С началом войны «эшелон А» должен был прибыть прямым сообщением в Галицию в срок